Лариса Петровна побледнела.
— Что вы такое плетете, женщина? Какая еще аура? — довольно грубо сказала она, но голос ее не много дрожал. Она швырнула в блюдце сдачу.
Людмила Михайловна сгребла мелочь, ссыпала ее в кошелек и посмотрела на кассиршу. У той дрожали руки.
Вам еще можно помочь, не теряйте время, — проникновенно сказала тетя Мика. Она пристально
посмотрела в глаза кассирше и осенила ее крестным знамением. Затем повернулась и медленно пошла к выходу.
Женщина, постойте, — каким-то задушенным голосом крикнула Лариса Петровна. — Нина, посиди за меня!
Людмила Михайловна остановилась.
Женщина, вы говорили, мне можно помочь?
Можно, — улыбнулась Людмила Михайловна.
А как?
Покайтесь! Очень много черных дел у вас на совести. Вот она вас и мучает.
Какие черные дела? Нет за мной никаких черных дел.
Вам виднее.
А вы? Вы можете мне помочь?
Не знаю, можно попробовать. Но не здесь же нам говорить.
А пойдемте ко мне домой, я тут рядышком живу. Я вас чаем напою с вареньем вишневым, сама сварила…
Людмила Михайловна колебалась. Ей не хотелось идти в дом к этой очень неприятной женщине.
— Да нет, зачем же, давайте во дворе посидим, тут тенечек, и воздух свежий…
Лариса Петровна пожала плечами:
— Как хотите.
Они устроились на лавочке возле детской песочницы, детей там еще не было.
Людмила Михайловна пристально посмотрела на Ларису Петровну:
Что-то нехорошее у вас случилось, я еще не могу понять что… Только вас страх мучает… И ненависть гложет… Я не ошибаюсь, дружки ваши на нехороших делах попались, я права?
Ну…
Дружки эти вам в вашем черном деле помогали, а теперь вы одна остались и не знаете, как ваше черное дело до конца довести. Мой вам совет — пойдите в церковь, покайтесь, очистите душу и забудьте о мести и о зависти. Зависть разъедает душу.
Да какая там зависть! Никому я не завидую. Да и не люблю я в церковь ходить! Там попы бородами трясут, слова правильные говорят, а сами… Не намного лучше милиционеров…
А не надо в церковь. Вы сами с господом поговорите, покайтесь, или вот хоть мне расскажите, что вас мучает. Я вас не знаю, вы — меня, это как в поезде — два человека, бывает, встретятся, всю душу друг дружке откроют, всю подноготную выложат, понимая, что больше никогда не встретятся. Так и мы с вами… Вот увидите, вам легче станет.
Лариса Петровна внимательно посмотрела на собеседницу, криво ухмыльнулась и встала.
Куда же вы? — растерялась тетя Мика.
— Ловко нынче милиция работает, ишь как действует, я думала, они только в сериалах такие хитренькие, нет, надо же, и в жизни. Вон даже артистку привлекли. Только вы, тетя, лучше в кино играйте, у вас это правдоподобнее получается, вы раньше мне очень нравились, а теперь… Прихлебательница ментовская!
Людмила Михайловна вспыхнула:
Да о чем вы говорите, какая артистка, какая милиция? Я зашла журнал купить…
Да ладно, ясно же, Ираидка на меня напела… Только зачем такие хитрости, прислали бы повестку, и дело с концом. Или думают, я совсем дура лоховатая, все расскажу, вы на диктофончик запишите, потом пойди отопрись. Нет, не на такую напали!
И она почти бегом вернулась в магазин.
А Людмила Михайловна, крайне удрученная, осталась сидеть на лавочке. Через минуту к ней подбежали девочки.
Ну что?
Как, тетя Мика?
Провал… Полное фиаско. Меня разве что гнилыми помидорами не закидали. Нет, честно, я никогда не проваливалась, а тут…
Она что, вас узнала?
Узнала! И хуже того, решила, что меня милиция подослала с диктофоном. Хорошо еще, что в сумку мою не полезла.
И Людмила Михайловна вытащила из сумки маленький японский диктофон.
Тетя Мика! — ахнула Саша.
Я, дура старая, хотела вам помочь и той курице, думала, разговорю эту бабу, запишу ее признания. Сейчас, разбежалась… Тьфу, до чего же противно я себя чувствую. Вот уж воистину, каждый должен своим делом заниматься. Все, девчонки, больше я вам ничем помочь не могу. Жаль.
— Тетя Мика, вы не огорчайтесь, Зорик всегда говорит: отрицательный результат — тоже результат. И теперь понятно, что все это вполне могла затеять именно Лариса. И мы с нее глаз не спустим! — горячо пообещала Саша.
«Ой, — подумала Маня, — как бы Гошка опять в Сашку не влюбился, она вдруг совсем другая стала. Как будто ее посолили и поперчили. А раньше пресная была. Дурак будет, ведь она же из-за Зо- рика…»
Домой девочки возвращались подавленные.
Маняшка, давай никому не скажем про это?
Давай, — согласилась Маня. — Тем более хвастаться нечем.
А я вот что подумала — надо бы разузнать, от куда Лариса родом, не из Омска ли, и какая у нее девичья фамилия. Может, она училась вместе с Маргаритой? Может, она все это тогда подстроила… Ну предположим, Маргарита у нее в юности какого-нибудь мальчика увела, та ей отомстила, что называется, по полной программе, а теперь вдруг снова встретила — Маргарита вся в шоколаде, да еще и замуж собирается за того, в кого Лариса влюблена.
Может быть… — довольно вяло откликнулась Маня. — Но сейчас она будет как мышка, понимает же, что за ней следят. Кстати, не исключено, что менты тоже на нее внимание обратят. Так что Маргарита может жить спокойно.
Надо надеяться. Значит, и сегодняшний спектакль тети Мики вовсе не провалился.
Тебе хочется так думать, потому что у тебя счастливая любовь?
— Манечка, не надо завидовать, это нехорошо.
— Сам знаю, — буркнула Маня, но ничего не могла с собой поделать. Ей нестерпимо хотелось, чтобы Гошка сказал ей, что любит… Но она знала, что скоро от него этого не дождаться. Саша словно подслушала ее мысли:
Манечка, Гошке сейчас просто не до того, ему бы с мамой и Умаровым разобраться. Он ведь жутко ревнует. Сколько лет они вдвоем с мамой жили, и вдруг какой-то Умаров… Это нелегко.
А если наша мама замуж выйдет?
Нас все-таки двое, — вздохнула Саша. — И еще… Ты иногда Гошке говоришь довольно не приятные вещи…
Ну и что?
Ато… Это неженственно… И потом, ячитала, что мужчины любят лесть, любят, чтобы им говорили, какие они расчудесные.
Ты Зорику тоже говоришь, какой он расчудесный?
