оживлённого Риделя и других своих товарищей. Я присоединился к пирушке. Бар содрогался от нашего буйного веселья и непристойных морских песенок. Мы нуждались в этом буйстве, чтобы забыть о том, что скоро многих из нас недосчитаются и у нас осталось слишком мало времени для веселья. Я лично нуждался в отключке, чтобы забыть о двойном потрясении: гибели Марианны и аресте гестаповцами отца. Друзья, крепкие напитки и разбитная жизнь уводили в сладкое забытье. Но я должен был исполнять свой долг.
Мне было нетрудно приспособиться к знакомым военно-морским будням. Ежедневно я навещал судоверфи, строго следил за дисциплиной в команде подлодки. Только один матрос доставлял мне хлопоты. Он повадился бегать по ночам веселиться в город, преодолевая ограждение военного городка. К несчастью, он часто ввязывался в кулачные бои из-за женщин, и я решил отправить его на восемь дней на гауптвахту. В иных отношениях он был отличным парнем и показал себя надёжным подводником, когда наша лодка покинула порт.
В моё кратковременное отсутствие штаб флотилии сделал замечательное приобретение. Обнаружилось, что флотилия играет важную роль в составе германского флота и ей необходимо иметь своего фотографа для ознакомления потомства с интересными событиями в жизни соединения. Фотографом оказалась привлекательная молодая женщина. Случайная утренняя встреча с этой женщиной побудила меня пригласить её посидеть в баре. Когда мы там расположились, я заметил:
– У вас очень знакомый южный акцент.
– А ваше произношение тоже несколько отличается от берлинского, – парировала она моё замечание с улыбкой.
– Согласен. Я вырос на озере Констанца. На северном побережье.
– Какое совпадение! – воскликнула она. – Я жила напротив, за озером, в Констанце. Меня зовут Вероника, многие именуют просто Верой.
Я пригласил Веру поужинать, и она согласилась без раздумий. После дневной работы я выкупался в бассейне, который был также новым приобретением флотилии. Затем настало время встречи. Я постучал в дверь домика, который заняла Вера после назначения.
Вдвоём мы покинули военный городок и побрели по узким улицам Бреста под солнцем, склонявшимся к закату. Мы заказали на ужин жареных моллюсков, креветок в винном соусе, огромного омара и бутылку «Божоле». Затем пошли в маленькое уединённое кафе и танцевали под музыку пианиста, исполнявшего все наши заявки. После этого вернулись в военный городок. Как-то необычно было войти в это огороженное для военных моряков и тщательно охраняемое место с женщиной.
С этой ночи я постоянно встречался с Верой после работы. Однажды в субботу я вспомнил о своём намерении обзавестись цивильным костюмом и попросил Веру помочь мне в поисках материала и портного. Несмотря на дефицит товаров в военное время, портной предложил нам поразительное разнообразие тканей, причём без карточек. Я выбрал шотландку. Портной снял с меня мерку, назначил цену и срок изготовления костюма. Я не испытывал ни малейшего беспокойства по поводу того, что, может быть, мне вообще не представится случай надеть костюм. С этим приобретением я как бы подбадривал самого себя, старался быть оптимистичнее.
В оставшиеся дни нашего пребывания в порту было немало поводов для пессимизма. Когда не возвращался из похода боевой товарищ, когда открылась правда о наших потерях в мае, когда вползала во внутреннюю гавань побитая подлодка, когда сообщения о растущих потерях становились главной темой разговоров в офицерской столовой. И в моей памяти вновь всплывали ужасные картины нашего подводного ада. Росло предчувствие несчастья. Хуже всего было то, что наши ребята не могли дорого отдать свои жизни. Несмотря на большие потери, мы в апреле потопили только треть судов союзников, отправленных на дно в марте. В катастрофическом для нас мае было потоплено всего 50 судов противника, тоннажем в 265 тысяч тонн. К середине июня подводная война фактически не принесла результатов. За две недели было потеряно ещё 16 подлодок. Адмирал Дениц приказал временно прекратить атаки на судоходных линиях в Северной Атлантике. Выжившим подлодкам были изменены районы патрулирования, но они не были отозваны с фронта. Напротив, чтобы компенсировать наши ошеломляющие потери, предпринимали гигантские усилия для быстрого ремонта подлодок, находившихся в сухих доках, и завершения строительства новых подводных судов на судоверфях. Замысел состоял в том, чтобы включить в боевые действия несовершенные и устаревшие типы лодок. Это должно было показать союзникам, что им не удалось переломить нам хребет. В своей речи в Лориане Дениц уверял нас, что неудачи носят временный характер и неблагоприятная тенденция будет обращена вспять нашими контрмерами. Но пока мы всё равно должны выходить в море. По словам адмирала, наши усилия связывают военно-морские силы союзников в Атлантике и отвлекают их бомбардировщики от воздушных налётов на немецкие города.
В конце июня я вывел «У-230» из сухого дока и привёл её к пирсу, где необходимо было завершить переоснащение. С этого времени все наши загулы в порту прекратились. Теперь главное – подлодка, война и подготовка к неизбежному столкновению с врагом. Такова была реальность. Остальное – пустые желания и мечты.
29 июня в полдень, после того как командир вернулся с совещания высокопоставленных офицеров-подводников Западного фронта, он попросил меня зайти к нему в комнату.
– Захвати с собой Фридриха и Риделя, – добавил он. – У меня интересные новости. Через 20 минут мы были у Зигмана.
– Садитесь, господа, – обратился он к нам. – Моё сообщение займёт некоторое время. И то, что вы услышите, не следует разглашать. Штаб доверил нам особое задание. Главной целью предстоящего похода будет постановка мин у побережья Соединённых Штатов. Мы возьмём на борт 24 магнитные мины последней конструкции и установим их в Чесапикском заливе, точнее, перед базой ВМС США в Норфолке. Не нужно говорить вам об опасностях этого предприятия. Я требую, чтобы суть задания оставалась в тайне, пока мы не вышли в море. Не хотелось бы по прибытии в США обнаружить, что нас там уже поджидают. И ещё одно. Чесапикский залив слишком мелководен, чтобы позволить нашей лодке погружаться. Мы будем осуществлять минирование в надводном положении. Старпом, попрошу тебя обеспечить все необходимые навигационные карты этого района и держать их за семью замками.
Мы трое внимательно выслушали капитана и порадовались тому, что предстоящий поход будет необычным. Заботясь о безопасности лодки, я спросил у командира:
– Если мы примем на борт 24 мины, то сможем взять с собой не больше двух торпед.
– Верно, старпом, только две. Остальное пространство лодки будет заполнено минами, за погрузку которых ты отвечаешь.
В разговор вступил Фридрих:
– Сколько мы возьмём с собой солярки?
– Обычную норму. Всё продумано. Дозаправка лодки будет осуществляться одной из подлодок- танкеров в районе Вест-Индии, зоне наших будущих операций. Там нас снабдят пищей, горючим и торпедами. Ридель, позаботься об экипировке команды тропической формой и о соответствующей диете. Господа, – закончил капитан, – полагаю, мы будем находиться в море весь остаток лета.
1 июля мы погрузили на борт лодки мины. Необычный груз немедленно побудил команду строить догадки. Часть людей была уверена, что мы идём минировать британский порт. Другие полагали, что это будет Гибралтарская бухта. Самые догадливые утверждали, что мы отправимся к важному порту на побережье Западной Африки – Фритауну. Горячие пересуды вызвали у меня улыбку. Приятно было видеть, что команда стремится, как и прежде, выйти в море.
Но чем ближе становилась дата выхода в море, тем больше я сомневался в переломе ситуации в Атлантике к лучшему. Ни одна из ожидавшихся технических новинок не поступила на вооружение «У-230». Утверждалось, что наш радар «метокс» был последним достижением в сфере радиолокации. Была обещана установка на лодке дополнительных стволов зенитной артиллерии, однако они не поступили в порт в достаточном количестве. Ходили слухи о таком новшестве, как резиновое покрытие прочного и лёгкого корпусов лодки для её защиты от импульсов «асдика». Оказалось, что это пустые разговоры. Единственным улучшением было покрытие ограждения ходового мостика бронированными плитами. Одновременно демонтировали устаревшую радиолокационную антенну и 88-миллиметровую пушку на передней палубе, Всё было против нас. Англичане использовали авиацию в таких больших масштабах, что подлодки едва ли смогли бы пересечь Бискайский залив незамеченными. За шесть недель союзники уменьшили число наших боевых подлодок на 40 процентов. Оставшиеся же должны были преодолевать при выходе и возвращении в
