газонах.
К мистеру Бэйну, под сень орехов пеканов его сада, потихоньку начали стягиваться гости. Две старушки пришли, шерочка с машерочкой, под ручку, и принесли кекс. Супружеская пара, судя по виду, немного моложе Мэтью, приехали на велосипедах, а в рюкзачке у них было мороженое.
— У нас сейчас время репетиции, — строго сказал мне мистер Бэйн. — Мы должны готовиться к ежегодному собранию.
Гости расселись на ступеньках домика, прямо как в деревне на завалинке, а Мэтью взялся дирижировать.
Чуть-чуть ломкими голосами они запели:
Господь да хранит нас этой ночью,
Ангелы будут оберегать наш сон —
До утренней зари.
Мистер Бэйн рассказал мне потом, что южане более ста пятидесяти лет вот так собираются, вместе петь старинные гимны и псалмы.
Родилась эта традиция из глубокой религиозности и еще, пожалуй, из понятного желания повидаться со старыми знакомыми, почерпнуть в таких встречах душевные силы. В прошлом веке люди ехали на ежегодное собрание за много миль, где бы оно ни происходило — в Джорджии, Алабаме, Теннесси. У некоторьгх путешествие занимало в то время целую неделю.
Этой поездке предшествовали постоянные репетиции дома, по-соседски: вечерами вот так же, как сейчас, гости мистера Бэйна устраивались кто как — под тенью дубов и пеканов и старательно выводили старинные рулады.
Гражданская война перевернула жизнь Юга, но не изменила привычек южан: в духовных песнопениях они и по сей день черпают силы и надежду.
На другой день мистер Бэйн собрался уезжать во Флориду, навестить дочь. Он уехал, и Дотэн словно опустел без этого чудаковатого джентльмена.
Другие мои дотэнские знакомые —Дэйв и Бекки Фулфорд — гораздо моложе мистера Бэйна. Дэйв занимает ответственный пост в крупной корпорации, поэтому внешне их образ жизни резко отличается от образа жизни Мэтью.
Фулфорды живут в престижном пригороде Дотэна, в огромном особняке посреди сосново- пеканового парка. В их гараже стоят дорогие автомобили, в парке растут редкие цветы, а на тенистой веранде поскрипывает старинное кресло-качалка.
Для Юга очень характерен культ места отдыха. Это должен быть самый уютный, самый тенистый, самый красивый уголок. Кресло-качалка — непременный атрибут такого местечка. Южане очень ценят культуру томной лени и расслабленности, а что может быть лучше: подремать под мелодичный скрип качалки и шелест листвы?
Любовь к качалке, верному спутнику сиесты, привела к рождению специальной касты краснодеревщиков, которые производят только кресла-качалки. Труд их, разумеется, ценится очень высоко, а для изготовления качественного кресла прилагаются усилия, равные усилиям по созданию хорошей скрипки.
Подбираются определенные породы дерева для разных частей кресла, строго соблюдается время и температурный режим сушки древесины.
Хозяин дома, Дэйв, трепетно перечислил знаменитых людей, чьи имена теперь навек связаны с креслом-качалкой: Джон Кеннеди успокаивал покачиванием больную спину, решая государственные вопросы в Овальном кабинете; Авраам Линкольн сидел в кресле-качалке в тот момент, когда его убили в Театре Форда; еще один президент, Джимми Картер, распорядился доставить в Белый дом сразу пять кресел — без них пустоват бьш балкон второго этажа; писательница Гертруда Стайн, как истинная американка, не представляла себе жизни без кресла-качалки, — несмотря на то, что жить предпочитала в шато во Франции; она не изменила своей привычке и гостей своего салона принимала, посиживая именно в таком кресле...
У жены Дэйва, Бекки, не хватает времени расслабленно посидеть на веранде. Бекки — страстная садовница и досуг свой тратит на цветы, инжир, орехи пеканы. И заботушка у Бекки соответственная: как уберечь посадки от кроликов, енотов и белохвостых оленей, которые нет-нет, да и забредут на крайний участок Фулфордов из соседнего леска.
Раз в неделю Бекки взваливает на спину мужа опрыскиватель и заставляет его ползать под кустами и деревьями, опрыскивая все вокруг... острым соусом «Табаско».
— А что делать?!. печалится Бекки. — Эта фауна все сметает на своем пути, а олени однажды даже сосенку объели...
Занятию садом и огородом отводится немало времени в тихой неторопливой жизни обывателя американского Юга. Успехи порой бывают поразительны.
Дыни, арбузы, декоративная капуста — все небывалой величины, например, одна дынька потянула почти на тридцать килограммов. За южанами, по результатам выращивания гигантских овощей, — целых три позиции в Книге рекордов Гиннесса!
В пятницу вечером Дэйв предложил мне:
— Если хочешь, можем взять тебя на рыбалку. Наш приятель собирается ловить сомов древним индейским способом.
Соблазн был слишком велик, чтобы отказаться.
Наутро Фулфорды заехали за мной на грузовичке «Форд», багажник которого оказался нагружен бессчетным количеством канистр с питьевой водой.
— Бекки считает, что лучше и полезней дотэнской воды из-под крана ничего нет, — заявил Дэйв. — Ее не переубедишь!
Мы тронулись в путь. Ехали весело: болтали, останавливались перекусить и, наконец, через три часа добрались до места.
На берегу водоема с темной стоячей водой была разбита яркая палатка. Поворачивая к ней с проселка, Дэйв погудел, и из палатки выскочил невысокий бородатый мужичок.
— Пит, — представился он и тут же отправился наливать всем кофе из древнего замызганного кофейника и жарить бекон на еще более замызганной сковородке, поставленной прямо на уголья.
— Пит — неисправимый романтик, — шепнула мне Бекки, — он считает, что на природе обязан себя вести как пионер-первопроходец, например, пользоваться этими ужасными прадедовскими приборами.
После обеда все пошли на берег. Водоем шириной метров пять и длиной метров тридцать оказался рукавом безымянной речушки, густо обросшим кустарником. Точнее, имен за речушкой числилось столько, что остановиться на каком-нибудь одном было невозможно. В списке названий были: Быстрая, Крошка, Дом Сомов, наконец, просто Речка.
С течением лет верхний вход в рукав обмелел, и теперь вода по нему течет только в сильный дождь. Через нижний же вход в рукав заплывают сомы, которым по вкусу жизнь в стоячей воде, где на дне — целые горы плавника.
Пит натянул на себя гидрокостюм и полез в воду. Глубина оказалась невелика, самая большая — по грудь. Осторожно ступая специальными облегающими ногу пластиковыми галошами по дну, Пит продвигался к противоположному берегу. Там он, оглядевшись, сориентировался по каким-то известным ему приметам, набрал воздуха и присел, скрывшись под водой.
Время от времени он высовывался из воды — каждый раз в новом месте, снова набирал воздух и погружался в темную воду. С берега мы могли следить за его подводными передвижениями по пузырькам воздуха, поднимавшимися к поверхности.
Через полчаса Дэйв не выдержал:
— Пойду помогу! — Он тут же облачился в свой пижонский малиновый костюм и побрел на помощь Питу.
Похоже, рыба только и ждала появления под водой душки Дэйва в ослепительном костюме, потому что не прошло и пяти минут, как Пит метнулся к нему, шаря под водой руками и отворачиваясь от плещущего хвоста.
