быть, тем более что даже отношения внутри здешней конторки были весьма хреноватые. Ляпнет этот тихий и покорный Коля одно-единственное словечко, которого мы пока не знаем, — и вместо Равалпинди сюда приедет хрен с маслом. Или РУОП, например, которому доложат, будто здесь заложников удерживают. Конечно, трупов не найдут, но нас, дураков, могут повязать с оружием и, что самое неприятное, с ГВЭПом. Конечно, на этот случай можно и поупираться, поработать в режимах «Д» и «О», но тогда выйдет шибко большой шухер, который для ЦТМО уже не сможет пройти безнаказанно.
— Слушай, — спросил я Богдана, — ты долго еще ковыряться собираешься? Вот-вот от Равалпинди позвонят.
— Фигня, — отмахнулся тот, — время терпит. На вот шприц-тюбик, вколи этому чуваку. Через пару минут заснет, потом я его на ускоренную считку поставлю, минут за пять все слижем. А потом, как есть, на «У» переключим.
Уверенность Богдаши меня, конечно, порадовала. Шприц-тюбик, на котором имелась маркировочка «Z-6», сделанная тонким фломастером, я вкалывал под непрекращающиеся стоны Николая:
— Не надо на иглу, мужики! Я сам скажу, бля буду, мамой клянусь! Могу телефон для связи с Равалпинди сказать, только по нему все равно ни с кем, кроме меня и Твистера, разговаривать не станут.
— Обойдешься… — произнес я и всадил ему иголку шприц-тюбика. Опять на несколько секунд подкатила уже знакомая садистская радость от того, что кому-то больно. Но быстро прошла.
После укола Колька подрыгался немного, испуская все более несвязное
бормотание, а затем притих и заснул. Богдан подключил к ГВЭПу короткимкабелем небольшое устройство, вложил в него нечто вроде дискеты или магнито-оптического диска, нажал кнопочку. Загорелась и замерцала красная неонка — запись пошла.
Я глянул на часы. До контрольного звонка Хамида оставалось меньше десяти минут. Только тут я вспомнил, что звонить он собирался по сотовому телефону
— другого в доме, естественно, не было. То есть надо было ждать звонка по телефону Твистера. А около жмура, ранее носившего эту погонялу, «сотки» не просматривалось. Во прикол-то! Я растерялся даже больше, по-моему, чем фиксатый Коля в момент, когда мы вломились в комнату.
Блин, ведь если телефон исчез, его кто-то мог и стыбзить? Запросто! А это
— провал всей нашей затеи. Безусловный и четкий. Мог ведь найтись какой-то особо деловой товарищ, который очухался сразу после того, как Богдан вырубил ГВЭП, и, быстро сообразив, что главное — вовремя смыться, подхватил телефончик и выбежал за ворота. Поскольку Валет и Ваня не сразу добежали до ворот, то у него было несколько минут, чтоб ушмыгнуть, не попав в поле их зрения, а значит, и на прицел. Что такой гад может сотворить?
Если это человек Твистера, то вполне может доложить Хамиду о том, что на даче произошла разборка. Правда, нашего вторжения на дачу этот беглец мог и не увидеть, потому что главной причиной его бегства было бы нежелание оставаться в доме, где больше полдесятка жмуриков. Но если он, убежав с дачи, почему-либо задержался в кустах и имел осторожность оглянуться, то мог заметить Валета, вбежавшего в калитку. По одежке нашего бойца можно было принять и за вэвээшного спецназовца, и за собровца. Хотя, если этот гипотетический беглец не совсем дурак, то наверняка сообразит, что мы — частная лавочка. Менты такими малыми силами на дело не ходят и ему уж точно дальше второго оцепления проскочить не дали бы. Тем не менее, на дачу он вернуться не захочет ни под каким видом. В принципе он может даже не ответить на звонок Хамида. Но может и ответить. Правда, если не врал Коля, то с ним говорить не будут. Однако, если он успеет им сказать, что Твистеру череп раскроили, прислушаются.
Что в таком случае предпримет Равалпинди?
Самое простое — поймет, что дело обломилось, и полетит в Швейцарию с тем, что у него есть. Пусть всего 30 процентов успеха, но это лучше, чем ничего. Второй вариант — отправит на дачу какую- нибудь из бригад, которая согласится рискнуть. Это похуже, потому что тогда нам не избежать лишнего шума.
Минуту-две эти тревожные соображения не давали мне покоя. Так и свербили в душе. Потом притупились немного, и я подумал, что нафантазировал эту неприятную версию без достаточных оснований.
С чего я взял, будто сбежавший мужик, который, по идее, должен был перепугаться до холодного пота, в первую очередь схватит не собственные вещички, а чужой телефон? В том, что сбежавший перетрусил и не мог действовать хладнокровно, сомнений не было — тот, кто посмелее, не стал бы удирать, а попытался помочь тем, кто еще был жив. Ведь драка была междусобойчиком. Правда, сверхжестоким, благодаря нашему чуткому руководству, но все равно, передрались, так сказать, свои ребята, из одной конторы, хотя и из разных бригад. Внешней угрозы не было. Ну, подрались, порезались — чего между друзьями не бывает? Хладнокровный парень, конечно, мог бы прихватить телефон, если б, допустим, менты наехали. Но струсивший о телефоне бы и не подумал — это точно.
Какие еще могут быть варианты с телефоном? Не так, чтобы много этих самых вариантов. Может, под каким-то трупом лежит? Ох, как неохота их ворочать, свежачков-то: в крови, в мозгах, кто-то в штаны наложил перед смертью, судя по запашку. Но надо, надо, придется вспоминать старые навыки, от которых уже отвык порядочно.
Потому что телефон — это не шутки, без него все сорвется. Конечно, он мог просто-напросто куда-то отлететь во время драки — тоже, кстати, ни хрена хорошего, ибо его и разбить, и растоптать могли. И если он неисправен, то Хамид не сумеет к нам дозвониться. Ну, на первый случай подумает, что Твистер время тянет. Позвонит еще через пару часов — в 15.00. И опять не ответят. Если дачку он все-таки не вычислил, значит, уедет ни с чем. А нам этого не надо. Нам надо, чтоб он сюда приехал. Сам приехал, а не Хамида прислал. Чтобы ни в какую Швейцарию он не попал, и чтоб документы его туда не попали. Увы, без телефона нам этого никак не добиться.
В общем, я ринулся искать телефон, в то время как Богдан, покуривая чужую сигарету — кто-то пачку позабыл на столе, — спокойненько вел запись того, что было в голове фиксатого.
Под трупом Твистера его не было, в карманах — тоже. Правда, на поясе висел пейджер, но от телефона — только футляр. В течение пяти минут я перевернул все трупы, валявшиеся в комнате, даже Кирю на всякий случай, хотя точно помнил, что телефона ни у него, ни рядом не было — и все впустую.
До звонка оставалось всего ни шиша, когда Богдан выключил свою машинку и сказал:
— Все, скачал память. Не нашел телефон?
— Хрен его знает, закатился куда-то… — проворчал я.
— Жди, когда зазвонит. На даче тихо. Даже если он на втором этаже запищит
— услышишь.
— А если не запищит?
— Значит, его кокнули или раздавили, — невозмутимо произнес оператор. — Или вообще сперли.
Блин, мне бы его хладнокровие! Таких флегматиков надо на ВВЦ показывать, как достижение народного хозяйства. Все по фигу…
Часы показали 13.00, но никакого тюлюканья не послышалось. Я смотрел, как секундная стрелка торопливо обегает циферблат. Минута прошла, две, три…
«Тю-лю-лю» сотового донеслось из угла, справа от двери. Мимо этого угла я пять раз пробегал. Там валялась какая-то газетка, которая, видимо, слетела со стола во время драки. То ли телефон уже лежал к этому моменту на полу, то ли его потом под газету зафутболили — хрен поймешь! Да и не важно, главное — нашелся.
— Отстегни ему руки, — указывая на Колю, пристегнутого наручниками к креслу, сказал Богдан. Он уже переключил ГВЭП в режим «У». Я подчинился ему так, будто генератор был сфокусирован на мне и оператор собирался мной управлять. На самом деле это было не так. Управлять он собирался фиксатым.
Богдан повернул дужку гарнитуры, на которой был укреплен маленький микрофон, и сказал:
— Николай, внимание!
