Недалеко от меня Панов ловил крупняк на спиннинг. Забрасывая блесну, он так неистово размахивал удилищем, словно отбивался от стаи собак. Если бы он случайно зацепил блесной кого-нибудь из стоящих рядом, то, наверное, забросил бы в море и его. Вскоре по берегу пронесся его победный крик. Уж не знаю, какой пробы была его нынешняя блесна, но похоже, на этот раз Панов подцепил ту рыбину, о которой мечтал. Он отчаянно трещал катушкой спиннинга, нервно дергал удочку и время от времени страстно матерился. Рыба металась метрах в пятидесяти от берега, сверкая боками на солнце. Похоже, это был бар, хотя могла быть и барракуда. Леска натянулась, как струна.
— Подтягивай! — орали вездесущие советчики. — Крути катушку!
— Трави! Отпускай! — надрывались другие.
Все сбежались к Панову, побросав свои удочки, и с двух сторон кричали ему в уши, как надо тащить. Видимо, не желая никого обижать, Панов то отпускал рыбу, то вновь подтягивал ее. В конце концов сторонники подтягивания начали одерживать верх над оппонентами, и Панов, держа в одной руке прыгающую удочку, второй начал медленно крутить катушку. Страсти накалились до предела, и болельщики едва не сцепились между собой.
Когда рыбе оставалось до берега метров пятнадцать-двадцать, согнутая дугой удочка резко дернулась назад, а сам Панов уселся на острые камни. Леска беспомощно легла на воду. Панов испустил звериный рев. Боль, причиненная камнями, была ничто по сравнению с болью утраты. «Отпускать надо было!» — с досадой выкрикнул один из присутствовавших. Панов попытался огреть его удилищем, но не достал.
С тоской и обидой смотрел он на воду, словно надеясь, что рыба вернется. Хотя бы ради того, чтобы отдать блесну. Так смотрят вслед поезду, в котором навсегда уезжает любимая женщина. Поезд давно уже скрылся из виду, а бедный влюбленный все стоит, сжав губы, грустно смотрит вдаль и думает: «Почему я не смог удержать ее? Что я сделал не так?» На этом сходство с влюбленным заканчивалось. Панов, как настоящий лингвист, кратко, но выразительно выругался, намотал на катушку то, что осталось от лески, и побрел к своей машине.
Вдоль берега лагуны бегал туда и обратно немолодой африканец в просторных светлых штанах до колен и с тряпкой на седой голове. Время от времени он что-то кричал. Бегал он уже давно, не один час, и я подумал, что это сумасшедший, которые часто встречаются в этих жарких краях. Поэтому я обеспокоился, увидев, что этот странный старик во весь опор несется ко мне. Я напряженно соображал, что ему от меня надо. Сразу за мной начиналась вода, и бежать ни ему, ни мне было некуда. Оставалось лишь сидеть и быть готовым к любому развитию событий.
Когда старик приблизился, я увидел, что в руках у него толстая леска, уходящая в воду. Подбежав ко мне, он начал совать мне в руки эту леску, крича, словно птица: «Тьен! Тьен!» По-французски это означало: «Держи!» От волнения я ответил по-русски: «Отвали» и подумал: «Точно, сумасшедший». Старик не стал меня уговаривать. Он принялся бегать вокруг большого камня и наматывать на него леску. Сделав несколько витков и бросив конец лески, он скрылся за камнями по другую сторону мыса.
Я вздохнул свободнее. Через минуту чокнутый старик высунулся из-за камней и, взволнованно размахивая руками, начал звать меня. Я сердито махнул на него рукой. Он вновь спрятался. Я увидел его лишь спустя четверть часа. Кряхтя и бормоча, он тащил за жабры ту самую синюю рыбу. Она была огромная, более метра длиной. Ее обессилевший хвост волочился по камням. Видно было, что рыба измотана многочасовой борьбой. Старик тоже едва держался на ногах. Он бросил рыбу на песок и сам упал рядом.
Так они и лежали бок о бок — охотник и добыча. Вид у рыбака почему-то не был счастливым. Может быть, чувство радости не было свойственно ему в таких ситуациях. Или он слишком устал? Знаю только одно: не старик оказался сумасшедшим, а я оказался лопухом. Подошел Кодяков. Я спросил старика, что это за рыба? Но тот то ли не понимал по-французски, то ли прикидывался. Он явно не держал обиды. Дружелюбно поглядывая на меня, он лопотал что-то на своем языке и указывал на рыбу. Наверное, говорил: «Ну что, дурачок, не захотел мне помочь? Упустил свое счастье? В другой раз будь умнее».
«Обязательно буду, — подумал я в ответ. — Извини, старик. Тот, кто делает великое дело, часто выглядит сумасшедшим. А помочь друг другу — это уже счастье». И вдруг мы увидели, что восхитительная, неземная чешуя рыбы начала быстро чернеть на воздухе. Вот почему мы нигде не смогли ее найти — ни на рынке, ни у рыбацкой пристани. Африканец взвалил трофей на спину и побрел по берегу лагуны.
— Вот так всегда, — задумчиво произнес Кодяков, глядя ему вслед, — гоняешься за синей рыбой, а получаешь черную. Обидно.
Владимир Добрин
Загадки, гипотезы, открытия: Николаевские подземелья: поиски призраков?
Вот уже много лет научно-поисковая экспедиция, созданная на базе клуба подводного поиска «Садко», обследует подземные сооружения своего родного города Николаева. Но чем Больше скапливается фактов, тем — как ни удивительно — все дальше отодвигается главный вопрос: а существуют ли эти подземные ходы? И однозначного решения пока нет. Может быть, поэтому автор публикуемого очерка предпослал ему слова А. Мэйчена: «Все, начиная со звезд и кончая землей под ногами, не что иное, как раскрашенный занавес, скрывающий истинный мир».
Подспудная жажда тайн и приключений с юного возраста обуревала меня и в конце концов свела с Андреем Маистренко, тогда младшим научным сотрудником Николаевского краеведческого музея — он к моменту нашей встречи уже шесть лет исследовал тему искусственных подземных сооружений Николаева. В 1992 году мы вместе работали в экспедиции клуба «Садко», обследуя затонувшее судно возле Кинбурнской косы. Темными вечерами, на юте экспедиционного судна «Буревестник», в рассказах Андрея обретали плоть и кровь смутные легенды о турецких катакомбах Николаева...
В тот же год родилась наша экспедиция. Основная заслуга ее создания принадлежала архитектору старого города Т. Поповой, она же курировала работу поисковиков. Группу инженерного обследования возглавил М. Н. Коновалов, опытнейший инженер-строитель. Кроме того, в группу вошли Андрей Маистренко, Константин Михайленко, Виталий Еремеев и автор этого очерка. Нашей задачей было обследование искусственных и естественных пустот под землей, составление планов, геодезическая съемка и проверка легенд и рассказов.
Всякий николаевец хоть краем уха да слышал о том, что некие «турки» подземными ходами превратили наш город в подобие швейцарского сыра. Нам довелось побывать в подвале дома на улице, именовавшейся в прошлом Аптекарской, откуда по подземным ходам турки, согласно легенде, уводили на свои корабли взятых в плен украинских девушек. (В скобках замечу, что никакого хода найти не удалось, хотя работавший с нами лозоходец утверждал, что под полом есть некая пустота.) Существует и легенда об одном чрезвычайно удачливом налетчике, николаевском «Леньке Пантелееве». Удачей своей он будто бы был обязан доскональному знанию катакомб, благодаря чему мог исчезать в никуда и появляться из ниоткуда.
Короче говоря, николаевские катакомбы, как и все, что лежит на границе обыденного и неизвестного и в связи с этим внушает интерес и подсознательный страх, стали объектом мифотворчества. Мы попытались проникнуть в эту тайну...
До сих пор нет единого мнения, существует ли в Николаеве обширная система подземных сооружений или это все не более чем легенды-фантазии. Наиболее распространенный взгляд: рассказы о многокилометровых тоннелях под городом связаны с недостроенным водопроводом первой четверти XIX века.
Официальная наука к вопросу о катакомбах относится достаточно равнодушно, так как тема неблагодарная и дискредитирована так же, как и тема палеоконтакта. Любой человек, позволивший предположить, что сооружения под землей — это более чем остатки водопровода и системы
