между супругами. Муж и жена – плоть едина, говорит Писание. А мне следовало бы оказаться умнее и не посвящать Изабель в свои секреты».
За столами наступило некоторое затишье, и в центре зала появился трубадур. Низко поклонившись гостям, он запел под звуки лютни песню о несбыточной любви. Музыка была текучей и зыбкой, голос певца очаровывал, и все невольно затаили дыхание. Анна заметила, что Изабелла дважды за это время попыталась заговорить с ней, но всякий раз как будто не решалась. Она была бледна, покусывала губы и нервно теребила в руках кружевную салфетку. Потом толпой ввалились жонглеры и акробаты, гремя бубнами, жонглируя горящими факелами, танцовщицы в немыслимо ярких платьях выделывали головоломные пируэты. Анна невольно вспомнила, как год назад терзалась, приревновав Филипа к одной из таких быстроглазых, кокетливых девушек.
Подоспела новая перемена блюд, вновь сменили скатерти, подали десерт – сладкие цукаты, апельсиновый пудинг в слоеном тесте, сухие винные ягоды, грецкие и лесные орехи, всевозможные варенья, сладкие ватрушки с изюмом, пирог, украшенный рыцарями, дамами и святыми из жженого сахара.
Большинство горожан с женами уже покинули зал, остались лишь солидные главы корпораций, степенно восседавшие на небольшом возвышении. Заиграла музыка, начались танцы: церемонная паванна, кароль, моррис, веселая и оживленная гельярда.
Анне стало легко. Первый танец она протанцевала со своим кузеном, Генрихом Тюдором, который выпил и, отбросив осточертевшую маску гордого высокомерия, оказался весьма живым и не лишенным остроумия молодым человеком. Они с Анной даже слегка посмеялись над скучающим видом его матушки, поскольку в связи с предстоящим отъездом лорд Стэнли не смог выкроить ни минуты для бала.
Затем последовал медленный танец с молодым рыцарем Робертом Брэкенбери, высоким, молчаливым и так страстно пожиравшим глазами принцессу, что Анна едва дождалась окончания танца. Зато в веселой гельярде она прыгала и кружилась сразу с двумя партнерами, и ей было так весело, что она даже испытала угрызения совести при виде одиноко сидящей в углу сестры.
Герцогиня расположилась в узком неудобном кресле, ее огромный живот нелепо оттопыривал шелк платья, а хрупкая шея клонилась, словно не выдерживая тяжести головного убора. Анна вдруг почувствовала острую жалость и вновь подумала, что Изабелле нелегко было переступить через свою гордость, чтобы сейчас, буквально на сносях, появиться на людях только затем, чтобы просить прощения у сестры накануне ее отплытия. Поэтому едва танец закончился, принцесса, все еще тяжело дыша, приблизилась к Изабелле и поцеловала ее.
– Прости меня, Изабель, если я была чрезмерно резка с тобою. Я не сержусь на тебя, и рада, что между нами снова царит согласие.
Герцогиня широко распахнутыми глазами смотрела на сестру. Затем лицо ее пошло пятнами, а дыхание участилось. Анна похолодела, но Изабелла жестом успокоила ее. Проглотив ком в горле, она сказала своим ровным, тягучим, как мед, голосом:
– Могу ли я попросить тебя после банкета ненадолго заглянуть со мной в Тауэр? Анна пожала плечами.
– Разве в этом есть необходимость? Изабелла как-то странно улыбнулась.
– Боюсь, что да.
Она неуклюже поднялась и, опираясь на руку сестры, сделала несколько шагов в сторону.
– Сегодня вечером в Тауэре, в капелле Святого Иоанна состоится венчание твоей любимицы Деборы Шенли и шталмейстера моего супруга Кристофера Стэси. И леди Дебора умоляла меня уговорить тебя присутствовать при этом.
Анна на мгновение растерялась.
– Все это так неожиданно, – наконец выговорила она. – А ты ничего не напутала? Ведь я видела Дебору сегодня, и она заявила, что ее свадьба состоится не ранее, чем жених будет посвящен в рыцарское достоинство.
– А больше она ни о чем не сообщила? – с улыбкой спросила Изабелла. – Например, о том, что она в положении и свадьбу нельзя откладывать ни на час?
Анна не могла вымолвить ни слова. Дебора, которая всегда была так верна традициям! Неужели она настолько потеряла голову!.. Впрочем, ведь и сама она совершила нечто подобное… К тому же разве Дебора не отказалась от столь долго носимого ею траура, едва сблизившись с Кристофером?
– Но она ничего мне не сказала, – только и нашлась вымолвить Анна.
– Дебора и от меня долго таилась, пока однажды не бросилась в ноги и не повинилась во всем. Ты знаешь, я всегда строга к прегрешениям подобного рода, но не могу и оставить соблазненную женщину в беде. Поэтому я немедленно отписала мужу, и тот прислал шталмейстера в Лондон. Кристофер Стэси приехал несколько часов назад, и, когда леди Дебора наносила визит в Вестминстер, она еще не знала о его прибытии. Однако Джордж отпустил Кристофера всего на сутки, и завтра он должен уехать. Поэтому мы решили сегодня же обвенчать их. Свадьба будет более чем скромной, однако надеюсь, что ты не откажешься присутствовать на ней?
– Разумеется, нет. Но… Как мне покинуть банкет? Изабелла, по-прежнему не глядя в глаза сестре, пренебрежительно рассмеялась.
– Моя маленькая сестренка Энн! Когда же наконец ты поймешь, что ты теперь принцесса и никто не осмелится сказать нет, если ты чего-то пожелаешь!
Анна раздраженно повела плечами.
– Дело вовсе не в этом. Ты забываешь, как сейчас в Лондоне смотрят на Ланкастеров. Что подумают городские старейшины, если я ни с того ни с сего покину банкет, устроенный в мою честь?
Изабелла поморщилась.
– Мне сообщили, что у тебя перед банкетом был легкий обморок. Разве не так? Что же удивительного в том, что ты, сославшись на недомогание, уйдешь немного раньше?
Какое-то время Анна размышляла.
– Хорошо. Но, Изабель, тебе все же придется немного подождать. Я велю принести тебе миндального крема и бисквитов, а также пришлю менестреля, чтобы он тебя развлек, но не требуй, чтобы я покинула Гилд-холл, не воздав должного его хозяевам.
Изабелла впервые прямо взглянула на сестру.
– Не узнаю тебя! С каких это пор ты стала столь ответственной и церемонной?
Анна в ответ мимолетно улыбнулась герцогине и направилась туда, где сидели самые именитые и богатые торговые люди Англии.
Еще секунду назад она понятия не имела, о чем станет говорить с ними. Но отец когда-то твердил ей, что всегда можно расположить к себе человека, если задавать ему вопросы и делать вид, что для тебя нет ничего важнее его ответов. Эту тактику она использовала и сейчас.
Ничего не смысля в коммерции, она спросила что-то насчет пошлин и причины роста цен и проявила такое понимание и сочувствие бедам и заботам негоциантов, что вскоре хмуро приветствовавшие ее буржуа оживились и засыпали ее своими соображениями. Принцессе оставалось лишь кивать, порой ссылаясь на свою некомпетентность. Так или иначе, почтенные отцы города чувствовали себя польщенными. Один из них, патриарх меховщиков, низко склонившись, прогудел в бороду:
– Мы всегда чтили вашего отца, леди Анна. Но теперь мы вдвойне счастливы, что Господь даровал нам столь разумную и сметливую принцессу.
Анна почувствовала, что эта лесть ей приятна. К тому же она действительно понемногу начала понимать, что так беспокоит торговых и мастеровых старшин, и разговор перестал казаться ей скучным. Однако Изабелла, окруженная пажами и фрейлинами, уже направлялась к ней через зал, явно давая понять, что больше она не может ждать. Анна поднялась и, сославшись на усталость я недомогание, любезно распрощалась с именитыми лондонцами.
Она сразу почувствовала, что Изабелла буквально кипит.
– Никогда бы не предположила, что ты заставишь меня ожидать ради каких-то лавочников.
– Отец всегда высоко ценил их здравый смысл.
Наш отец делал множество странных вещей. Они спускались по широкой мраморной лестнице Гилд-холла, и Анна видела надменный ледяной профиль старшей сестры.
