Но дрожь продолжалась. С деревьев посыпались листья, по склону холма покатилось несколько валунов. Под ногами Иом послышался рокот, и Габорн вдруг выскочил из-под земли, запнулся и упал.
В воздухе заклубилась пыль. Всюду появились откуда-то серые камни. Присмотревшись к ним, Иом поняла, что это кости — разложившаяся коровья челюсть, конский череп, медвежья лопатка. Они вышли на поверхность земли одновременно с Габорном.
Габорн, отчаянно хватая ртом воздух, пытался счистить с лица налипшую грязь. Затем сел, отплевываясь от пыли.
Рокотание прекратилось, по склону скатился еще один валун, едва не зацепив маленькую кучку людей.
Биннесман показал посохом на вышедшие из-под земли обломки костей. Он присел на корточки и хмуро уставился на них.
— Вот и ответ.
— Но что это значит? — спросил Габорн. Биннесман почесал подбородок.
— Земля разговаривает с вами. Для вас-то это что значит?
— Не понимаю, — ответил Габорн.
— Так подумайте, — сказал Биннесман. — Это ответ вам. Верьте тому, что чувствуете. Верьте Земле.
И ничего не говоря более, он пошел вместе со своей вильде обратно к дороге.
Габорн присел, подобрал несколько костей и принялся разглядывать, словно надеясь прочесть скрытое в них послание. Иом принесла плащ, накинула ему на плечи.
— Кости в земле… — бормотал Габорн. — Место костей под землей. Ищи Место Костей.
Но Иом уже сама перевела послание, хоть и не была чародейкой. И Габорн должен был понять это: Земля его отвергала, отвергала его мольбу. Она сказала тихо:
— Земля будет покрыта костями.
Габорн услышал, прижал к груди собачий череп.
— Нет! Не так, совсем не так!
Иом обвила его руками, пытаясь успокоить.
Габорн вполне заслуживал того, чтобы стать Королем Земли. Он не был равнодушным и не был жестоким. Воином он тоже не был. Иначе она никогда не полюбила бы его.
Но его ошибки, скорее всего, будут стоить им всем жизни.
«Хватит ли у меня сил поддерживать его, несмотря ни на что?» — подумала она. И спросила:
— Что нам теперь делать, любовь моя? Габорн так и сидел на корточках, голый, если не считать плаща на плечах.
— Сначала нам необходимо предупредить Скалбейна и все остальные войска, что я утратил свою силу. А потом мы станем делать то, что прикажет Земля.
ГЛАВА 3
ЛЮБИТЕЛЬ ПОСПОРИТЬ
Доверчивый человек может принять утверждения циника за подлинное откровение. Циник же скажет, что все люди продажны и наше существование бессмысленно. Но мудрый знает, что продажны не все люди и что жизнь столь же часто приносит радости, сколь и печали.
Утверждения циников — лишь полуправда, темная сторона мудрости.
— Все дело в том, — сказал Верховный Маршал Скалбейн сэру Чондлеру, когда они скакали, преследуя опустошителей, ночью по лесу, — что Габорн любит свой народ слишком много, а Радж Ахтен свой — слишком мало.
Скалбейн получил от Габорна, остановившегося в Балингтоне, загадочное предупреждение. Оба рыцаря все еще пытались понять его смысл.
Маршал Чондлер ответил:
— И ничего хорошего из этого не выйдет, помяните мои слова. Человеку мало просто посеять семена своего падения. Сначала он возделывает и удобряет почву, потом долго ухаживает за ростками и лишь после этого пожинает плоды.
Верховный Маршал Скалбейн усмехнулся:
— Никто не станет сознательно накликать несчастье на свою голову.
Чондлер скакал впереди и после этих слов не потрудился придержать очередную ветку. Та хлестнула Скалбейна по лицу. Видимо, это было сделано в отместку.
— Эй, я ранен, — сказал Скалбейн.
— Извините.
— Ну, если это будет самая тяжелая рана, которую я нынче получу, мне остается только радоваться, — ответил Скалбейн.
Он собирался вскоре атаковать опустошителей снова. Надо было только добраться до холма, где находился с сигнальным фонарем сэр Скеррит, дальновидец, но казалось, что к этому чертову холму не ведет ни одна тропа. Небо было по-прежнему все в тучах, и на этой высоте в горах Брейс дождь перешел в снег.
— Накликать несчастье можно сотней способов, — заявил Чондлер. — Вы замечали когда-нибудь, к примеру, как легко человек превращает свою добродетель в порок?
— О чем это вы?
— Знавал я одну женщину, еще парнишкой, и такая щедрая она была, что все на нее нахвалиться не могли. Она пекла хлеб для бедняков, раздавала им деньги, потом корову отдала и, наконец, даже свой дом. В конце концов ей самой пришлось побираться, и умерла она на улице в зимний мороз. Так ее добродетель превратилась в порок, который ее и убил.
— Понятно, — сказал Скалбейн. — И часто, по-вашему, такое бывает?
— Ну, — протянул Чондлер, — я еще не дорассказал: у этой самой женщины был сын, который, увидев, что остался без наследства, повернул совершенно в другую сторону и сделался разбойником с большой дороги. Его никак не могли поймать, и потому он возгордился и начал даже хвастаться, какой он величайший из всех разбойников. Он как раз этим и занимался перед своей бандой, когда подкрался я и всадил ему в глотку стрелу.
— Ха! Неплохо, — сказал Скалбейн.
— Так вот, мы можем либо, как его матушка, превращать добродетель в порок, либо, как сынок, убеждать себя в том, что порок — это добродетель. Но в любом случае мы сеем семена своего будущего падения.
Наш великий Король Земли, Габорн Вал Ордин, считает свою любовь к человечеству достоинством — пока она его не погубит, да и нас вместе с ним. А Радж Ахтен хочет просто заездить нас до смерти, как рабочую скотинку.
— Ха, — усмехнулся Скалбейн. — Ловко у вас получается!
Прозвучало это как похвала, но про себя он подумал, что Чондлеру хочется считать себя великим мыслителем, в то время как на деле он просто любитель поспорить.
— А мы — между молотом и наковальней! Эх, провались все эти короли и лорды. На мой взгляд, каждый человек сам себе господин, — сэр Чондлер придержал коня, всматриваясь вперед. — Я не вижу дороги.
Скалбейн и не знал, что в горах Брейс столь непролазные леса. Ветви сосен росли, казалось, от самого низа ствола, а не на верхушках, и были так согнуты и спутаны ветром, что местами вовсе не
