Таня нагнулась и включила телевизор, поставив звук (кнопочка с нотным знаком) на минимум. Показывали праздничную демонстрацию на Красной площади. Она стала смотреть. Естественно, ее привлекло не само зрелище, а качество изображения — чистые, насыщенные цвета, ничего не мигает, никакой зернистости.
Под экраном она прочла название марки — «Panasonic». Любопытно…
Вошел Генерал со вскипевшим чайником.
— Соскучилась, красивая? Правильно, посмотри пока, а я накрою.
Он стал снимать с полок стаканы, ложки, заварной чайник, блюдца, выставлять их на широкий подоконник. Потом полез в тумбочку и извлек оттуда пузатую бутылку темного стекла, лимонад и большую коробку с тортом.
Коньяк «Камю». Торт «Прага». Первое видела, но не пробовала, второе ела, и не раз. Тоже любопытно-в этакой халупе…
— Прошу, так сказать, к столу, — сказал Генерал, пытаясь держать игриво-светский тон.
На авантюрной волне Таня приняла это как выражение мужественной удали.
Пододвинулась доверительно поближе. Он положил на два блюдца по куску торта.
— Удобно, а? Готовенькие порцайки, и резать не надо. — Генерал плеснул в стакан коньяку. — Ты как, вмажешь? Или лимонадику?
— Мне чуть-чуть, на один пальчик. — А сверху лимонаду.
— О-о, коктейль… Ну, как говорится, вздрогнули. Со знакомством! Таня усмехнулась.
— А ты так стоя и будешь?
Генерал хлопнул себя по лбу и выскочил из комнаты.
И что он такой дерганый?
Он вернулся со второй табуреткой, поставил ее у подоконника, сел, чокнулся с Таней и залпом заглотил полстакана. Таня отхлебнула «коктейль». Очень даже ничего.
— У-х, хорошо пошла! — крякнул Генерал. — Меня, кстати, Володя зовут.
— А меня Таня.
— Ну вот и познакомились. А то, понимаешь, третий день все «генерал», да «красивая»!
— А разве я не красивая?
— Ты-то? Ух! — Генерал облизнул кончики пальцев.
— А ты чем не генерал?
— Генерал-то генерал, только по другому ведомству… — Голос его скис. Он задумался и скоро ожил:
— А вообще мне по фамилии кликуху дали. Из Генераловых мы.
— Мне нравится. Я буду звать тебя «мой генерал», можно? А ты зови меня «красивая», это так приятно…
Генерал закурил и задумчиво свел глаза к переносице, глядя на огонек папиросы.
— Знаешь, — проговорил он, — когда ты меня поцеловала тогда, я сначала решил, что ты бл… ну, дворовая, понимаешь?
— Ты хотел сказать блядь? — со спокойной улыбкой спросила Таня. — Так не стесняйся. Я не терплю только, когда матом дырки между словами залепляют.
Так открыто и по-простому сказануть не всякая может. А из уст гладенькой папенькиной дочки Генерал ни в коем случае не ожидал. Даже маленько подрастерялся:
— Словом, амара молодая… А потом смотрю на тебя, смотрю… нет, думаю…
И все смотрю… А назавтра, когда у «Зенита» тебя ждал, ох и злился! Ну, думаю, динамистка! Ну, получила назад бимборы свои драгоценные — и отваливай, что в гляделки-то играть было? И решил, разыщу тебя непременно, накажу… А потом думаю, стоп, что это я так раздухарился. Ну, накрутили мне хвоста, ну, потоптался по холодку, как фраер — всего делов! А как ты появилась, знаешь, я как оттаял весь. Тепло так стало… Эх, зацепила ты меня, красивая…
И дрожащей рукой налил себе еще коньяку. Лукавил он самую малость.
Таня подняла недопитый стакан.
— Теперь за тебя, мой генерал! Он вздрогнул. Капелька коньяка упала на потрескавшуюся краску подоконника.
— А я за тебя, красивая!
— Нет, сначала за тебя. До дна.
И Таня, залпом выпив, подставила ему свой стакан.
— То же самое. Теперь за меня. Выпили и за Таню.
Она придвинула табуретку к стене, привалилась к ней спиной и взяла папиросу.
— Подкинь мне сумочку, будь другом. Рядом с твоим локтем.
Она достала свой «Эол» и побрызгала в папиросу. Генерал с любопытством следил за ней. В глазах его появился блеск.
— Это ты зачем?
— Приятнее, — сказала она, выпуская дым. — И не так потом табачищем воняет.
Хочешь попробовать?
И она протянула ему дымящуюся папиросу.
— Косяк по кругу? — Он усмехнулся, взял папиросу, затянулся и сморщился. — Как в аптеке.
Сделав еще две-три неглубокие затяжки, она встала и потянулась, не упустив из виду, как он впился глазами в ее рельефно обозначившуюся грудь.
— Что-то я засиделась…
Он резко вскинул голову. В его взгляде было отчаяние.
— Как?! Погоди…
— Да я не в том смысле. Просто подвигаться хочется. Вон маг на тумбочке стоит. Может, станцуем?
— Ага, — выдохнул он с явным облегчением. — Что поставим?
— Рок какой-нибудь. «Дип Пепл» у тебя есть?
— Обижаешь, начальник.
Он встал, открыл на полке ящик с кассетами и, не снимая его, начал перебирать. Таня следила за его движениями сквозь дым.
В школе она не курила. После школы — другое дело, а иногда и дома, только не в своей комнате. Мать сама не вынимает сигарету изо рта и запаха не учует. А если и учует, то что? Пожмет плечами и отойдет, а на другой день Таня найдет где-нибудь на видном месте пачку обалденных сигарет. Такая вот у нее Ада! Вполне можно было бы расконспирироваться, хотя бы дома, но просто не хочется, по скрытности характера.
Он перекрутил найденную пленку на магнитофоне и включил воспроизведение.
Понесся мощный, изысканный рок, с потрясающим вокалом Гиллана и неповторимым органом Джона Лорда. Генерал еще не отошел от магнитофона, а Таня уже извивалась в ритмичном танце. Генерал встал напротив нее и, внимательно следя за ее движениями, начал их копировать.
«Пластичный, — подумала Таня. — Здорово у него выходит».
Когда эта песня закончилась, оба, раскрасневшиеся, плюхнулись на табуретки.
— Уф-ф! — сказал Генерал. — Ну ты даешь, красивая. Всю душу из старика вытряхнула.. Таня прищурилась.
— Старика? И не стыдно тебе пенсионером прикидываться, в двадцать два-то года?
— Мне двадцать пять, вообще-то… А тебе?
— Почти шестнадцать, — чуть накинула Таня.
— Иди ты! — недоверчиво воскликнул Генерал.
— А ты думал, сколько?
— Ну, восемнадцать, девятнадцать… — Тут уж накинул он.
— Неужели так старо выгляжу?
— Нет, понимаешь… Повадка у тебя…
— Что, нахальная?
