дневнике…
Я наткнулся сейчас на эту запись в дневнике АН и вздрогнул. А ведь и верно! Ведь и на самом деле говорили мы тогда, в конце 62-го, друг другу: «Все! Хватит об этом. Надоело! Хватит о выдуманном мире, главное на Земле – даешь сугубый реализм!..» И ведь так (или почти так) оно и получилось: закончив ее, мы в течение долгих последующих лет не возвращались больше в Мир Полудня, аж до самого 1970-го года.
Если, впрочем, не считать «Трудно быть богом» и «Обитаемого острова». Но можно ли считать эти романы произведениями о Светлом Будущем да и вообще о будущем ?
Что правда, то правда: считать «Обитаемый остров» и тем более «Трудно быть богом» произведениями о будущем трудновато. Но ДР – повесть о том будущем, где единственная проблема – откуда взять энергию для удовлетворения растущих потребностей ученых.
«Смысл человеческой жизни – это научное познание», – говорит один из персонажей ДР, физик Альпа. И добавляет: «Мне грустно видеть, что миллиарды людей сторонятся науки, ищут свое призвание в сентиментальном общении с природой, которое они называют искусством. Наука переживает период материальной недостаточности, а в то же время миллиарды людей рисуют картины, рифмуют слова… а ведь среди них много потенциально великолепных работников…» Физик так и не решается продолжить эту нехитрую мысль, и вместо него это делает Горбовский: мол, хорошо бы всех этих художников и поэтов согнать в учебные лагеря, отобрать у них кисти и гусиные перья, заставить пройти краткосрочные курсы и вынудить строить для солдат науки новые конвейеры для производства ульмотронов (нечто вроде аккумуляторов энергии огромной мощности)…
В будущем, обрисованном в ДР, на полном серьезе обсуждается такая проблема: не перебросить ли в науку часть энергии из Фонда Изобилия? Значит, верили Стругацкие тогда, что будет в Мире Полудня и Изобилие, и Фонд. Верили в то, что будет обсуждаться идея во имя чистой науки «поприжать человечество в области элементарных потребностей». Верили в то, что одни будут выдвигать лозунг «Ученые готовы голодать», а другие отвечать им «А шесть миллиардов детей не готовы. Так же не готовы, как вы не готовы разрабатывать социальные проекты»…
Впоследствии эта вера иссякнет довольно скоро – уже в «Малыше», не говоря о «Парне из преисподней», «Жуке в муравейнике» или «Волны гасят ветер», люди Полудня озабочены совсем другими проблемами. Куда более сложными – и куда более грустными.
Первый черновик «ДР» начат и закончен был в ноябре-декабре 1962-го, но потом мы еще довольно долго возились с этой повестью – переписывали, дописывали, сокращали, улучшали (как нам казалось), убирали философские разговоры (для издания в альманахе издательства «Знание»), вставляли философские разговоры обратно (для издания в «Молодой Гвардии»), и длилось все это добрых полгода, а может быть, и дольше.
Впрочем, главный вопрос, связанный с «Далекой Радугой», – это вопрос о Горбовском. Погиб ли Горбовский в смертоносном пламени Волны или все-таки уцелел? Если уцелел, то как ему это удалось? Если погиб, то почему во многих последующих повестях он появляется как ни в чем не бывало?
Никакого ответа на этот знаменитый вопрос АБНС так и не дают, и читателю приходится домысливать все самому. Но надо сказать, что ДР характерна, казалось бы, ни на чем не основанной, но притом полнейшей уверенностью читателя в том, что в последний момент должно случиться какое-то чудо. То ли Волна – неистовая всеразрушаюшая субстанция вырожденной материи – остановится, не успев уничтожить людей, то ли встречные северная и южная Волны самоликвидируются при сближении, то ли, как напишет Стругацким ученик четвертого класса Слава Рыбаков (ныне – знаменитый писатель-фантаст Вячеслав Рыбаков), в повести просто не дописана концовка. А должна она быть, по мнению Славы Рыбакова, такой:
«Вдруг в небе послышался грохот. У горизонта показалась черная точка. Она быстро неслась по небосводу и принимала все более ясные очертания. Это была „Стрела“».
Имеется в виду звездолет «Стрела», который в оригинале ДР успеть на помощь никак не может, но, по мнению многих и многих читателей, успеть обязан. В противном случае придется предположить, что погибнет не только Горбовский, но и Марк Валькенштейн, и Этьен Ламондуа, и Джина Пикбридж, и Матвей Вязаницын, и Роберт с Таней, и Аля Постышева, и Канэко, и отважная восьмерка так и не состоявшихся нуль-перелетчиков… Допустить такое в здравом уме и ясной памяти ни один читатель АБС не в состоянии. Значит, все ДОЛЖНЫ были спастись – что подтверждается благополучным появлением Горбовского в Мире Полудня в последующих романах. Поскольку спастись один Горбовский никак не мог (предположить, что Леонид Андреевич в последний момент тайком пробрался на борт «Тариэля-Второго» довольно трудно) – значит, спаслись и все прочие. И все научные проблемы нуль-Т, видимо, были впоследствии благополучно разрешены. Ведь, скажем, когда в «Жуке в муравейнике» Максим Каммерер пользуется кабиной для нуль- транспортировки, путешествуя на курорт «Осинушка» и обратно, никаких Волн поблизости не наблюдается…
И еще одно, что никак нельзя обойти, вспоминая ДР, – феномен Камилла. Последнего из «Чертовой Дюжины» фанатиков, срастивших себя с машинами. Голый разум и неограниченные возможности совершенствования организма – исследователь, который сам себе и транспорт, и приборы. Человек-ульмотрон, человек-флайер, человек-лаборатория, неуязвимый, бессмертный…
Получается, впрочем, по словам Камилла, совсем безрадостное состояние. Вместо «хочешь, но не можешь» – «можешь, но не хочешь». Выясняется, что отсутствие желаний, чувств и ощущений, дающее переход к абсолютной сосредоточенности для того, чтобы добиться научного успеха, гибельно для «человеческой» половины каждого из «Чертовой Дюжины». И влечет за собой лишь одно – невыносимо тоскливое ощущение одиночества. И недаром через три десятка лет после описываемых в ДР событий Камилл покончит с собой, точнее «саморазрушится», – об этом будут говорить герои «Волны гасят ветер». И вспомнят, что «последние лет сто Камилл был совершенно один – мы такого одиночества и представить себе не способны…
«Улитка на склоне» (1965)
«Улитка» – странное произведение. Странное по процессу своего создания (о чем ниже – в авторских комментариях БНС). Странное по сюжету и ритму повествования – нигде больше Стругацкие не проявляли себя мастерами такой «тягучей» прозы. Странное по замыслу, который подавляющее большинство читателей, как считают авторы, так и не сумели понять. И тем не менее – «Улитка» вот уже многие годы остается не только одной из самых знаменитых книг АБС, прочесть и уметь цитировать которую считается хорошим тоном среди людей, относящих себя к интеллектуалам. Но – и произведением, которое братья Стругацкие считали в своем творчестве самым совершенным и самым значительным. И уверенно включали его в любые «тройки», «пятерки» и прочие перечни лучших своих книг.
Правда, среди массового читателя УНС пользуется далеко не такой популярностью, как среди «люденовской» и прочей элиты. Более того: могу признаться, что и сам не испытываю полагающегося горячему поклоннику АБС восторга от данного произведения, хотя время от времени его перечитываю. При этом из двух сюжетных линий УНС – «линии Леса» и «линии управления» – мне нравится лишь вторая, что же касается первой – странствия Кандида не вызывают во мне никакого интереса (да простит меня Борис
