— Очень рад, покажи-ка мне своего ребенка, — Биннесман взял из се рук младенца и принялся разглядывать. Ребенок, темноволосый, не более двух месяцев от роду, сунул в рот кулачок и, зажмурившись от удовольствия, энергично его посасывал. Чародей ласково улыбнулся.
— Мальчик? — спросил он. Молли кивнула.
— Как похож на отца, — пробормотал Биннесман. — Очень славный! Веррин гордился бы им. Но что ты делаешь здесь?
— Я пришла посмотреть на Короля Земли, — сказала Молли.
— Что ж, посмотри, — сказал Биннесман. Он повернулся к Габорну и представил девушку: — Ваше величество, это Молли Дринкхэм, которая жила когда-то в замке Сильварреста.
Молли вдруг застыла, побледнев от страха, словно только сейчас поняла, с кем заговорила. «Может быть, она так робеет, потому что теперь я Король Земли», — подумал Габорн.
— Прошу прощения, сэр, — сказала Молли срывающимся голосом. — Надеюсь, я не отвлекаю вас… я знаю, еще рано. Вы, наверное, и не помните меня…
Габорн спешился, чтобы встать с ней вровень и чтобы она почувствовала себя свободно.
— Не отвлекаешь, — сказал он мягко. — Ты проделала долгий путь из Лонгмота. Я помню, как ты помогла мне. У тебя должна быть серьезная причина, чтобы прийти сюда, и я хочу скорее услышать твою просьбу.
Молли застенчиво кивнула.
— Видите ли, я думала…
— Говори, — сказал Габорн, бросив взгляд на своего Хроно.
— Видите ли, я не всегда была кухаркой у герцога Гровермана, — сказала она. — Мой отец был конюшим короля Сильварреста, а я жила в замке. Но я опозорила себя, и отец отослал меня на юг.
Она взглянула на ребенка. Незаконнорожденный.
— Неделю назад я была вместе с вами, — продолжала она, — и я знаю, что если вы — Король Земли, к вам должна была перейти сила Эрдена Геборена. Иначе вы не стали бы Королем.
— Откуда ты это знаешь? — спросил Габорн тоном, выдавшим его беспокойство. Он не хотел, чтобы она попросила о невозможном. О делах Эрдена Геборена ходили легенды.
— От Биннесмана, — сказала Молли. — Я, бывало, помогала ему сушить травы, и он рассказывал мне всякие истории. И я знаю, что если вы стали Королем Земли, значит, наступают скверные времена, потому Земля и дает вам силу найти Избранных — Избранных рыцарей, которые будут сражаться бок о бок с вами; силу решать, кого вы возьмете под свою защиту, а кого — нет. Эрден Геборен заранее знал, когда его людям угрожала опасность, и заранее их предостерегал. Вы наверняка тоже обладаете таким даром.
Теперь Габорн понял, чего она хочет. Она хочет жить и значит, хочет быть Избранной. Габорн посмотрел на нее долгим взглядом и на этот раз увидел не только круглое личико и приятную фигурку, скрытую темной одеждой. Не только длинные темные волосы и ранние морщинки вокруг голубых глаз. Зрение Земли открыло ему глубину ее сердца.
Он прочел в нем любовь к замку Сильварреста и любовь к человеку по имени Веррин, главному конюху королевских конюшен, погибшему от удара копыта. Он увидел, как страшно ей было оказаться в замке Гровермана и заниматься там черной работой. От жизни теперь она хотела немногого. Хотела вернуться домой, показать матери свое дитя — вернуться туда, где она узнала тепло и любовь. Он не увидел ни хитрости, ни жестокости. Она гордилась своим незаконнорожденным сыном и горячо его любила.
Габорн знал, что и прибегнув к Зрению Земли, он не в состоянии разглядеть сразу душу до дна. Если бы он смотрел на женщину хотя бы час, тогда он узнал бы ее лучше, чем она сама. Но времени было мало, а он и сейчас увидел достаточно.
Габорн расслабился. Поднял левую руку.
— Молли Дринкхэм, — произнес он заклинание мягким голосом, — я избираю тебя. Ты избрана и находишься под моей защитой на все грядущие темные времена. Если когда-нибудь ты услышишь мой голос, прислушайся. Я приду сам или направлю тебя в безопасное место.
Дело было сделано. Габорн сразу же ощутил силу заклинания, ощутил мгновенно возникшую связь и ставшее уже привычным напряжение, благодаря которому он узнает об угрожающей ей опасности и сможет ее предупредить.
Молли почувствовала то же самое, и глаза ее широко распахнулись, а лицо покраснело от смущения. Она опустилась на одно колено.
— Нет, ваше величество, вы меня не так поняли, — сказала она. На руках она держала младенца. Кулачок мальчика выпал изо рта, но тот спал и этого не заметил. — Я хочу, чтобы вы избрали его и однажды сделали своим рыцарем!
Габорн даже вздрогнул, настолько смутила его эта просьба, и посмотрел на ребенка. Похоже, эта женщина с детства воспитана на рассказах о великих подвигах Эрдена Геборена и потому многого ждет от Короля Земли. И она не знает пределов его возможностей.
— Ты многого не понимаешь, — мягко попытался он объяснить. — Избрать ребенка нелегко. Теперь, когда я избрал тебя, тебя видят мои враги. Я воюю не с людьми и даже не с опустошителями, я воюю с невидимыми Силами, которые движут ими. Избрание подвергает тебя великой опасности, я не знаю, смогу ли я вовремя прислать тебе помощь, и тогда тебе придется позаботиться о себе самой.
Мои силы слишком малы, а враги слишком многочисленны. Ты должна помогать себе, помогать мне вытащить тебя из опасности. Я… я не могу сделать это для ребенка. Я не могу подвергать его такой опасности. Он не сможет себя защитить!
— Но ему нужен кто-то, кто бы его защитил, — сказала Молли. — У него нет отца, — мгновение она ждала ответа, потом взмолилась: — Пожалуйста! Пожалуйста, изберите его ради меня!
Габорн внимательно всматривался в ее лицо, и щеки его горели от стыда. В поисках поддержки он переводил взгляд с Биннесмана на Хроно, словно феррин, застигнутый в темном углу на кухне.
— Молли, ты просишь о том, чтобы я позволил ребенку, когда он станет взрослым, стать моим воином, — Габорн запнулся. — Но до этого еще нужно дожить! Грядут темные времена — мир еще такого не видел. Когда это случится — через месяц, или, может быть, через год, неважно. Твой ребенок еще не сможет сражаться.
— Тогда изберите его для чего-нибудь другого, — сказала Молли. — По крайней мере, если над ним нависнет опасность, вы об этом будете знать.
Габорн посмотрел на нее со страхом. Неделю назад в битве за Лонгмот он потерял сразу несколько человек, которых избрал, — своего отца и отца Шемуаз, короля Сильварреста. Смерть каждого из них ударила его в самое сердце. Он никому не рассказывал про это чувство, даже себе, но это было, словно… они вросли корнями в его тело, а их вырвали, оставив зияющие темные пустоты, которые никогда не заполнятся. Потерять их было все равно что потерять ногу, которая никогда не вырастет снова, и принц никак не мог избавиться от чувства вины. Он чувствовал вину так же, как чувствовал бы ее отец, чьи дети утонули в колодце.
Габорн облизнул пересохшие губы.
— Я не могу этого сделать. Ты не знаешь, о чем просишь.
— У него нет никого, кто его защитил бы, — сказала Молли. — Ни отца, ни друзей. Только я. Посмотрите, какой он крошечный!
Она развернула спящего мальчика и шагнула ближе. Ребенок был слабенький, хотя спал крепко и вид у него был сытый. Дыхание у него было сладкое, как у новорожденного.
— Ступай пока, — вмешался Биннесман. — Если Его Величество говорит, что не может избрать твоего сына, значит, не может.
Биннесман бережно взял Молли под локоть и развернул лицом к городу.
Молли взглянула на Биннесмана и вскричала с неожиданной злостью:
— Тогда что же мне делать? Ударить головой о камень и покончить с ним? Вы этого хотите?
Габорн испытал такой страх, словно его швырнули в пучину на милость волн. Бросил взгляд на Хроно — что напишет тот о его решении? Обратился за помощью к Биннесману.
— Что мне делать?
Страж Земли, нахмурясь, разглядывал ребенка. Он покачал головой.
