поделиться своей болью, раны заживают быстрее.
— Я… Наверно, это неразумно. Нет, не сейчас. И, наверно, не скоро. Потом.
— Я говорил с ней всего час назад, — сказал Биннесман. — Она спрашивала о тебе. У нее есть какая-то настоятельная проблема, которую она хотела бы обсудить с тобой. Сегодня вечером.
Габорн внимательно и удивленно посмотрел в лицо чародею. Отправиться к Иом прямо сейчас — это казалось безумием, учитывая настрой ее людей в отношении Габорна. И все же, если она спрашивала о нем, наверно, у нее имеются для этого серьезные основания. Им есть что обсудить. Ей понадобятся деньги на восстановление замка. Да и вообще — Дом Сильварреста сейчас нуждается и в кредитах, и в людях…
Он, конечно, поможет ей всем, что в его силах.
— Все правильно, — сказал Габорн. — Я увижусь с ней.
— На закате. Не оставляй ее одну после захода солнца. Слова Биннесмана улучшили настроение Габорна. В самом деле, рассудил он, какой смысл иметь в советниках чародея и не прислушиваться к его советам?
61. Мир
Однако покинуть поместье до заката у него не получилось. Понадобилось время, чтобы нагреть немного воды, выкупаться, втереть в волосы лаванду и начистить доспехи мягкими листьями ягнячьего уха; Габорну хотелось предстать перед Иом в приличном виде.
К вечеру небо полностью очистилось от облаков, воздух заметно потеплел, почти как если бы сейчас стояло позднее лето. В воздухе ощущались сильные запахи травы и дубовой коры.
Боринсон и Миррима остались в поместье.
Габорна сопровождали в Лонгмот лишь его Хроно и Биннесман. Там, несмотря на сумерки, продолжали трудиться тысячи людей — вывозили припасы из замка, хоронили мертвых. С дальнего севера прискакали и другие воины — восемь тысяч рыцарей из замка Дерри во главе с герцогом Мардоном, они прибыли неожиданно по вызову Гровермана.
Габорн добрался до лагеря, и охранник, по виду настроенный довольно дружелюбно, проводил его к Иом.
Согласно Гередонским обычаям, мертвых следовало предать земле до заката того дня, когда они скончались. Однако на холмах вокруг Лонгмота лежало столько погибших лордов и рыцарей, что короля Сильварреста еще не успели похоронить. И короля Ордина тоже; может быть, в знак уважения, чтобы потом предать земле обоих королей вместе, а может быть, потому, что люди не хотели хоронить чужого короля в своей земле.
Слишком много людей хотели попрощаться с погибшими, тела которых были снесены в специально установленные палатки.
Когда Габорн вошел, Иом все еще оплакивала своего отца. Тела были подготовлены к захоронению и лежали на прекрасных одеялах, постеленных поверх настила из булыжников.
При виде погибших рана в сердце Габорна снова открылась. Он подошел к Иом, сел рядом и взял ее за руку. Она стиснула его пальцы с такой силой, словно от этого прикосновения зависела сама ее жизнь.
Она сидела, опустив голову и глядя перед собой. Габорн не знал, то ли так ей было легче бороться со своей болью, то ли просто она прятала лицо, поскольку сейчас выглядела не более привлекательной, чем какая-нибудь служанка.
Долгие полчаса они сидели рядышком, а солдаты Сильварреста проходили мимо, отдавая последнюю дань уважения своему королю и еле слышно перешептываясь. Многие при виде того, что Габорн так фамильярно держит Иом за руку, бросали на него неодобрительные взгляды, на что Габорн просто не обращал внимания.
Он очень опасался, что эта небольшая, в сущности, победа Радж Ахтена может вбить клин межу двумя народами, которые долгое время относились друг к другу по-дружески.
Во всех низинах вокруг на пространстве около мили в ночи начали разгораться костры. Пришел солдат, принес два факела и установил один над их головами, а другой в ногах погибших королей, но Биннесман велел ему убрать их.
— Они погибли, сражаясь с Пламяплетами, — объяснил он. — Ни к чему, чтобы сейчас огонь горел так близко от них. Света звезд вполне хватит, чтобы разглядеть все, что нужно.
Небо и в самом деле было усыпано звездами, такими же яркими, как огоньки костров.
Такое высказывание в устах Биннесмана показалось Габорну странным. Может, он боялся огня не меньше, чем любил землю. Даже сейчас, несмотря на вечернюю прохладу, он по-прежнему был бос, не желая прерывать контакт с источником своей силы.
Однако почти сразу же после того, как факелы унесли, тело Иом напряглось, точно у нее все мышцы свело.
Она вскочила, поднесла руку к глазам и закричала, пристально глядя на окружающие холмы:
— Они идут! Они идут! Берегитесь!
Может быть, подумал Габорн, от недосыпа на протяжении последних двух дней сейчас она просто уснула с открытыми глазами, и ей что-то приснилось? Ее взгляд обежал все вокруг и с удивлением остановился на деревьях у западных холмов.
Сам Габорн не видел ничего. Однако Иом продолжала кричать, стискивая его руку, точно происходило нечто удивительное и страшное.
И тут чародей Биннесман тоже вскочил и закричал:
— Стойте! Стойте! Вернитесь! Не двигайтесь! Взгляды всех людей в лагере с беспокойством обратились в сторону костра, горевшего рядом с обезумевшей принцессой и чародеем, который выкрикивал свои непонятные предостережения.
Биннесман взял Иом за локоть, притянул к себе и прошептал удовлетворенно:
— Они в самом деле идут.
Потом издалека, очень издалека, до Габорна долетели звуки: посвист ветра среди ветвей, ветра, веющего с, севера. Странный, противоестественный звук, который становился то сильнее, то слабее и напоминал волчий вой или завывание ветра в трубах каминов в отцовском зимнем дворце. Только в этом звуке ощущалась такая сила и такая настойчивость, каких ему никогда не приходилось слышать прежде.
Когда Габорн бросил взгляд на запад, возникло ощущение, точно его коснулся холодный, пронизывающий ветер. Однако если это и был ветер, он почему-то не качал ветки деревьев, не пригибал к земле траву.
Нет, это не ветер, решил Габорн. Это больше похоже на шелест опавших листьев и травы под подошвами множества ног. А потом из глубины леса, вплетаясь в эту странную песнь странного ветра, донеслись слабые звуки охотничьих рогов, лай собак и крики людей.
Под деревьями на дальних холмах замелькали бледные огни, вскоре уж можно было различить тысячи всадников. В тусклом свете с трудом удавалось разглядеть, в чем они одеты — как если бы Габорн смотрел на них сквозь закопченное стекло.
Однако кое-что он видел и с каждым мгновением все отчетливее: это были древние лорды Гередона на своих конях, а с ними — их леди, собаки, слуги и сквайры; одетые как для охоты, с копьями, рассчитанными на кабанов. За ними следовала свита — дети, простой люд, безумцы, ученые, выжившие из ума старики и мечтатели, служанки и леди, крестьяне и шлюхи, пажи и кузнецы, ткачи, объездчики лошадей и чародеи; все радовались предстоящей потехе.
Тот странный звук, который Габорн воспринял как вой ветра, на самом деле был смехом; призраки радостно смеялись, точно на празднике.
Добравшись до деревьев у западных холмов, духи Даннвуда остановились, выжидательно глядя на Габорна и Иом.
