Предгорья были пустынны, необитаемы. Последний раз я видел селение вчера: на далеком склоне отчетливо вырисовывались, как на картине живописца-реалиста, стены мазанок среди садов.
День клонился к вечеру. К физической усталости примешивалась и моральная. Начинало казаться, что никогда не будет конца этим подъемам и спускам, этим грядам гор от горизонта до горизонта.
Я спускался в долину, когда солнце начало садиться. Темнело так быстро, что возникло чувство тревоги: мне показалось, темнота сделает меня слепым и беспомощным. Но этого не случилось — взошла луна. Облака, полные света, плыли по небу медленно и торжественно. Местность освещали движущиеся световые пятна. Иногда становилось так светло, что можно было разглядеть каждую хвоинку на ели.
Мне хотелось уже сегодня увидеть море, и я решил продолжать путь, надеясь, что оно рядом, за очередной вершиной.
Подъем в неверном лунном свете был труден и долог. Протяжный, тоскливо-угрожающий звук остановил меня: «у-у-у!». Он доносился из-за горы, на которую я взбирался. Вроде бы послышался и гудок теплохода. Значит, впереди бухта с кораблями, долгожданное море.
Когда я поднялся на вершину, луна скрылась за облаками. Я стоял в ожидании. Через несколько минут в ярком лунном свете опять открылись гряды вершин, пропадавших за горизонтом. И снова заунывное «у-у-у!» понеслось над окрестностями. Теперь я не принимал этот звук за пароходный гудок. «Волчий вой!» — шевельнулось в сознании.
Я стал спускаться, но пошел не вперед, а назад, по пройденному пути, сожалея, что засветло не устроился на ночлег. Я спешил — вой подгонял меня. На склоне противоположной горы остановился, сбросил рюкзак и стал на ощупь собирать сучья для костра. Скоро, успокоенный, сидел у огня и жарил нанизанную на прутик копченую колбасу.
Палатки с собой я не ношу и потому, бросив на еловый лапник армейскую плащ-палатку, лег на нее. Несмотря на усталость, никак не мог заснуть.
И вновь раздался странный звук. На этот раз сомнений не было. Совсем рядом — море. Толчками набегали на берег волны, с шумом откатывались назад. Вершины гор лишь привиделись мне в неверном лунном свете! За горой, у подножья которой я развел свой костер, — море!
Я совершенно отчетливо слышал его шум. Поспешно загасил костер и, собрал свои вещи, снова полез на вершину...
С горы долго вглядывался сквозь туман. Скоро стал различать блеск волн. И в который раз услышал протяжное: «у-у-у!» Внезапно над волнистой равниной показалась плоская голова гигантской змеи с разинутой в реве пастью...
Новая густая волна тумана скрыла и море, и чудовище. Это так потрясло меня, что даже не помню своего возвращения к месту стоянки.
Я долго сидел, пребывая в полном недоумении: не пригрезилось ли мне море с чудовищем? Где-то я уже ни дел эту плоскую голову на длинной шее... Конечно же! В книге по палеонтологии. Так выглядит голова динозавра. А может, все это приснилось мне?!
Не знаю, сколько времени прошло, но у костра, вновь разожженного, выгорела середина, лучами расходившиеся от центра костра кончики исток лишь тлели. Когда я сдвинул их, они вспыхнули вновь. Я снова лег на плащ-палатку, тревожно вслушиваясь, не раздастся ли трубный рев. Но кругом царила тишина.
Что же это было? Неужели явь?
Блаженное тепло расслабило тело, отяжелела голова. Я вытянулся во весь рост и заснул...
Проснулся ночью от холода. Костер слегка тлел. Смешение луны на небосклоне показывало, что прошло немало времени. Скоро рассвет! Я стал шарить в темноте и поисках сухих веток.
Совсем рядом, все за той же горой, раздался паровозный гудок, послышался шум проходящего поезда.
Так вот в чем дело! Не волки были, не динозавр ревел в призрачном море... Рядом проходит железная дорога. И что только не почудилось моему взбудораженному воображению в паровозном гудке! А мой последний подъем на вершину, море, динозавр — всего лишь сон!
Как бы подтверждая мои мысли, неподалеку прошел невидимый поезд. Стучали на стыках колеса, проревел гудок локомотива...
Успокоенный, я уснул.
Проснулся от взрыва. Грохнуло так, будто небо раскололось. Был уже день. Где-то в высоких, неподвижных облаках плутало солнце. Хвойный лес на склоне горы, подернутые серым пеплом головешки костра — все было отчетливо, обыденно. Уж не приснился ли мне и страшный взрыв?
Тревожный ночной сон не принес ничего, кроме расслабленности и усталости. Я пожалел, что не сел в автобус. За пару часов он бы довез меня до моря.
Я тронулся в путь и вскоре оказался на горной дороге — узкой, извилистой, но судя по всему, проезжей. Я не ошибся — не успел пройти пару километров, как из-за поворота показался обгонявший меня грузовик.
Я «проголосовал». И синий «ЗИЛ» остановился. Радушно распахнулась дверца. Я вскарабкался на ступеньку, поздоровался со смуглолицым водителем-кавказцем и плюхнулся рядом с ним на сиденье.
— Далеко идешь? — гортанно спросил водитель.
Я объяснил.
— В наших горах не ходят, — сказал горец, с любопытством поглядев на меня. — У фашистов здесь была «голубая» линия... Кругом — мины, много мин... Когда немцев разбили, пытались разминировать. Начали призывать в армию парней с Кубани. Сталин приказал: раз с оккупированной территории, оружия им не давать, послать на разминирование... Им даже формы военной не дали. Только нижнее белье — рубахи, кальсоны. Белые. Так они и лазили здесь, разминировали. Кто подрывался — сообщали через военкомат родителям: приезжайте, заберите своего. И со всех станиц сюда телеги потянулись...
Водитель выругался и прибавил газу.
— Сегодня взрыв слышал, — чтобы отвлечь его, сказал я.
— Бывает, — постепенно успокаиваясь, продолжил беседу горец. — Заяц на мину мог наскочить... А может быть, эхо...
— Эхо? — удивился я. — Какое эхо?
— Ученые тут приезжали, — таинственно произнес шофер. — У нас здесь есть огромные полости в горном массиве, из-за них необычный звуковой резо...
— Резонанс, — договорил я.
— Да! Начнет эхо гулять, не остановится — неделю, месяц...
Мой собеседник осторожно глянул на меня, опасаясь недоверия, и все-таки продолжил:
— Жили в наших краях два брата. Любили одну девушку... Брат убил брата. А матери сказал, что тот погиб в горах... Спустя некоторое время мать пошла в горы за хворостом. И вдруг слышит голос погибшего сына: «Не убивай меня, брат!»
— Легенда, — кивнул я.
— Что ты понимаешь?! — неожиданно обиделся водитель. — Какая легенда? Правда!
Помолчав, добавил:
— Вот и взрыв... Ты его сегодня слышал, а он, может, в войну был...
Остальной путь мы молчали.
В Новороссийске, на вокзале, я рискнул подойти к старому железнодорожнику и спросил о дороге в горах.
— Да, была на «голубой линии» узкоколейка. Только давно это было. После войны ее демонтировали.
Сергей Мурин
