— Послушай, Венька, я спела в компании, подвыпив, без стеснения, а на публике я не могу, к тому же в окружении классных актеров… Это совершенно дикая, даже какая-то хамская идея — так подставлять сестру…
— А брата бросать в пасть.., тиграм можно? — как-то сварливо осведомился Венька. — И вообще, Буська, тебе предоставляется такой шанс.., я всегда говорил, что ты должна быть актрисой.
— Ты же сию минуту уверял меня, что ничего играть не надо, только петь?
— Да. Только петь. Ты, дурища, подумай, это же кайф — в такой классной компании поехать в такую классную страну…
— Там война.
— Где война, а где мы… И потом, там же люди живут и, между прочим, полной жизнью, настолько полной, что даже ходят на спектакли и концерты. Мы ж на передний край, что называется, соваться не будем. И потом в Москве тоже можно запросто нарваться на террористов. Кстати, ты можешь взять псевдоним. Не Бронислава Левашова, а хоть Матильда Кшесинская или Мария Каллас. Ты подумай, Бронзулечка, новая жизнь — пусть всего на три недели, а? Все новое — имя, профессия, хочешь, даже внешность!
Я вздрогнула. Так не бывает! Только вчера я поняла, что смертельно себе надоела, — и вдруг такое предложение. Но оно чересчур невероятное, я не смогу.
— Я, Венька, никогда не была авантюристкой.
— Ну и дура! — закричал он. — Нельзя, нельзя упускать такой шанс! Если он тебе предоставляется, его надо использовать! Ну чем ты рискуешь? Отпуском? Так ведь отдых тебе обеспечен и куча впечатлений, страна-то потрясающая.
— Я не понимаю!
— Ну чего ты не понимаешь?
— Почему ты не можешь найти профессиональную актрису или певицу? Их, по-моему, как грязи…
— Я пытался, — тяжело вздохнул кузен. — Не вышло. С двумя Гордиенко категорически отказался работать, а он, сама понимаешь, ключевая фигура… И номер забойный. В Америке такой успех был… Одна, на которую он согласился, не смогла… И потом, Буська, ну нет времени, можешь ты понять?
И тут я вдруг ощутила, что больше всего на свете я хочу поехать. И внутри все уже дрожало от страха. Я боялась, что Гордиенко меня не одобрит, и ужасно боялась опозориться, если меня возьмут.
Заметив мои колебания, Венька как клещ вцепился в меня:
— Буська, я тебя просто умоляю! Если ты согласишься, я готов всю жизнь исполнять все твои самые дурацкие желания. Вот ты, например, позвонишь мне ночью и скажешь: «Венька, я хочу, чтобы ты женился на Никаноровне!» Ей-богу, женюсь!
Никаноровна — это старая домработница, которая живет в квартире его родителей.
Я не выдержала и расхохоталась.
— Значит, ты согласна? — возликовал Венька. — Тогда давай свой загранпаспорт и срочно говори псевдоним.
— Погоди, а Гордиенко? Вдруг я ему не подойду?
— Вечером мы едем к нему, я уже договорился.
— Как ты мог договориться? — ахнула я.
— Рассчитывал на преданную сестринскую любовь.
— Наглая морда! Я же боюсь, ты понимаешь?
— Побоишься, перестанешь. Все боятся. И потом он такой обаятельный, он тебе понравится.
— Он всем нравится.
— Ну вот видишь… Он так всем нравится, что ты спокойно будешь купаться в лучах его славы, а заодно и в Средиземном море. Поди кисло?
— Да нет, совсем не кисло. Но стремно.
— Ерунда, не боги горшки-то обжигают.
— А если я провалюсь?
— Ты не провалишься, я убежден на все сто.
— Сто пудов, как говорит Полька?
— Сто пудов! Бусечка, подумай, мы три недели будем вместе, как когда-то в Абрамцеве. Это же кайф, а то в этой суматошной жизни и не видимся почти.
— Да ладно, я тебя небось и не увижу, как пойдешь по тамошним Суламифям.
— Да ты что, я в таких поездках сама добродетель. Положение обязывает. В мои задачи ведь входит обеспечение дисциплины, а актеры такой народ… Любят расслабиться, и Израиль к этому располагает.
— К чему?
— К расслабухе.
— Никогда бы не подумала, особенно если смотреть сводки с Голанских высот и с этих, как их.., территорий.
— Ты не поверишь, но там мгновенно наступает расслабуха. У актеров особенно. Никогда не видел, чтобы знаменитые, классные артисты так халтурили, как там… Но у меня этого не будет. Ну все, Бусенька, на вот съешь плюшку, ты же любишь!
И он достал из пакетика именно такую плюшку, как я люблю, — улиточкой, посыпанную сахаром с корицей.
— Венька, — умилилась я.
— Рада? Я помню все про свою любимую сестренку, не дам тебя в обиду никому и, более того, обеспечу тебе успех!
— Да ладно тебе, болтун. А запить плюшку у тебя есть чем?
— Обижаешь! — Он протягивал мне бутылочку с квасом.
— И это помнишь? — совсем растаяла я. — Венька, ты жуткая сволочь! Искуситель!
— Ничего, ты еще будешь умирать от благодарности ко мне. Кстати, у тебя в Израиле, кажется, кто- то был?
— Ой, Венька, я, кажется, соглашусь.
— Что значит — кажется? По-моему, ты уже согласилась. Короче, мне пора, вечером я за тобой заскочу, поедем к Гордиенко.
— Боже, Венька, ты так на меня насел, что я даже не спросила, что там надо петь? Какой кошмар!
— Разберешься. Все, чао-какао!
Он умчался, а я осталась стоять столбом на улице. А кто мне, кстати, отпуск даст? Бред все это, чистой воды сумасшествие. Я даже головой потрясла, чтобы стряхнуть с себя наваждение. И медленно побрела за угол, на работу. Венька сказал, что я могу взять псевдоним. А какой? Бронза? А что, можно. Хотя нет, глупо уж очень. В роли такого-то — Юрий Гордиенко, в роли такой-то — Бронза! Идиотизм! Ненавижу свое имя, вот родители удружили! Мама как-то сказала, что имя мне выбрала бабушка, а та объяснила, что Броня была одной из героинь ее любимого в юности романа «Девочки с Новолипок» какой-то польской писательницы. Я даже попыталась найти эту книжку, но не смогла. Интересно, почему же бабушка не назвала Брониславой маму, а отыгралась на мне? Вот теперь я и живу с этим именем. Торжественным и бронированным. Обычно все зовут меня Броней, только Венька еще в детстве прозвал Буськой. Что крайне возмущало моего мужа. Это собачья кличка, негодовал он и звал меня Славой. Броня ему тоже не нравилась. Кое-кто звал меня Бронзой или Брошкой. Раньше я это терпела, пока не прочитала несколько романчиков Дарьи Донцовой, у которой героинь звали Лампой и Вилкой. С тех пор я всегда фыркаю как разъяренная пантера, если кто-то зовет меня Бронзой или Брошкой. А вот Буська меня вполне устраивает. А что, если так и явиться перед публикой: выступает Буська! По-моему, отличная идея! Сразу понятно, это прикол! Ой, мамочки, о чем я думаю, идиотка! Я что, и впрямь собираюсь выступать перед публикой?
— Броня, что это с вами? — поинтересовалась моя непосредственная начальница Инна Геннадьевна.
— Ой, я задумалась, извините. С дочкой проблемы, — ляпнула я первое, что пришло в голову. И смертельно испугалась, как бы не накликать!
