приходилось.
В своих силах я тоже не был уверен. Лусия, при всей своей миниатюрности, в валенках и прочем снаряжении весила не меньше полета килограммов, и о том, чтоб я, в умотанном состоянии, смог бы протащить ее хоть сотню метров, можно было спокойно забыть.
Я встал впереди нее на лыжню, отстегнул ремень пулемета от верхней антабки, взял пулемет под мышку, стволом вперед, свободный конец ремня подал научной мышке.
— Держи и старайся не отпускать. На буксире поедешь.
— Хорошо, — ответила сеньорита Рохас голосом дистрофика. — Я попробую…
Я двинул лыжи вперед, потянул Лусию за собой. Но не проехали мы и десяти метров, как знакомая волна удушающего страха накатила на меня из-за поворота лыжни. Две огромные черные тени легли на снег поперек просеки, точнее — наискось. Трехметровые чудовища появились передо мной в каких-нибудь десяти метрах.
— А! — коротко вскрикнула Лусия и повалилась набок, будто в нее попала пуля. Конечно, пулеметный ремень она выпустила из рук.
На сей раз у меня было слишком мало патронов, чтобы экспериментировать с предупредительными выстрелами. Я прицелился в чудовищ из «ПК».
Та-та! Та-та! — получились две короткие очереди, на два патрона каждая. С интервалом в пару секунд, не больше.
То, что произошло потом, было достойно какого-нибудь супербоевика типа «Звездных войн» или «Дня независимости». Советских или российских фильмов с такими эффектами я и вовсе не припомню.
На непроглядном иссиня-черном фоне двух гигантских фигур ослепительно-ярким, бело-голубым светом вспыхнули и погасли четыре огромных идеально правильных креста-плюса. Затем черные контуры пришельцев мгновенно и беззвучно распались на какие-то бесформенные обломки. Послышался треск, напоминающий звук сильного электрического разряда, полыхнуло нечто вроде зеленого пламени, и в разные стороны, по каким-то невероятно причудливым траекториям — кривым, спиральным, ломаным, закрученным, зигзагообразным — понеслись не менее полутора десятка искрящихся зеленоватых образований. Точнее не скажешь, именно «образований», потому что определить более-менее конкретно, на что эти самые «разлетайки» походили, было очень трудно. Не то шарики, не то ежики, не то скомканные мочалки из каких-то зеленых искроподобных зеленых нитей. Две штуки, как мне показалось, вонзились в снег и бесследно ушли в землю. Остальные уносились так быстро, что разглядеть, куда какой полетел, мне не удалось. Тем более три подобные фигулины прошуршали над головой всего в полуметре, обдав на мгновение жаром. Я думаю, если б один такой шарик долбанул меня в брюхо, то прожег бы насквозь вместе с бронежилетом и одеждой, потому что позже я обнаружил на шлеме термически проплавленную борозду.
Обломки пришельцев, мягко и бесшумно упавшие на снег поперек лыжни (будто были сделаны из ваты или губчатой резины), тут же с шипением запылали синим пламенем. Шипел, должно быть, таявший и тут же испарявшийся снег. Секунд десять — и они начисто исчезли.
Сказать, что я обалдел — значит, ничего не сказать. Я от всех этих фейерверков впал в самое натуральное оцепенение. Рукой-ногой пошевелить не мог, глазами моргнуть, языком пошевелить. Не от страха, а от неожиданности. Ничего подобного я не мог предвидеть. Мне ведь не очень верилось, что надпиленные пули лучше обычных. Обычных я извел больше двух сотен и ничего не добился, а тут р-раз — и вдрызг!
Когда оцепенение сошло, я первым делом посмотрел назад, где все еще лежала в отключке Лусия. Даже забеспокоился — не пришибло ли ее чем-нибудь, хотя помнил, что «ежики зеленые» пролетели выше меня и никак не могли ее зацепить. Кстати, вспомнил, что и «ежиков», и «кресты белые» видел в том самом сне, где Майк Атвуд попал на борт «летающей тарелки».
Никаких внешних повреждений на Лусии я не обнаружил, а после того, как похлопал ее варежкой по щекам и приложил снег ко лбу, окончательно убедился, что она жива. Просто сомлела с перепугу.
— Где эти, страшные? — спросила она, едва открыв глаза. На этот вопрос ответить было не так-то просто. Я не мог бодренько доложить, что, мол, благодаря моим решительным и умелым действиям успешно пресечена попытка нарушения суверенитета России и мирового сообщества со стороны проклятых инопланетных агрессоров. Во-первых, у меня еще язык толком не ворочался. Во-вторых, я был вовсе не уверен, что «агрессоры» уничтожены. В-третьих, не считал возможным назвать их «агрессорами». И правда ведь, ни одного враждебного действия против землян эти два трехметровых типа не предприняли.
— Там. — Я указал на лужу, которая быстро остывала и с краев уже стала затягиваться ледком.
И это был весьма оптимистический ответ. То, что лужа образовалась на месте сгоревших без остатка обломков, сомнению не подлежало. Но разлетевшиеся в разные стороны «ежи зеленые» запросто могли быть самими пришельцами в чистом виде, тогда как черные человекообразные фигуры — всего лишь защитными скафандрами.
— Сантиссима Тринидад! — пробормотала Лусия. — Это было так ужасно… У меня почти остановилось сердце.
Я на всякий случай снял с ее руки перчатку, пощупал запястье: нет, до остановки сердца еще далеко. Пульс был учащенный.
Лусия встала на ноги, и я помог ей нацепить свалившиеся лыжи. Потом сказал:
— Надо идти.
Лусия изобразила что-то похожее на утвердительный кивок. Она напоминала человека, которого только что вынули из-под развалин разбомбленного дома или откопали из-под снежной лавины. На ее лице проглядывала некая отстраненность от жизни, точнее, невозвращенность к жизни. Должно быть, не имея возможности в отличие от меня хоть как-то повлиять на события» она перепугалась намного сильнее и уверовала в неизбежную гибель, а потому уже чувствовала себя одной ногой на том свете. Теперь же, когда выяснилось, что гибель отодвинулась на неопределенный срок, Лусия медленно возвращалась во вменяемое состояние. Тем не менее это оказалось очень полезным. На какое-то время она полностью потеряла волю и, точь-в-точь как те, кому вкалывали «Зомби-7», стала абсолютно исполнительным субъектом.
Именно вследствие этого она, не сказав ни слова против, послушно зашаркала по снегу, обходя лужу. И позже, когда мы, миновав проталину, пошли в прежнем направлении по лыжне, ни разу не пискнула насчет своей усталости, а сосредоточенно передвигала ноги, хотя ей это стоило немалых усилий.
Я не был убежден, что мы сможем пройти несколько километров, которые оставались до заимки. Хотя и не в такой степени, как Лусия, но я тоже сильно устал. И мало было шансов, что появится какое- нибудь третье или четвертое дыхание.
Однако километр мы с ней прошли. А потом еще сто пятьдесят девять метров. Почему так точно? Потому что именно через 1159 метров мы оказались рядом с охотничьей избушкой.
ИЗБУШКА, ИЗБУШКА…
В отличие от той липовой избушки, которая мне привиделась по милости «Черного камня» и которая показалась именно избушкой, эту мы едва разглядели. То, что мы увидели, было похоже на большущий сугроб, наметенный на кучу бурелома.
Лыжня, проторенная уже после пурги, шла мимо нее. И никаких следов, свидетельствовавших о том, что кто-либо эту избушку посещал, по крайней мере в последние несколько недель. Полянка, на которой располагалась избушка, была совсем маленькая и являлась скорее расширением тропы-просеки, чем самостоятельным образованием.
Найти тут людей было нереально. Ясно, что ни Генка, ни Женька, ни Максим, ни тем более сам старший Лисов давненько тут не бывали, если бывали вообще. Тем не менее, если тут имелась печка и хоть
