стали следить за конвоем. Очевидно, что колонны транспортов шли зигзагообразным курсом, удаляясь от нас точно так же, как это делал предыдущий конвой. То, что казалось лёгкой добычей, неожиданно ускользало из рук. Без промедления мы начали охоту.
08.00. – Самолёт с солнечной стороны!
Быстрое погружение сделало нас недосягаемыми для авиабомб. Главмех немедленно поднял лодку, и мы пошли дальше на перископной глубине. Самолёт улетел. Через несколько секунд Зигман сложил рукоятки перископа, подождал, пока он соскользнёт вниз, и сердито пробурчал:
– Чёрт бы их побрал, этих птичек. Самолёт сбросил дымовую бомбу. Давайте поскорее сматываться отсюда. Главмех, срочное всплытие.
08.32. «У-230» поспешила на восток, подальше от густого чёрного дыма, обозначавшего наше местонахождение. Справа за кормой скопление транспортов обнажило свои мачты и дымовые трубы. Сторожевики и эсминцы шли зигзагами, строго координируя свои манёвры.
08.55. Атака двухмоторного самолёта с кормы. В несколько секунд «У-230» ушла под воду. Четыре взрыва разметали морские волны.
09.15. Всплыли и последовали дальше прямо по курсу. Зигману вручили на мостике печальную радиограмму: «Атакованы самолётом. Тонем. 'У-657'. Снова каждый подводник задумывался над тем, сколько пройдёт времени перед тем, как нас тоже отправят к Создателю.
10.05. – Тревога!
Как по волшебству возник самолёт. «У-230» быстро нырнула под воду. Когда утих грохот взрывов, лодка двинулась дальше.
Мы несколько раз всплывали и погружались, увёртываясь от авиабомб. Лодка дрожала, тряслась и вибрировала под жестокими бомбёжками. В результате беспощадных атак она потихоньку разрушалась. Ломались заклёпки, трескались болты и гайки, корежился стальной корпус, гнулись шпангоуты. И всё-таки оставалась управляемой. Командир твёрдо выводил её на угол атаки.
На закате упорство Зигмана в преследовании конвоя, кажется, было вознаграждено. Прячась от эскортов за горизонтом, мы на несколько миль опередили конвой. Но затем летающий дьявол вновь заставил нас нырнуть под воду. Пока конвой с шумом и грохотом продвигался вперёд, команда лодки быстро заняла свои места и застыла в ожидании. С непоколебимой решимостью я привёл торпеды в боевую готовность.
Однако мои надежды на скорую атаку рухнули. Среди грохота приближавшегося конвоя трём эскортам удалось каким-то образом засечь место нашего погружения. Встревоженный Зигман скомандовал:
– Внимание! Погружение на 200 метров. Приготовьтесь к бомбардировке!
Через несколько секунд охотники сбросили на нас свой смертоносный груз. Солидная порция боезарядов произвела взрыв такой огромной мощи, который превзошёл всё, что мы испытали прежде. За бешеной тряской лодки последовала полная тьма. Я был отброшен к стальным тросам перископа. Направив луч своего фонарика на глубиномер, я с ужасом обнаружил, что его стрелка резко качнулась вниз. Я увидел, как два матроса, ответственные за горизонтальные рули, в панике повисли на рулевых колёсах, услышал отчаянные команды командира и шокирующий плеск воды. Так поднялась занавесь над другим долгим актом трагедии, повторившим сцены истязаний, которым мы только что подвергались. Наверху, где были охотники, спустились сумерки, ветер утих, и поверхность океана успокоилась. В результате бомбардировки усилились. Разрывы мощных боезарядов заставляли грохотать океан. Мы тряслись от холода и потели от страха. Нас бросало в жар по мере приближения гибели. Ночью ядовитые испарения аккумуляторных батарей заполнили корпус лодки. Полуотравленные, мы пребывали в каком-то полубессознательном состоянии. А когда поднялось солнце, наши преследователи возобновили свои бомбардировки, сбросив более 300 боезарядов. Однако они не добились своего. «У-230» осталась на плаву на глубине почти 280 метров.
В полдень мы обнаружили, что лодка полностью утратила способность к дрейфу и у нас не осталось кислорода. Теперь предстояло выбирать между самоубийством и капитуляцией. В отчаянной попытке отдалить хоть на час смерть или плен Фридрих закачал немного сжатого воздуха в срединную цистерну балласта. Шипение воздуха привлекло внимание охотников. Ещё один взрыв невероятной силы потащил лодку вверх. Как только иссяк сжатый воздух в цистернах балласта, она стремительно начала подниматься. Но затем взорвался ещё один комплект боезарядов, сильно ударив взрывной волной в правый борт лодки и послав её снова на дно. Мы ползали по центральному проходу, чтобы равномерно распределить свой вес, хотя и были уверены в неминуемом конце. Затем «У-230» плавно выровнялась на отметке глубиномера 300 метров и стала вибрировать в предсмертных конвульсиях. Люди захватили ртами резиновые шланги, втягивая горячий воздух из фильтров ёмкости с поташем и беспрерывно откашливаясь. Через восемь минут комплект из шести боезарядов взорвался за кормой. Затем всё затихло более чем на час. Сверху не поступало ни импульса «асдика», ни телеметрического сигнала, никакого звука.
Перейдя порог выживаемости, мы попытались спровоцировать «томми» на обнаружение своего присутствия ударами кувалды по корпусу лодки. Однако реакции сверху не последовало. «У-230» начала медленный подъем.
19.55. Наконец распахнулась крышка рубочного люка. Нас с Зигманом буквально вынесло на ходовой мостик огромным избыточным давлением, образовавшимся в корпусе. В глаза ударили солнечные лучи. Изобилие свежего воздуха и ни одного признака присутствия противника в пределах видимости. После внимательного обзора неба и моря мы занялись оценкой повреждений, полученных лодкой в результате бомбардировок. Кормовая топливная цистерна разбита. Из неё вытекала солярка, оставляя предательский маслянистый шлейф в кильватере. Для противника большое маслянистое пятно было бесспорным свидетельством прямого попадания в лодку. Вот почему англичане оставили нас.
Тем не менее лодка получила большие повреждения. Две цистерны были разорваны, баллер руля правого борта погнулся, лопнул фундамент под дизелем, не говоря уже о бесчисленных более мелких повреждениях. Потеряна большая часть солярки. Продолжение похода было невозможно: даже возвращение на базу стало проблематичным.
В 21.05 Ридель передал в штаб радиограмму, информируя его о нашем состоянии и мощной противолодочной обороне противника в центре Атлантики. Он сообщил также, что мимо нас прошли два конвоя, не позволив нам выпустить хотя бы одну торпеду. Однако упущенные нами шансы увеличить счёт потопленных судов противника не шли ни в какое сравнение с нашим неожиданным спасением. Только особая благосклонность Провидения позволила нам остаться в живых в то время, как многие другие лодки погибли на дне моря.
Вечером 15 мая на исходе четырёхдневного сражения были подтверждены гибель «У-456», а также двух других лодок. «У-266» и «У-753» никогда больше не откликнулись на запрос штаба об их координатах. Итогом битвы была потеря шести лодок. Седьмая получила такие повреждения, которые сделали её небоеспособной. Эта была катастрофа, вторая в мае 1943 года.
«У-230» тащилась на восток через необъятные пространства Атлантики. К счастью, два дня подряд не попалось ни одного самолёта. Однако тишина была омрачена рядом трагических радиограмм с других подлодок. Их расшифровка стала частью нашей ежедневной работы. Кипа радиограмм росла на столике капитана.
«Атакованы самолётом. Тонем. 'У-463'.
«Преследование конвоя прекратили. Атакованы самолётом. 'У-640'.
«Атакованы эсминцем. Тонем. 'У-128'.
«Эсминцы. Самолёт. Погружение невозможно. 'У-528'.
«Атакованы самолётом. Тонем. 'У-646'.
Эти лодки пропали навсегда. Мысли о неизбежности нашей собственной гибели сверлили нас тем более настойчиво, чем больше мы перехватывали радиограмм бедствия. Оставались часы, в лучшем случае дни до того, как нас настигнет противник и отправит в стальном гробу на вечное успокоение.
18 мая. На рассвете мы получили распоряжение произвести заправку топлива с подлодки «У-634» в сетке квадрата БЕ-81.
19 мая. Англичанам удались два прямых попадания. «У-954» и «У-273» были потоплены почти одновременно. Текст радиограмм, отправленный обеими подлодками, был одинаков. Только места их
