Тосты, так часто произносимые Сталиным на застольях, представляют особый интерес, так как именно в них выражается вся сущность Тирана. Многие из этих необычных тостов сохранил дневник Димитрова. В том числе, как известно, и «наступательную» речь Сталина, на банкете в Кремле 5 мая 1941 г. Сталин тогда сказал:
Выступление Сталина на приеме совпало с очень сложным периодом в жизни Коминтерна. Созданный Лениным в 1919 г. Коминтерн должен был быть распушен, и тому было несколько веских причин. Сущность деятельности Коминтерна заключалась в борьбе компартий всего мира против общего врага. Получив директиву из Москвы, компартии всегда знали, кто сегодня враг и против кого им следует бороться.Так, в июле 1939 г. общим врагом был Гитлер, и Коминтерн разослал компартиям специальную директиву «О необходимости развернуть кампанию против фашистских агрессоров». А в августе того же 1939 г. ни о какой кампании против Гитлера речь уже не шла, и даже «наоборот» — компартиям предлагалось приветствовать заключение германо-советского «Пакта о ненападении», представлявшего собой «важный вклад в дело защиты мира». С августа 1939 г. Коминтерн по указанию Сталина, фактически, отказался от разоблачения нацизма, как инициатора войны в Европе, и начал призывать братские компартии бороться не с гитлеровскими захватчиками, а со своими «империалистическими» правительствами. Такая постановка вопроса на первом этапе войны имела тяжелые последствия — она не позволила развернуть движение Сопротивления и этим, фактически, оказала содействие Германии.
Весной 1941 г. обстоятельства снова изменились. Удивительно, но в эти предвоенные дни не было возможности однозначно определить общего «врага»! С одной стороны, сталинский БЛЕФ не давал возможности назвать «врагом» Гитлера, пребывавшего с августа 1939 г. в ипостаси «друга». А, с другой стороны, бывшие враги «империалисты» — Англия и Америка — уже не могли больше быть «врагами», так как в очень скором времени им предстояло стать союзниками и друзьями.
Все эти обстоятельства заставили Сталина поменять свое отношение к Коминтерну и к Димитрову. Он не разрешил Коминтерну направить братским компартиям обычное первомайское воззвание, а Димитрова перестали избирать в президиумы и приглашать на похороны «выдающихся деятелей», о чем он с ужасом упоминает в своем дневнике.
Но война была на пороге. И Сталин не распустил Коминтерн.
Знал, что очень скоро это послушное орудие ему понадобится.
Несомненно, что и Димитров понимал это. И не случайно, ранним утром, 21 июня 1941 г., он позвонил Молотову. Торопился получить новые «указания» для братских компартий.
Итак, сегодня никаких указаний Димитров не получил. Ситуация еще не созрела. Время еще не наступило. Положение еще не ясно. Ведется
В этой беседе Молотов на удивление откровенен с Димитровым. Выслушав его сообщение о дате «внезапного» нападения, Молотов не удивлен и не испуган. Он не пытается разубедить Димитрова, опровергнуть его информацию. Нет, ничего этого нет. Молотов говорит Димитрову правду:
Время наступит завтра, после «внезапного» нападения, когда «положение станет ясным», когда весь мир сможет убедиться в том, что Германия агрессор, а Советская Россия — жертва агрессии.
Завтра, в 7 часов утра, руководители Коминтерна Георгий Димитров и Дмитрий Мануильский будут срочно вызваны в Кремль. В этот первый, может быть самый трудный день войны, Сталин проведет с ними более двух часов и лично продиктует им обращение к компартиям всего мира.
До начала операции «Барбаросса» осталось менее суток. 21 июня 1941, суббота. Румыния, Пьятра-Нямц
Пьятра-Нямц. В яркой зелени утопают Карпаты. По белым валунам весело журчит река Быстрица. Пять веков мирно спят развалины замка молдавского князя Стефана Великого, и не будит их даже празднично звучащий перезвон колоколов.
В это утро в Пьятра-Нямц, в церкви Святого Николая, молится кондукатор Румынии генерал Ион Антонеску. Он просит Бога помочь ему выполнить великую миссию — одержать победу в войне против большевистской России.
Сегодня торжественный день, и Антонеску окружают все самые близкие ему люди. Рядом с ним жена его Мария — женщина, ради которой он бросил свою первую жену — еврейку, мать его единственного умершего сына. Глаза Марии скромно опущены и не выдают бушующие в этой тихой на вид женщине противоестественные страсти. По другую сторону от генерала его близкий друг и однофамилец Михай Антонеску. Лет пять назад Михай, тогда еще совсем молодой тридцатилетний адвокат, спас Иона от скандального обвинения в бигамии. С тех пор, считавшийся красавцем, низкорослый Михай стал, фактически, членом семьи Антонеску и постоянно проживал вместе с ним и Марией. Здесь же, еще один член семьи госпожа Ветурия Гога — вдова Октавиана Го-га, бывшего главы правительства Румынии и
