исполнении?
Видишь вон ту старуху? Ей, должно быть, лет девяносто. Вряд ли она может пройти за день больше двух миль. И ты думаешь, ей кто-нибудь поможет убежать?
На лице Габорна были недоумение и страх.
Иом поняла его чувства. Новая сила была ему непривычна, и он не умел управляться с нею. А это было опасно. Сила все равно что меч — оружие, которое служит хозяину лишь тогда, когда он умеет с ним обращаться. Габорн же еще только осваивал учебные приемы.
А от него зависело слишком многое — жизни сотен тысяч людей.
К тому же Габорн, поняла она, испытывал еще и другой, больший страх. Король Земли, он обладал силой, позволявшей предупредить людей, но принудить их повиноваться он не мог. Не мог заставить их ради их же блага действовать.
После второго приказа суматоха несколько улеглась. Затем Габорн послал третий, повелевая успокоиться и позаботиться друг о друге. На мгновение все остановились и посмотрели на башню, на которой он стоял. Затем вновь принялись поспешно разбирать шатры и палатки, но родители побежали за детьми, а кое-кто отправился помочь одиноким старикам. Теперь можно было не беспокоиться, что люди передавят друг друга.
Габорн одобрительно кивнул, повернулся к Иом и обнял ее за плечи.
— Уезжаешь? — спросила она, не желая с ним расставаться.
— Да, — сказал он. — Король Орвинн ждет, и сегодня нам нужно проехать много миль. Не всякая лошадь выдержит. Я отправил гонцов к королеве Хейрин Рыжей и в Белдинук с просьбой принять нас на один день. Мы едем без обоза.
Иом кивнула. Без обоза — палаток, поваров, прачек, оруженосцев, которые ухаживали за оружием и лошадьми — обойтись тяжело. Но придется, поскольку войско должно двигаться быстро. В такое тревожное время ни один лорд не откажется приютить и накормить воинов. Защитникам будет рад всякий, ужин и ночлег как-нибудь да окупятся.
И тут Габорн задал неожиданный вопрос:
— Ты поедешь со мной?
В Гередоне не принято было брать с собой жен на войну, но не принято было и расставаться после свадьбы с молодой женой раньше, чем через полгода. Иом подумала, что Габорн, наверное, долго думал, не решаясь попросить ее об этом.
— Ты только сейчас спрашиваешь? — сказала она. — Мог бы и пораньше. Я уже была бы готова.
— Пораньше я заглядывал к тебе. Ты спала беспокойно, а жизнестойкости, достаточной, чтобы проскакать не выспавшись целый день, у тебя нет. Я все равно собирался просить Джурима задержаться, проследить, как идут дела, и доложить. В следующий раз я хочу точно знать, как предупредить людей. И я подумал, что ты можешь выехать позже, вместе с ним. Лошади у вас резвые, догоните без труда.
— Можно мне взять с собой Мирриму? — спросила Иом. — Она наверняка захочет поехать. И мне будет веселее.
Габорн нахмурился. Не хотелось бы брать в опасный поход чужую жену, но королева обязана соблюдать правила приличия.
— Конечно, — ответил он без особой уверенности. Темно-голубые глаза его оценивающе посмотрели на Иом.
— Я видел у тебя в постели щенков.
— Но тебя же в ней не было, — сказала она, защищаясь. — Кто-то должен был меня греть.
— Неужели ночь была такая холодная?
— Только «рыцари горячие в Гередоне», — ответила ему Иом строчкой из непристойной баллады, которую в ее присутствии никто не решался спеть.
Габорн расхохотался, при этом слегка покраснев.
— Вот как, жена моя, оказывается, желает сделаться леди-волчицей и шататься по пивным, распевая непристойные песенки! Хочет стать королевой кабаков! Люди скажут, что я на тебя плохо влияю.
— Ты против? Габорн улыбнулся.
— Нет. Если бы у меня не было даров, я и сам уже спал бы со щенками. Я… рад, что ты приняла все-таки подарок герцога Гровермана. Он будет счастлив, что услужил тебе, — Габорн задумался. — Надо сказать казначею, чтобы отложил для тебя форсибли. Штук сто.
— Тогда я велю Джуриму выбрать самых лучших щенков и для тебя, — сказала Иом. — Тебе предстоит воевать.
Она обняла его и пылко поцеловала, слишком поздно сообразив, что на них смотрит сейчас по меньшей мере .десять тысяч человек. Иом смущенно отпрянула.
— Извини, — сказала она. — Люди смотрят.
— Они уже видели, как мы целовались на свадьбе, сказал Габорн, — и, насколько я помню, даже подбадривали нас, — он еще раз поцеловал ее. — Прощаемся до вечера?
— Спасибо тебе, — ответила она.
Габорн закусил губу, невесело улыбнулся и сказал:
— Никогда не благодари мужа за то, что он берет тебя на войну, когда та еще не кончилась.
Потом повернулся и поспешил к выходу. Через несколько минут Иом увидела его уже на булыжной мостовой улицы, ведущей к Королевским Воротам, и вскоре он скрылся за углом Торговой улицы, дочерна обгоревшим после гибели пламяплета. В будущем каменщикам предстояла здесь тяжкая работа, может быть, не на один год, и местные жители уже окрестили это пепелище «Черным углом». Иом представилось, как лет через четыреста приезжие, спрашивая дорогу, услышат в ответ: «А, лавка серебряных дел мастера… это на Черном углу, не доходя опускной решетки», — и все будут знать, о чем идет речь.
«Если, конечно, повезет и люди столько проживут», — подумала она.
И пошла собираться. Упаковала вещи, потом взяла с собою нескольких слуг и молодого дюжего гвардейца — сэра Доннора из замка Донаэйс — и отправилась в королевскую казну, чтобы запечатать золото, дорогие пряности, оружие и форсибли.
Двадцать тысяч форсиблей забрал Габорн, чтобы отдать их Радж Ахтену, если Лорд Волк согласится на перемирие. Но в казне оставались еще десять тысяч и подарки от лордов Гередона. Среди подарков были доспехи, рыцарские и конские, преподнесенные к свадьбе герцогом Мардоном, которые Габорн не взял с собой из-за их тяжести. Здесь же хранились золото и пряности — годовой доход, выплачиваемый по обычаю в неделю Праздника Урожая. Все вместе сокровища весили несколько тысяч фунтов. Иом велела слугам перенести их по частям в фамильный склеп, где и заперла.
На это у нее ушло два часа, и, закончив, Иом решила проведать Биннесмана, поскольку с утра еще не видела его и ей хотелось узнать, не требуется ли ему помощь слуг, прежде чем они уйдут из города.
Но когда она спустилась в его обиталище в подвале, чародея там не оказалось, хотя в очаге горел огонь и в комнате пахло отваром вербены — эту траву с лимонным ароматом часто использовали для изготовления духов. Свежее, бодрящее благоухание разливалось по всему подвалу. Заглянув в кладовую, Иом обнаружила там дочь канцлера Роддермана, востроглазую восьмилетнюю девчушку — отец оставил ее в башне, пока был занят проверкой хозяйственных дел. Девочка сказала, что Биннесман еще на рассвете ушел поискать в садах за городом цикорий, золотой лавр и вороний глаз.
Тогда Иом отложила встречу с ним на потом. И отправилась проверить, как обстоят дела в башне Посвященных.
Теперь там вес было по-другому. Неделю назад по приказу отца Габорна сэр Боринсон убил Посвященных, чтобы Радж Ахтен, вынудивший воинов короля Сильварреста отдать ему дары, не мог больше ими воспользоваться. То было кровавое, страшное деяние, и хотя Иом была отчасти благодарна Боринсону за то, что у него хватило на это духу, происшедшее до сих пор ужасало ее и огорчало. Многие из этих Посвященных были верными слугами, по доброй воле отдавшими королю ум, силу, жизнестойкость и метаболизм. Они ни в чем не были виноваты, ибо любили своего лорда, и единственное, чего они хотели — это служить ему верой и правдой. Но после того, как рыцарям, получившим у них дары, пришлось передать их Радж Ахтену, Посвященные тоже невольно стали служить этому чудовищу. Убить Радж Ахтена было уже
