мостике, в виде яичницы после вахты, варенными без скорлупы или вкрутую на завтрак и обед и всмятку, когда было желание съесть их больше нормы.
Теперь мы боролись с февральскими штормами, самыми свирепыми в зимние месяцы. Море кипело, пенилось и бурлило. Порывы сильного ветра гнали волны одну за другой через Атлантику с запада на восток. «У-230» с трудом пробивалась через мощные водовороты, преодолевая гигантские гребни волн. Одна морская лавина бросала лодку вверх, другая опускала вниз, третья накрывала её тоннами воды. Злобные ветры, завывавшие самым высоким дискантом и рокотавшие тяжёлым басом, дули над клокочущим морем со скоростью 150 миль в час. Стоя на вахте, мы с трудом выдерживали хлёсткие удары снежной крупы, града, ледяных брызг. Они били в наши резиновые водолазные костюмы, секли как бритва лицо, угрожали сорвать защитные очки. Лишь стальной пояс позволял нам удерживаться на лодке и сохранить жизнь. Внутри прыгающей стальной скорлупки сильная качка швыряла нас на палубу, вертела и крутила, как марионеток. И всё же мы умудрились преодолеть яростный ветер и бурное море и прибыли в заданный квадрат.
С тех пор как я в последний раз принял участие в боевых действиях, их масштабы резко возросли. Наши подлодки больше не уходили в одиночное плавание или небольшими «волчьими стаями» по 3-4 единицы. Теперь мы патрулировали Северную Атлантику бригадами по 20-40 единиц, покрывая обширные районы с математической точностью и под контролем штаба. Приблизительно 100 из 250 действующих подлодок флота сейчас крейсировали водах семи морей. В нашей большой бригаде «У-230» несла патрульную службу на крайнем севере. Дважды за 10 дней мы выходили по приказам штаба на поиск предполагаемого конвоя. Снежные завесы ограничили видимость в лучшем случае до одной мили. У нас были минимальные шансы обнаружить конвой. Тем не менее нам сопутствовала удача.
Я только что освободился от вахты и сливал литры солёной воды со своего водонепроницаемого костюма, когда капитан просунул голову в помещение центрального поста. Его румяное лицо, обрамлённое снизу рыжей бородой, а также белые зубы сияли.
– Старпом, повоюем немножко, – сказал он мне. – Одна из наших лодок сообщила, что обнаружила конвой. Оба двигателя – полный вперёд!
Новость быстро распространилась по кораблю. Я развесил своё мокрое нижнее бельё в кормовом торпедном отсеке, пробежал голым к своей койке и надел сухую смену. После этого присоединился к участникам небольшого совещания в капитанском углу. Мы склонились над размякшей картой, на которой Прагер отметил исходя из радиосообщений маршрут конвоя. И хотя погода была не очень благоприятной, мы выработали наиболее перспективный план атаки противника.
Пока грохочущие дизели ускоряли вращение валов, а лодка неслась вперёд на гигантских волнах, торпедисты готовили к стрельбе аппараты, механики заправляли соляркой двигатели, а радисты дешифровывали радиограммы. Все отлично справлялись со своими обязанностями, хотя многие впервые переживали азарт охоты за конвоем. Ветер дул с кормы и припечатывал вахтенных на мостике к ограждению, как мокрые листья к стене. Могучие волны поднимали нашу лодку и несли вперёд. Только к вечеру сила шторма ослабла, но, как только наступил рассвет, он возобновился с новой силой. Волны вырастали до неба. В конце дня мы приблизились к конвою и приготовились к атаке.
21.38. Первый взрыв торпеды дал нам разрядку. Теперь началось состязание за количество потопленных судов.
21.43. Ещё один взрыв. Вспышка. Языки пламени демаскировали конвой. Мы скорректировали курс и рванулись вперёд, на север, параллельно волнам. Видимость была близка к нулю: горящие суда противника за волнами не просматривались.
– Аппараты один-пять затопить, приготовиться к стрельбе! – скомандовал я громко, опасаясь, что мою команду могут не услышать во время шторма.
22.15. В фокусе наших биноклей впереди по левому борту показались два эсминца, маневрировавшие зигзагами. В то время как низкий силуэт «У-230» закрывался громадами волн, эскорты надменно демонстрировали свои высокие чёрные профили. Их беспорядочное движение заставляло нас несколько раз менять курс. Наконец, рассекая набегавшие волны и двигаясь больше в погруженном, чем надводном положении, мы повернули левым бортом, чтобы выйти за линию охранения.
70 минут наша лодка продолжала преследование конвоя, двигаясь в темноте сквозь снежный шквал. Вдруг с левого борта возникли три эскорта. Быстрым поворотом вправо «У-230» зарылась в подошву волны. Мы ушли незамеченными, оставив эсминцы в 600 метрах за кормой. Через пять минут повернули снова на север.
Затем… Прямо перед нами взметнулся огненный столб. В момент вспышки мы обнаружили конвой. Вскоре я увидел в бинокль череду теней. Через несколько минут они превратились в гигантские транспорты. Два эсминца сопровождали их на правом фланге, двигаясь зигзагообразным курсом под углом 90 градусов, один эскорт шёл по левому флангу. Мы пристроились в правую колонну конвоя, здесь сконцентрировались наиболее крупные суда. Прорыв в середину конвоя казался невозможным. Но не всё было так безнадёжно.
Шторм мешал мне прицелиться своим ПУС и метко выстрелить, поэтому я решил дать два веерных залпа.
– Герр капитан, – обратился я к командиру. – Я пускаю четыре торпеды с носовых аппаратов по левому борту.
Зигман понял. Он подкорректировал курс, и «У-230» вышла на угол атаки, обойдя с фланга колонну конвоя. После моей команды «Пли!» лодка вздрогнула четыре раза. На часах было 23.20.
Четыре торпеды ушли веером. Капитан развернул лодку, чтобы предоставить мне возможность дать ещё один залп. Однако «У-230» врезалась носом в набегавшую волну, лишив меня возможности действовать дальше. Но вот вырос огненный шар. Попадание! Затем вторая вспышка! Третья! Три мощных взрыва взметнули в небо фонтан огня и искр. Затем пожар стал затухать. Транспорты медленно догорали, их подъёмные стрелы торчали в ночи. Конвой подавал сигнал бедствия. Сигнальные ракеты взвивались вверх и падали, однако шторм уносил фейерверк, как клочки горящей бумаги. Парашюты осветительных факелов не раскрывались, они стремительно неслись в воду. Вскоре место сражения окутала тьма. Далеко за кормой три подбитых транспорта медленно уходили под воду.
Где-то на северо-востоке прогремел ещё один взрыв. Конвой атаковали другие подлодки, раздробив силы его боевого охранения. Вверх взметнулась стена огня и воды. Пока громыхала битва, мы отстали от конвоя, чтобы зарядить торпедные аппараты. Торпедисты внизу; начали тяжёлую работу, помещая торпеды в аппараты при помощи тележек и цепей. Чтобы облегчить им работу, капитан повернул на восток по ветру.
Затем мы обнаружили эсминец, силуэт которого чернел среди беснующейся морской стихии. Двигаясь против течения, он зарывался носом в волны. Двигаться на восток нам было легче, чем эскорту – на запад. Громады волн били в надстройку эсминца, вызывая столь опасный крен, что корабль почти касался жерлами орудий поверхности моря. Я был убеждён, что находиться на подлодке безопаснее, чем на надводном корабле, и никогда бы не сменил своей профессии подводника. Под ураганный ветер наш экипаж трудился до седьмого пота, заряжая торпедные аппараты, поддерживая работу двигателей и плавучесть лодки.
Когда торпедные аппараты были перезаряжены, мы потеряли конвой из вида. С рассветом начали снова искать его среди громад волн. «У-230» карабкалась на гребни, задерживалась наверху, срывалась вниз и зарывалась в подошвы волн. Эти часы рискованного пребывания на мостике дарили нам прекрасные мгновения. Когда лодка поднималась на гигантскую волну, мы видели с альпийской высоты глубокие ямы, оказывающиеся в 50-60 метрах ниже. Когда же лодка срывалась вниз, нам казалось, что верхушки волн смыкаются, закрывая небо. Водяные валы, вздымаясь на семидесятиметровую высоту и накрывая нас на мостике, заставляли на долгие секунды задерживать дыхание и придавливали к мостику. К 9.00 высота волн настолько выросла, что в таких условиях стало бессмысленно искать конвой. Приказ капитана на погружение был встречен командой с удовлетворением. Вскоре мы опустились на глубину 140 метров, ощущая даже там лёгкое покачивание от бесновавшегося на поверхности шторма.
Около полудня, когда я дремал в своей койке, прозвучал голос, как будто из потустороннего мира:
– Шум винтов по пеленгу 3-5.
