М.К. Любавского «Провинциальное деление и местная администрация в литовско-русском государстве» (1893 г.) составило важную историографическую веху, которая открыла новые горизонты исторического исследования.
Н.П. Павлов-Сильванский был первым, поставившим изучение проблемы феодализма на повестку дня в русской историографии, но он исследовал в основном феодальные институты монгольского периода, не пытаясь утверждать их развитие в Киевской Руси. Лишь в советское время проблеме феодализма в Киевской Руси было уделено достаточное внимание.266
Поскольку «феодализм» – довольно туманное понятие и марксистское его определение отличается от более или менее общепринятого в западной историографии, мы должны прояснить значение самого понятия до того, как примем или отвергнем заключения советских ученых. Термин «феодализм» может быть использован как в узком, так и в широком смысле. В узком смысле он используется для обозначения социальной, экономической и политической системы, специфичной для стран Западной и Центральной Европы – в основном Франции и Германии – в средние века. В более широком смысле он может быть применен к некоторым социальным, экономическим и политическим тенденциям развития любой страны в любое время.
В этом смысле любое определение развитого феодального режима должно включать три следующие признака: 1) «политический феодализм» – шкала опосредования высшей политической власти, существование лестницы больших и меньших властителей (сюзеренов, вассалов, еще меньших вассалов), связанных личным контактом, взаимностью такого соглашения; 2) «экономический феодализм» – существование манориального режима с ограничением правового статуса крестьян, а также разграничение между правом владения и правом пользования относительно того же земельного владения; 3) феодальные узы – нераздельное единство личных и территориальных прав, при обусловленности владения землей вассала со стороны службы сеньору.
Сущностью феодализма в узком смысле является полное слияние политической и экономической власти внутри класса дворян – владельцев больших земельных поместий. К этому следует добавить тот факт, что в период раннего феодализма европейское общество в своей экономике в основном зависело от сельского хозяйства. И, несмотря на возражения А. Допша, можно сказать в общем, что на начальных стадиях европейского феодализма существовал примат так называемого «натурального» хозяйства по контрасту с «денежной экономикой».
Если присутствуют лишь некоторые из указанных выше тенденций, а другие отсутствуют, и если нет гармонической связи между ними, перед нами не существует и «феодализма» в узком смысле, и в таком случае надо говорить лишь о процессе феодализации, а не о феодализме.
Обратимся теперь к марксистскому подходу к проблеме. Согласно «Малой Советской Энциклопедии» (1930 г.), феодализм является «социально-экономической формацией, через которую прошли многие страны нового и древнего мира». Сущность феодализма состоит в эксплуатации крестьянских масс владельцем манора. Она характеризуется «неэкономическим давлением» господина по отношению к своему крепостному с целью получения «ренты», имеющей «докапиталистическую природу».
Феодальное государство светских и церковных сеньоров – не что иное как политическая надстройка над экономическим фундаментом феодального общества и, таким образом, не принадлежит к сущности феодализма267. Иными словами, то, что именуется «феодализмом» в марксистской интерпретации, скорее соответствует «экономическому феодализму» в обыденном употреблении.
Для особых условий научной деятельности в Советском Союзе, где партия диктует правила исторической терминологии, характерно, что публикация критических заметок Сталина, Жданова и Кирова по поводу проекта стандартного учебника истории СССР (1934 г.) рассматривается в советской историографии как веха огромного значения для развития советской исторической науки.
В многочисленных «дискуссиях» советских историков, серия которых была начата докладом Б.Д. Грекова «Рабство и феодализм в Киевской Руси», представленным в 1932 г. в Академии Истории Материальной Культуры, был сделан вывод, что киевское общество было не «рабовладельческим», а «феодальным». Появление киевского государства рассматривается теперь советскими историками как выражение общеевропейского исторического процесса – перехода от рабства классической античности к средневековому феодализму.
В результате два ведущих современных исследователя истории Киевской Руси Б.Д. Греков и C.B. Юшков рассматривают киевский режим как феодальный, хотя и с некоторыми оговорками.
Терминология в конечном итоге не является делом центральной важности. Следует лишь соответствующим образом понять, что имеется в виду под таким-то и таким-то термином. Мы называем тигра большим котом или кота маленьким тигром; это безразлично до тех пор, пока человек, к которому мы обращаемся, знает, что мы имеем в виду под «котом» или «тигром». Но если мы видим пересекающего улицу кота и начинаем кричать «тигр», мы можем легко создать панику.
Фактически мое собственное возражение позиции новейшей советской школы в обсуждении проблемы феодализма в Киевской Руси носит не только терминологический характер. В определенном смысле рост манора может быть назван свидетельством роста феодализма. И можно согласиться с советскими историками, что манориальная власть князей и бояр постоянно увеличивалась в Киевской Руси. Я даже, более того, готов признать полностью новизну подхода советских историков к изучению экономического и социального развития Киевской Руси, равно как важные достижения в их исследованиях.
Однако остается вопрос, не слишком ли они преувеличили социологические следствия роста манориальной системы и минимизировали роль рабства в киевский период. Можно признать, что манор был важным институтом в Киевской Руси и что некоторые арендаторы находились на полукрепостном уровне, но все же сомневаться, что манор и крепостничество были ведущими социально-политическими институтами и основанием русской национальной экономики этого периода. С тем, чтобы определить особую значимость манора в русской социальной и экономической жизни этого времени, мы должны рассмотреть или пересмотреть следующие положения: 1) степень распространения крупных земельных владений в Киевской Руси; 2) их типы; 3) статус земли с юридической точки зрения; 4) степень манориальной власти над сельским арендатором; 5) социальный статус землевладельца; 6) общий тип национальной экономики в киевский период.
1. Нет сомнения, что крупные земельные владения существовали на Руси в киевское время. Однако рядом с ними существовали также поместья другого типа, как, например, хозяйства людей, организованных в гильдии. Характерно, что расширенная версия «Правды» имеет дело с подобными гильдиями более детализировано, нежели краткий вариант. Это является важным свидетельством того факта, что люди все еще владели землей в двенадцатом столетии. Мы также знаем о существовании многочисленного класса мелких землевладельцев (
2. Относительно крупных земельных владений может быть задан вопрос, были ли они все манориального типа (используя этот термин в особом смысле феодальных владений). Существование крупных земельных владений само по себе не означает неизбежное преобладание феодального режима. Крупные земельные владения существовали в девятнадцатом и в начале двадцатого века в Англии, Франции и Германии при демократии или же в любом другом случае при капитализме.
Крупные владения существовали в Римской империи и, хотя они иногда рассматриваются как одна из причин ее окончательного падения (latifundia perdidere Italiam), их рост не изменил сразу же «капиталистическую» экономику римлян в феодальную. В том средневековом продолжении Римской империи, которое известно как Византия, также, несмотря на постепенный рост «экономического феодализма», земельный режим, базирующийся на римском праве, не удушил функционирование «денежной экономики». В Киевской Руси ситуация была схожей.