— Ваше величество… — начал он и развел руками, словно хотел сказать: «Мою печаль не выразить словами».
— Что такое? — спросил Габорн.
— Сожалею, ваше величество, — голос Хроно дрогнул. — Сегодня скорбный день для книг. Я очень сожалею.
— Скорбный день для книг? — переспросил Габорн с нарастающим страхом.
Он словно сорвался в бездну. «На меня нападают», — подумал Габорн, ощущая со всех сторон дыхание смерти. Она окружила его, как темная туча. Но нападающего он не видел.
— Что? Что происходит? — громко спросил он. Король Орвинн услышал и перевел встревоженный взгляд с Хроно на Габорна.
— Ваше величество?
Габорн поднял голову к серым облакам, сгустившимся в небе, и послал предупреждение Иом и всем остальным в замке Сильварреста: «Бегите!»
Он поставил ногу в стремя, но не успел сесть на коня, как у него закружилась голова.
Все силы внезапно покинули его, к горлу подступила тошнота.
Габорн соскользнул с седла, застыл, прислонясь к лошади.
«На меня напала какая-то неведомая сила», — подумал он.
— Ваше величество, — спросил король Орвинн, — вы в порядке?
Габорна вновь затошнило, и, оглушенный и ошеломленный, он на мгновение перестал сознавать, где находится.
Он потряс головой, пошатываясь побрел к крыльцу и опустился на ступени. Народ расступился, чтобы дать ему больше воздуха.
— Его отравили! — крикнул король Орвинн.
— Нет… нет! Это умирают Посвященные, — сказал Габорн. — Радж Ахтен проник в Голубую Башню.
Глава 19
В Голубой Башне
Над морем все утро стоял густой туман, и Радж Ахтен плыл к Голубой Башне, ориентируясь по крикам морских птиц и шуму волн, разбивающихся о камни.
В тумане он без труда миновал военные корабли, охранявшие город, и двинулся к его главному опорному пункту.
Плечо болело, мешая грести. В битве при Лонгмоте король Менделлас Ордин раздробил ему кости. Тысячи даров жизнестойкости помогли Радж Ахтену выжить, но всю прошлую неделю ему пришлось ложиться под ножи лекарей, снова и снова резавших его плоть и ломавших кости, чтобы вправить как следует. Раны заживали через минуту, но боль тем не менее была мучительной, и плечо до сих пор не работало толком.
А все проклятые мистаррийцы — король Ордин и его сын.
За эту неделю Радж Ахтен сумел найти достаточно форсиблей, чтобы вернуть весь свой метаболизм, и снова был готов к войне.
За эту неделю он научился еще лучше владеть Голосом. Он отточил его, как клинок, и мог теперь действительно резать им металл и камни.
Голубая Башня медленно выступила из тумана. Она была огромна, эта старинная крепость, служившая пристанищем чуть ли не для всех Посвященных Мистаррии.
Радж Ахтен перебрался на нос лодки и, набрав в грудь побольше воздуха, издал долгий низкий звук. Это был не крик. Скорее ровное, монотонное гудение, ровный, рокочущий звук, на который отозвались вибрацией и его кости, и воздух, и даже каменные стены Голубой Башни.
Звук не был особенно громким. Громкость, как заметил Радж Ахтен, значения не имела. Важно было попасть в нужный тон — он зависел от породы камня — который заставит камень запеть в ответ.
Он держал этот тон долго, и Голос сливался с песней камня до тех пор, пока до слуха его не донесся треск раскалывающихся стен, крики ужаса в башне, отдаленные и бессловесные, как крики чаек, и в море полетели огромные камни, вздымая при падении брызги и пену.
Он пел, и крыши проваливались, из окон стали выпрыгивать люди, пытаясь спастись от гибели.
Он пел, и башенки рушились одна за другой, от стен отваливались каменные горгульи, жуткие подобия людей, и наконец вся Голубая Башня накренилась и рухнула в море.
В тумане заклубилась серая пыль. Корабли, сторожившие башню, спешно подняли паруса и двинулись к ее развалинам.
Голубая Башня пала, и с нею пала вся сила Мистаррии. Посвященные и охрана погибли.
Радж Ахтен снова взялся за весла. Он проскользнет сквозь туман куда быстрее, чем развернутся корабли.
Спина у него болела, но он испытывал удовлетворение, зная, что Габорну Вал Ордину сейчас еще больнее.
Глава 20
Все еще Король Земли
Никогда прежде Габорну не приходилось переживать гибель своих Посвященных. Он только слышал, что утрата силы и жизнестойкости сопровождается тошнотой и изнеможением.
Сейчас он почувствовал это сам. Приступы тошноты следовали один за другим. Кольчуга внезапно стала такой тяжелой, что пригибала к земле.
Он не спал три ночи. И теперь, когда не стало жизнестойкости, почувствовал всю навалившуюся усталость.
Смертную усталость и растерянность. Король Орвинн смотрел на него с ужасом.
Габорн скорчился, прижав руку к животу, словно его ударили. Но думал он сейчас не о себе.
В Голубой Башне были почти все Посвященные Мистаррии. А войска Мистаррии составляли почти треть всех вооруженных сил Рофехавана.
Минуту назад воины герцога Палдана, самые лучшие в Мистарии, стали обыкновенными, не пригодными для сражения людьми; в лучшем случае они сделались «воинами неудачных пропорций», как называют тех, кто сохранил силу, но утратил быстроту движений или сохранил ловкость, утратив силу.
А герцог Палдан в этот момент готовится к битве с армией Радж Ахтена, и Неодолимые точат клинки, собираясь убивать.
Прошлой ночью Габорн гадал, куда подевался Радж Ахтен. Теперь он это узнал.
Мистаррия падет, и с нею вместе падет весь север. Как это могло случиться?
Ведь герцог Палдан, разумеется, должен был укрепить оборону Голубой Башни — удвоить, а то и учетверить ее охрану.
Мысленным взором Габорн увидел, как трескаются стены башни, как сыплются в море дождем громадные камни.
Ему казалось, что и сам он разваливается на части. Сила ушла из него вместе с тремя дарами. В глазах потемнело, когда в Голубой Башне умерли Посвященные слепые.
Он гордился знаниями, полученными в Доме Разумения, но исчезли два дара ума — и он забыл больше половины того, чему его учили; не мог даже вспомнить образ Иом. Птичьи голоса зазвучали глуше, потому что притупился слух.
Сознание своего бессилия разбудило в нем ярость, и он закричал на Хроно:
