скучной... Первое время я стегал изо всех сил, и бич стрелял как револьвер, что развлекало меня и даже приводило в восторг. Я забывал об остальных необходимых вещах, кнут запутывался в упряжи Девы, и мне приходилось обращаться за помощью к Чармиан. У меня, признаюсь, всегда под рукой несколько камешков. Это прекрасное средство подействовать на Принца в трудный момент. А тем временем я упорно учусь орудовать кнутом и ко дню нашего возвращения домой надеюсь отказаться от камней. А пока я полагаюсь на камешки, я не могу с чистой совестью сказать, что умею надежно держать в руках четырех лошадей.
От Гарбервиля, где объедались угрями и завели знакомство с аборигенами, мы направились вниз по долине реки Ил и целых два дня катили по дивному, просто роскошному лесу гигантских секвой, которые можно отыскать только в Калифорнии. По пути от Дайервиля до Эуреки мы наблюдали строительство железной дороги и огромного бетонного моста, а это означает, что графство Гумбольдт, наконец, будет связано с остальным миром.
Мы все еще считаем, что наше путешествие только начинается. Лошади стали вести себя превосходно. Мы продолжим путь вдоль побережья, потом повернем на Хупа-резервейшн, к золотодобывающим рудникам, и по рекам Тринити и Кламат-Ривер спустимся на индейских каноэ до местечка Рекуа. Затем через графство Дельнорте — в Орегон. Согласно нашим планам, мы не намерены поворачивать домой, пока нам не помешают зимние дожди. Разбойницу я поставлю лидером, а Принца верну на прежнее место, к колесам. Тогда камни мне не понадобятся.
Перевел с английского В.Быков
Чтение с продолжением: Операция 'Дуче'. Отто Скорцени
И опять случай, этот великий покровитель смельчаков, приходит на помощь. Первый настоящий след Муссолини я обнаруживаю во время инспекционной поездки в район озера Браччано. Оказывается, несколько наших офицеров наблюдали приводнение белого гидросамолета-госпиталя! Постепенно приходят и другие сведения, подтверждающие, что дуче держат на самом полуострове. Еще несколько раз мы пускаемся по следу, который в конце концов оказывается ложным, как, например, связанный с Тразименским озером. Однако в один прекрасный день известие об автокатастрофе, чуть было не стоившей жизни двум итальянским старшим офицерам, наводит нас на мысль поискать в Абруццких Апеннинах. А там опять неясный слух поначалу отсылает нас в неверном направлении, к восточной части этого горного массива.
Постепенно мы начинаем думать, что некоторые из этих следов прочерчены намеренно. Итальянская секретная служба, конечно, достойный противник. К тому же и другие немецкие службы, такие, как штаб маршала Кессельринга или внешняя разведка абвера, стремятся первыми обнаружить место заключения бывшего фашистского диктатора. В августе глава немецких секретных служб адмирал Канарис встречается в Венеции со своим итальянским коллегой, генералом Аме. Переговоры не приносят результатов. Неужели желание итальянцев любой ценой сохранить тайну окажется, в конечном счете, сильнее ясно выраженного намерения фюрера расследовать это таинственное исчезновение? А кстати — стремится ли адмирал Канарис на самом деле выполнять приказы немецкого верховного главнокомандования? Иногда у меня возникают сомнения на этот счет...
Со своей стороны, маршал Кессельринг воспользовался случаем, представившимся в связи с шестидесятилетием Муссолини, — 29 июля 1943 года, чтобы попытаться снова закинуть удочку при встрече со старым маршалом Бадольо. В качестве подарка ко дню рождения Гитлер прислал в Италию выполненное в одном экземпляре подарочное издание полного собрания сочинений Ницше. Эти тома были заключены в деревянную, украшенную чудесной резьбой шкатулку. Кессельринг заявил Бадольо, что фюрер поручил ему лично вручить этот подарок дуче. К сожалению, эта уловка не удалась — Бадольо под надуманным предлогом ответил отказом.
Тем временем положение в Риме становилось все более нездоровым. Одна за другой, несколько итальянских дивизий были отведены с фронта и, что любопытно, дислоцированы в окрестностях города — якобы для того, чтобы предотвратить угрозу вражеского десанта. Честно говоря, мы не верили такому объяснению. Если случится, что наши отношения с итальянцами испортятся, то мы, единственная немецкая дивизия, парашютисты генерала Штудента и несколько подразделений командования и связи генерального штаба Кессельринга, окажемся лицом к лицу с группировкой войск, имеющей подавляющее преимущество — в ее составе семь дивизий. Нам уже не удавалось даже опознавать итальянские воинские части, прибывавшие беспрестанно.
Тем временем моя небольшая личная «разведывательная служба» наконец-то добыла сведения, внушавшие почти полную уверенность, что Муссолини находится в одном отеле, расположенном у подножья пика Гран-Сассо, разумеется, под хорошей охраной. В течение нескольких дней мы тщетно пытались раздобыть подробные карты этого района. Поскольку строительство отеля закончилось лишь незадолго до начала войны, то пока его ни на какой карте не было. Нам удалось раскопать только две зацепки: рассказ одного немца, проживающего в Италии, в 1938 году проведшего в этом отеле зимние каникулы, и буклет одного туристского агентства, расхваливавшего красоты этого рая для лыжников в самом сердце Абруццких гор.
Поскольку эти данные были слишком расплывчаты для подготовки столь крупной операции, мы оказались перед необходимостью как можно быстрее получить аэрофотоснимки.
Генерал Штудент предоставляет в мое распоряжение самолет, оснащенный автоматической фотокамерой, и утром 8 сентября я взлетаю из Пратики-ди-Маре, что неподалеку от Рима, вместе с Радлем и офицером разведки штаба дивизии; последнему предназначается важная роль в планируемой операции.
Поскольку цель нашего полета необходимо скрыть от итальянцев любой ценой, мы решили пересечь Абруццские горы на высоте примерно 5000 метров. Даже пилот не посвящен в тайну: ему сказали, что мы собираемся сфотографировать несколько портов на Адриатике.
Оказавшись километрах в тридцати от Гран-Сассо, мы решаем сделать несколько снимков, чтобы испытать эту огромную камеру, встроенную в брюхо самолета. И тут обнаруживаем, что перемотку пленки заклинило из-за мороза. К счастью, мы взяли с собой портативную камеру: придется работать с ней как получится. Между тем мы уже страдаем от холода, потому что на нас только легкая форма африканского экспедиционного корпуса. К тому же во время полета нельзя полностью открыть большой застекленный купол задней кабины, и нам приходится выбить один из его сегментов, для обзора камеры, и фотограф будет вынужден высовывать в это отверстие голову, плечи и руки.
Я отваживаюсь первым. Никогда бы не поверил, что воздух может быть таким холодным, а ветер — таким резким. С трудом протискиваюсь в отверстие грудью, а Радль удерживает меня за ноги. Несколько мгновений спустя мы пролетаем над Кампо-Императоре, диким плато со сложным рельефом, высотой примерно в 2000 метров, из которого глыбой вздымаются до 2900 метров — отвесные склоны Гран-Сассо. Серые и коричневые утесы, бесконечные голые обрывы, пятна фирна — плотного зернистого снега, и, наконец, мы проходим над нашей целью — отелем, довольно массивным сооружением, даже с такого расстояния. Я делаю первый снимок, а затем, держа в левой руке достаточно тяжелую камеру, кручу ручку перемотки пленки. И только тут отдаю себе отчет, насколько же онемели мои пальцы за эти несколько мгновений. Сразу за отелем замечаю небольшой луг почти треугольной формы. Тут же говорю себе: вот и площадка для приземления! Делаю третий снимок, а затем, несколько нервным движением ноги даю понять Радлю, что уже самое время втаскивать меня в самолет.
Приходится отогреваться несколько минут. Поскольку Радль в своей обычной невозмутимой манере поддразнивает: «Неужели на солнце так холодно?» — я про себя решаю доставить моему дорогому товарищу такое же удовольствие во время обратного полета.
Проползаю на животе в пилотскую кабину и уже различаю вдали голубую полосу: это Адриатика. Приказываю спуститься до высоты примерно 2500 метров и, как только достигнем побережья, взять курс на
