треугольника.
— У вас, конечно, есть дом? — спросила она меня в первый же вечер за ужином.
Я вынуждена была признать, что дома у меня нет. До этой минуты я никак не ощущала его отсутствия. Но из чувства патриотизма, помню, в тот момент мне остро захотелось, чтобы он был. Увы. Была квартира, правда, в центре города. Двухкомнатная. Муж. Ребенок.
— Значит, вы едите в той же комнате, где спите? — прикинув мою ситуацию в уме, спросила Рут с неподдельным ужасом.
Я мучительно раздумывала, что бы ей ответить, не ударив лицом в грязь и не уронив честь родной страны. Что, если я признаюсь ей, что обычно мы едим на кухне, а когда принимаем много гостей, мебель из одной комнаты перебрасываем в другую? Не повредит ли это репутации моей Родины? В итоге я позорно промолчала, предоставив ей думать что угодно.
Жилище Рут было небольшим — собственно, это была часть длинного, во всю улицу, дома с отдельными входами. И с крохотным садиком на заднем дворе. Но Рут вела себя так, словно это дворец. Не знаю, может быть, я в конце концов привыкла бы к ее чопорности и холодности, но окончательно испортила наши отношения моя привычка каждый день мыться. Душа у Рут не было, что само по себе было неприятно. Чтобы помыться, нужно было попросить Рут включить колонку и нагреть воды. Это каждый раз стоило ей четырех фунтов, сообщила мне Рут. После этого Рут наливала ровно половину ванны, и эту воду нужно было разбавить холодной (о споласкивании и речи быть не могло).
Потом уже я узнала, что вода в Англии, действительно, предмет особой экономии. Она очень дорога. Соученицы на курсах рассказывали мне, что если задержаться под душем, то хозяева начинают стучать в дверь. Однако о такой экономии, доходящей до абсурда, как у Рут, я не слышала ни от кого, и больше нигде с таким не сталкивалась. А на третий день я опоздала на ужин, который Рут накрывала ровно в шесть.
Я в первый раз отправилась навестить сына, слегка заблудилась на обратном пути и опоздала минут на двадцать.
Рут была в бешенстве. Ее муж Рэй, приятный, тихий человек, бывший полицейский, ныне садовник, смущенно улыбался мне, а она кричала, что уже собиралась звонить в полицию и сообщать, что я исчезла. Это было несколько странно, поскольку она знала, куда я пошла. Ужин прошел в весьма натянутой обстановке. Рут опять нахваливала Испанию. Меня за столом будто и не было.
После ужина я поднялась к себе и занялась домашним заданием. Хлопнула дверь — это юная испаночка понеслась, как обычно, на дискотеку. Постучавшись, зашла Рут и требовательно спросила, почему я никуда не хожу. Я сообщила ей, что устала. Что я не в том возрасте, когда бегают на танцульки. Что я еще не обзавелась друзьями. Что дом ее отнюдь не в центре города. Не сразу я поняла из ее ответной речи, что они с мужем должны уйти. Я пожала плечами — мне-то что? И поняла в тот же момент, что она не хочет оставлять меня одну в доме. Кровь бросилась мне в лицо, но я не сказала ничего, мысленно поздравив себя с тем, что мое умение держать себя приближается к знаменитому самообладанию английского дворецкого. Рут вышла. Вскоре хлопнула входная дверь, и от дома отъехала машина. Решив перекурить это событие, я спустилась вниз, чтобы выйти в сад. Что-то в коридоре показалось мне не таким, как всегда. Не было телефона. Рут, уходя, спрятала телефон от меня. Вдруг я начну звонить в эту далекую, ужасную Россию за ее счет.
Дело шло к кульминации. Когда в очередной раз мне удалось подвигнуть хозяйку на нагрев воды, а я отлучилась из ванной за шампунем, ворвалась разъяренная Рут и начала выговаривать мне за то, что я оставила воду без присмотра. Заодно она сообщила мне, что своими постоянными требованиями воды я лишаю их с мужем возможности мыться. Тут мое терпение лопнуло. Я заорала, что я приехала в Англию, а не на Новую Гвинею. Что все чистоплотные люди моются каждый день. Мне даже не приходилось искать английские слова — они спрыгивали с языка сами, как злые лягушки.
Все. Делать мне здесь больше нечего. Придя наутро в школу, я сразу натолкнулась на директора. И начала подробно объяснять, что не могу больше жить у Рут. Мне не хотелось, чтобы он счел меня капризной иностранкой, и я старалась доказать ему, что мне действительно там невыносимо.
К моему изумлению, он даже не удивился.
— Вам не нравится? О'кей, мы переведем вас, — любезно улыбнувшись, сказал он. — Идите в класс, уже звонок.
После первого урока ко мне подошла его секретарь. Она сказала, что завтра я могу переехать. Дала адрес. Я попыталась объяснить свои страдания и ей. Она не слушала меня. Я вдруг совершенно ясно почувствовала, что я в чужой стране. Мои эмоции были не нужны никому. Мне оказали конкретную помощь, но слушать, как я «пилю опилки», никто не хотел. Мне стало стыдно, я замолчала.
— Все уже в прошлом, — ободряюще улыбнулась мне она, — не волнуйтесь, все будет хорошо. Ваша новая хозяйка — абсолютно очаровательная леди. Ваш класс едет завтра на экскурсию, желаю вам приятной поездки. Вернетесь, вызовите такси и переезжайте. Вас будут ждать.
Такси приехало через пять минут после вызова. Рут торжественно вынесла мне в подарок какую-то кофточку. Я отшатнулась. Она сделала вид, что не заметила, но кофточку все же унесла. Потом она улыбалась и махала мне рукой.
— Звоните и заходите в гости! — любезно приглашала она. Рэй укладывал в багажник мою сумку. Он был неплохой человек — иногда мы с ним болтали о том о сем.
— Да-да, заходите, в самом деле, если захотите. — Он посмотрел на меня, словно извиняясь. Мне казалось, ему тяжко жилось с Рут. А может, это была только моя фантазия.
— Не думаю, чтобы у меня возникло такое желание, — мило улыбнувшись, сказала я. — Будьте счастливы, Рэй, — пожелала я ему. И, подумав, добавила: — Если сможете.
Он ничего не ответил.
Такси привезло меня в центр города, к отдельно стоящему, довольно большому дому. Привычного палисадника не было, на заасфальтированной площадке перед домом стояли две машины. Я расплатилась с шофером и позвонила в дверь. Что-то меня ждет за ней? Может, то же самое? «Абсолютно очаровательная леди» оказалась полной женщиной лет пятидесяти, которая открыла дверь и радостно улыбнулась, увидев меня.
— А мы вас ждем уже целый час, — весело сказала она. — Давайте скорее ужинать!
Мне, привыкшей к напряженной тишине в доме Рут, было странным, что из гостиной доносились всхлипывающие от смеха голоса и взрывы хохота. Вдобавок работал телевизор, кто-то что-то кричал, а огромный пес, виляя хвостом, набросился на меня, стал обнюхивать и лизать руки. Тут же важно выплыл крупный черный кот и проследовал мимо в неизвестном направлении.
— Бросьте наверху вашу сумку и спускайтесь, — сказала моя новая хозяйка. — Ужинать! — закричала она, захлопав в ладоши. — Где хотите ужинать, на кухне или в саду?
— В саду, в саду! — раздались голоса.
Сад был прекрасен и не шел ни в какое сравнение с крохотным садиком Рут. Здесь были и клумбы с цветами, и кустарник, и даже что-то вроде небольшого огорода. В маленьком пруду-бассейне плавали рыбки. Я была очарована. Скатерти на столе не было, не то, что у Рут. И еда была гораздо проще — много разных овощей на блюде, кусок рыбы. Никакого изысканного десерта. Зато я сразу перестала чувствовать себя скованно, слушая общий веселый треп. За столом было многолюдно — Теа (хозяйка), ее муж, сын- подросток Филипп, две постоянно хихикающие юные француженки, резковатая, лет тридцати итальянка и я. Поодаль устроились рядом пес и кот. Впрочем, я все равно была насторожена — так прекрасно быть не может. В памяти еще были чопорные трапезы у Рут.
После ужина все вместе оттащили и перемыли посуду. Потом я осталась с хозяйкой вдвоем. Она вопросительно смотрела на меня.
— Теа, — решительно сказала я, — пожалуйста, скажите мне о ваших правилах.
— Нет никаких правил, — улыбнулась она. — Ужин около семи, когда все соберутся. Все.
Это «около семи» показалось мне райской музыкой.
— И, — храбро спросила я, — я могу мыться каждый день?
