Рождество со всем двором в Бурже. Анна села.
– Ты знаешь, о чем мне пишет твой отец?
Девушка едва заметно кивнула:
– Он хочет, чтобы вы со свежими силами поспешили в Англию.
Королева внезапно захохотала:
– О да! Этот медведь хочет, чтобы я примчалась к нему и лизала его руки, будто ручная волчица. Тщетные усилия! Я не поеду! Я не намерена подчиняться ему. Протектор королевства! При живом короле, королеве и взрослом наследнике! Англия еще не знала подобного позора! Он решил, что у него довольно власти, чтобы повелевать всеми и диктовать свои условия. Этому не бывать! Делатель Королей! Паршивый ублюдок, дьяволово отродье!
– Ваше величество! – Анна резко встала. – Вы забываетесь. Вы до сих пор остаетесь королевой Англии лишь потому, что существует Делатель Королей.
Маргарита медленно встала. Ее лицо было искажено приступом ярости, но Анна больше не боялась ее. Эта женщина может поносить и унижать ее сколько угодно, но она не стоит и мизинца ее отца.
Маргарита заговорила неожиданно ровно:
– Силы небесные! Что происходит? Эта маленькая сучка осмеливается затыкать рот миропомазанной особе? Ты, уличная дрянь, пустышка, до сих пор не сумевшая понести дитя… – Осмелюсь напомнить, – вскинула голову Анна, – что вы, ваше величество, лишь через восемь лет после бракосочетания с Генрихом VI произвели на свет наследника, да и того парламент признал лишь после продолжительных прений, ибо опасался объявить наследником престола бастарда!
В следующий миг она вскрикнула.
Она не слышала, как вошел Эдуард. Он лишь недавно вернулся с охоты, был в охотничьих сапогах, в руке держал хлыст. Принц слышал последние слова Анны и, не раздумывая, обрушил на нее удар. От нестерпимой боли Анна отскочила в сторону. Ее охватила обида, злость и отчаяние.
– Сожалею, Эдуард, что до вас не дошли известия об этом. Но вы ведь еще ребенком оставили Англию, а в Лондоне подобные события помнят долго. Принц дрожал от ярости.
– Тварь! Змея! Как смеешь ты оскорблять мою мать?
Маргарита Анжуйская и ее сын стояли рядом. Мать и сын, боготворившие друг друга и ненавидевшие ее. Лица обоих пылали гневом, и впервые Анна увидела, как они похожи. Она попятилась. Куда девалась та благовоспитанная властительница, что благословляла ее в день свадьбы? Где тот веселый и нежный юноша, который забавлял ее шутками и платил музыкантам, чтобы они играли под ее окнами ночи напролет?
«Сейчас они меня убьют», – поняла Анна. Второй удар хлыста ожег ее огнем. Она неистово закричала. Однако удары сыпались на нее один за другим. Она закрылась руками, но это не помогало. Меховая накидка упала, и на плечах ее вспухали багровые, кровоточащие рубцы. Сквозь слезы Анна увидела столпившихся в дверях слуг. И вдруг откуда-то из-под ног у них выскочил маленький белый шпиц и с яростным лаем бросился на принца. Эдуард отшвырнул его ударом ноги. Но Вайки снова кинулся на него и стал терзать его сапог.
Как ни странно, это привело Эдуарда в чувство. Рука с занесенным хлыстом повисла в воздухе. Он побледнел, затем внезапно наклонился и, схватив шпица за загривок, поднял его. Вайки рычал и лязгал зубами.
– А ведь это я подарил его тебе, – невнятно про говорил Эдуард. – Я так любил тебя, Энни, а ты была холоднее льда в моих объятиях – Ты… Ведь тот, что был у тебя до меня… С ним тебе было лучше?
Анна вдруг увидела, что по его щекам текут слезы.
– Вон, пошли все вон! – вдруг раздался голос Маргариты. Вытолкав слуг за порог, она с грохотом захлопнула дверь комнаты.
– Что ты сказал, Эд? – глухо переспросила она. Принц опустил голову. Вайки вырвался и стал метаться по комнате, заливаясь неудержимым лаем.
– Что она тебе говорила? – спросила королева.
– Она не любит меня, – сказал принц тихо.
– Не любит? Так заставь ее полюбить! Здесь же, сейчас, на полу! Ей нравится, когда с ней так обращаются. Возьми ее, Эд! Я хочу видеть, как будет зачат новый Ланкастер!
Она теребила его, не отпускала:
– Ну же! Ведь ты мой сын, а я всегда добивалась того, чего хотела. Будь же мужчиной! Она твоя жена, твоя плоть, твоя собственность!
Эдуард поднял голову. Анна увидела отразившееся в его глазах пламя камина. Он смотрел на нее. Маргарита кричала, требовала, и губы Эдуарда обезобразила страшная улыбка, которая медленно и зловеще растекалась по его красивому лицу. Шпиц захлебывался лаем.
«Если это произойдет, – подумала Анна, – я погибла. После того, как они напугают меня, они сделают со мной все, что захотят!»
– Ненавижу, – процедила она сквозь сжатые зубы. Казалось, это слово придало ей сил. Она шагнула к камину и вытащила оттуда пылающую головню.
– Ну! – крикнула она. – Давай, Эд! Ты ведь ничем не лучше горбатого Глостера. Ты хочешь мне отомстить? Покорить меня?
Эдуард замер. Застыла и королева. Лишь звонко лаял Вайки.
«Пресвятая Богоматерь! Они решили, что это был Глостер!»
Но Анна уже не владела собой.
– Ненавижу вас! – закричала она и взмахнула головней так, что на ковер посыпались искры.
Эдуард отступил, а следом за ним и королева. Тогда Анна, воспользовавшись моментом, швырнула наугад головню и, распахнув дверь, со всех ног кинулась прочь. Морозный воздух опалил ей плечи и щеки. Она бежала, что было сил, и остановилась лишь в своей комнате, задвинув за собой засов.
Благодарение Богу, ее не преследовали. Но она уже знала, что сделает дальше. Накинув на плечи меховой плащ с капюшоном и прихватив кошель с деньгами, она бесшумно выскользнула за дверь. Надо спешить, пока они не опомнились. Да и почему бы им предполагать, что она решила уехать, а не рыдает у себя в комнате? Нет, она слишком долго была покорной. Ланкастеры еще не знают настоящей Анны Невиль!
Небо было огненно-красным. Ворота еще не запирали на ночь. Анна спешила. Испуганный выражением ее лица, конюх послушно оседлал ей белого иноходца. И только сейчас она заметила, что под ногами вертится Вайки. Она вспрыгнула в седло и приказала подать ей шпица.
Затем она расспросила у конюха дорогу на Бурж. Пусть все думают, что она отправилась туда. Ей надо выиграть поначалу хоть немного времени, хотя за ее иноходцем не так-то просто угнаться.
Копыта коня звонко зацокали по плитам двора, а затем прогремели по настилу моста. Дальше дорога шла под уклон, вдоль Луары, казавшейся от заката кроваво-красной. В какой-то миг она различила далеко позади голос Эдуарда:
– Анна! Анна!
Пришпорив лошадь, она рванулась вперед, и свист ветра заглушил этот крик.
Она скакала с рассвета до позднего вечера, останавливаясь в маленьких постоялых дворах при дороге. Ехать ночью она опасалась, но днем неслась, нигде не замедляя хода. Из боязни погони Анна часто принималась петлять по дорогам, но день сменялся днем, и страх исчез. За спиной словно крылья выросли.
«Я еду домой. И там, только там я встречу его…» В Кале господин Венлок, наместник ее отца, даже рот разинул от изумления, когда она ворвалась к нему, измученная, растрепанная, со шпицем на руках. – Милосердный Боже! Ваше высочество… Над проливом сыпал мелкий дождь, но Анна улыбалась и подставляла лицо бризу. Она возвращалась домой, в Англию. Там отец… И Филип…
2.
