— Чрезвычайно тяжела, Джон, — продолжал Боркер. — Наступил, однако, день, когда разлуке этой должен был наступить конец. Мы собирались уже одиннадцать месяцев тому назад покинуть Австралию и вернуться обратно в Сан-Диего, когда вдруг совершенно неожиданное известие остановило наши приготовления к отъезду. Наконец-то узнали, что сталось с «Франклином» в каких водах он погиб, и одновременно распространился слух о том, что единственный человек, оставшийся в живых из спасшихся после крушения, томился в плену у австралийского племени дикарей, и что это были вы, Джон.
— Но как могли вы узнать об этом, Лен?… Разве Гарри Фельтон…
— Да, весть эта принесена была Гарри Фельтоном. Товарищ ваш найден был на берегу реки Паррю, на юге Квинсленда, и доставлен в Сидней.
— Гарри, храбрый мой Гарри! — воскликнул Джон. — Ах, я уверен был в том, что он не забудет обо мне! Так, значит, едва только его доставили в Сидней, он организовал экспедицию.
— Нет, он скончался, — отвечал Боркер, — скончался от испытанных им лишений!
— Скончался, — повторил Джон. — Бог мой! Скончался! Гарри Фельтон, Гарри!
И слезы потекли из его глаз.
— Но перед смертью, — — продолжал Боркер, — Гарри Фельтону удалось рассказать обо всем происшедшем после гибели «Франклина», крушении на утесах у острова Браус, о том, каким образом удалось вам добраться до берега. Все это узнал я, находясь у его изголовья. После этого он закрыл глаза, Джон, произнося ваше имя.
— Гарри, мой бедный Гарри… — тихо шептал Джон, при мысли о страданиях, вынесенных верным его товарищем, которого ему не суждено было более видеть.
— Джон, — продолжал Лен Боркер, — весть о гибели «Франклина», о которой неизвестно было в продолжение пятнадцати лет, быстро распространилась повсюду и вызвала всеобщее внимание. Вы легко можете вообразить, какое впечатление произвела весть о том, что вы живы? Гарри Фельтон оставил вас несколько месяцев тому назад в плену туземного племени. Тотчас же я телеграфировал об этом Долли, предупреждая ее, что немедленно выступаю в путь для освобождения вас из рук индасов, так как, по словам Фельтона, все дело шло лишь о выкупе. Организовав караван и став во главе его, Джейн и я покинули Сидней. Это было семь месяцев тому назад. Нам понадобилось столько времени, чтобы добраться до Фицроя. Наконец с Вожьею помощью прибыли мы к становищу индасов.
— Благодарю вас, Лен, благодарю вас!-воскликнул Джон. — То, что вы сделали для меня…
— …вы сделали бы для меня при подобных же обстоятельствах, — отвечал Лен Боркер.
— Несомненно. А жена ваша, Лен, эта добрая Джейн, которая не убоялась стольких лишений, где она?
— В трех днях пути отсюда, выше по реке, с двумя моими людьми, — отвечал Лен Боркер.
— Я увижу ее, значит?
— Да, Джон, и если ее нет со мною здесь, то потому, что я не знал, как встретят мой маленький караван туземцы…
— Но вы не один? — спросил капитан Джон.
— Нет, со мной моя охрана, человек двадцать черных. Я уже два дня, как прибыл в эту долину.
— Два дня уже?
— Да, и я употребил их для переговоров. Вилли очень дорожил вами. Долго пришлось вести переговоры, пока он согласился отпустить вас за выкуп.
— Итак, я свободен?
— Так же свободны, как и я!
— А туземцы?
— Они ушли отсюда вместе со старейшиной, и мы одни в становище.
— Снялись со становища?
— Посмотрите!
Капитан Джон одним прыжком выскочил тогда из шалаша. На берегу реки в то время были одни негры из охраны Лена Боркера. Индасов не было.
Читатель видит, насколько истина была перемешена с ложью во всем, что передано Боркером Джону. Им ничего не было сказано с сумасшествии миссис Брэникен; он ничего не сказал и о смерти Эдуарда Стартера, об унаследованном Долли его состоянии, о розысках «Долли Хоуп» по Филиппинским островам и проливу Торреса в 1879 и 1882 годах, о том, что происходило между миссис Брэникен и Гарри Фельтоном у смертного одра последнего. Словом, ничего не было сказано об экспедиции, организованной этой женщиной, брошенной в песчаной пустыне. Боркер приписал себе все ее заслуги. Это он, рискуя своей жизнью, освободил капитана Джона!
Мог ли Джон сомневаться в правдивости всего этого повествования? Мог ли он не выражать горячей признательности тому, кто спас его от индасов и возвращал его жене и сыну?
Он сделал это, да притом в таких выражениях, которые тронули бы всякое человеческое существо, не столь испорченное, как Лен Боркер. Но последний не знал уже более упреков совести, и ничто не в состоянии было удержать его от исполнения преступных замыслов. Теперь Джон Брэникен должен был поспешить последовать с ним до того места, где поджидала его Джейн. Что могло бы остановить его? По дороге, заботами Боркера Джон исчезнет, не возбуждая даже подозрения у черной охраны, которая не сможет выдать его впоследствии. Капитан Джон стремился в дорогу, и решено было сняться со становища индасов в тот же день. Он горел желанием поскорее свидеться снова с Джейн, верной подругой его жены, говорить с ней о Долли, об их ребенке, Уильяме Эндру, о всех тех, кого найдет в Сан-Диего.
Тронулись в путь 23 апреля пополудни. У Боркера было с собой съестных припасов на несколько дней. Караван был обеспечен водой на весь предстоящий переход. Верблюды, на которых должны были следовать Джон и Боркер, могли в случае необходимости доставить их скорее до места, обогнав охрану на несколько переходов. Последнее должно было помочь Боркеру привести свои планы в исполнение. Он не должен был допустить, чтобы Джон прибыл к месту привала… и Джон не дойдет туда!
В 8 часов вечера Лен Боркер расположился на левом берегу реки на ночевку. Они были еще слишком далеко от того места, где он мог бы привести преступный замысел в исполнение, так как в этой местности, где всегда можно было опасаться встретиться с враждебно настроенными дикарями рискованно было выдвигаться вперед одному, без охраны.
Поэтому на следующий же день с рассветом он снова тронулся в путь. День разделен был на два перехода, между которыми был промежуток лишь в 2 часа. Не всегда было легко придерживаться течения Фицроя, так как берега реки были пересечены то глубокими оврагами, то были совершенно недоступны вследствие непроходимых чащ камедных деревьев и эвкалиптов. День выдался тяжелый. Подкрепившись, негры заснули. Капитан Джон спустя некоторое время также спал крепчайшим сном. Казалось, Боркеру представлялся как раз подходящий случай, которым он мог бы воспользоваться, убив Джона. Казалось, вся обстановка складывалась как нельзя более удобно для совершения этого преступления. А затем произведены были бы розыски Джона, которые оказались бы тщетными.
В два часа ночи Боркер, бесшумно приподнявшись с места, с кинжалом в руке, подполз к своей жертве; он уже заносил руку, чтобы ударить его, когда Джон проснулся.
— Мне показалось, что вы позвали меня? — сказал Боркер.
— Нет, дорогой Лен, — отвечал Джон. — Проснулся я как раз в то время, когда видел во сне мою дорогую Долли и нашего ребенка!
В шесть часов утра Джон и Боркер снова тронулись в путь вдоль Фицроя. Во время полуденного привала, снова решив осуществить свой замысел, так как им предстояло прибыть к вечеру к месту расположения каравана, Боркер предложил Джону выехать вперед.
Джон согласился, так как с нетерпением ожидал свидания с Джейн, чтобы поговорить с ней более откровенно, чем он мог беседовать с Леном Боркером.
Оба собирались уже отправиться в путь, когда один из негров заметил в ста шагах какого-то белого, который продвигался вперед, видимо принимая известные меры предосторожности.
Лен Боркер вскрикнул. Он узнал Годфрея.
