придумывал новые стратегические приемы.
Аверан прикрыла рукой глаза. Ей хотелось забыть все это.
Обоз двигался вдоль тропы опустошителей. Небо было выстлано высокими облаками, словно белой шелковой простыней, сквозь которую раскаленным розовым кругом просвечивало солнце. Над полями стелился утренний туман.
Опустошители, казавшиеся черными в бледном свете утра, топотали по золотистым полям, как огромное стадо слонов, вздымая тучи пыли и вспугивая стаи скворцов, которые начинали кружить над ними с раздраженным щебетанием.
Но передвигались чудовища страшно медленно. За пять часов до рассвета они прошли меньше, чем сорок миль.
Опустошители были измучены. Аверан знала это из каждого воспоминания Ловкого Едока. Она все еще исходила потом, и ее мучала страшная жажда. И вода, которую она пила, эту жажду не утоляла. Хотелось пить еще и еще, но девочку не устраивал сам запах воды. В ней не было серы.
Да и по опустошителям стало уже заметно, как они ослабели. Ночью из строя выпадало то одно, то другое чудовище. Они не останавливались, а начинали кружить на одном месте. Шагали левой ногой, а правую поднять не могли, отчего и вертелись, загребая пыль.
С час назад, когда еще не рассвело, к телеге Аверан подъехал Габорн и спросил у нее, показывая на отставших чудовищ:
— Ты знаешь, что это значит?
— Они умирают от жажды, — объяснила девочка.
— Будем надеяться, что сегодня будет жаркий день, — сказал он. — Может быть, солнце ускорит конец.
Пока Аверан вспоминала это, левую руку ее свело судорогой. Она вскрикнула, и Весна, подсев поближе, принялась гладить ее по голове.
От этого девочке вспомнились те времена, когда она была маленькой. Однажды они с матерью отправились на прогулку к ручью Келлисбрук, что протекал позади трактира «Кабан и Олень».
Должно быть, Аверан была еще совсем маленькой. Во всяком случае, в тот раз она, кажется, видела ручей впервые.
Воды Келлисбрука струились с гор, звонко журча среди гладко обкатанных круглых валунов, набегая волнами на песчаные берега. Они были холодны как лед. Там был небольшой водопад, и в воздухе висела водяная дымка, от которой так и веяло свежестью и на личике Аверан оседала влага. Мелодичное журчание воды умиротворяло душу, вселяло в нее покой.
Местами течение замедлялось, образуя тихие заводи. Там в тени полузатонувших коряг носились стаи мальков и на поверхности воды танцевали водомерки.
Аверан долго пыталась поймать одного из раков, что во множестве ползали кругом.
Потом она лежала под ивой, в пронизанной солнцем тени, и мама, поглаживая ее по голове, рассказывала ей сказку. Но это, казалось, было вечность назад, так далеко была Аверан теперь от Келлисбрука.
Она посмотрела в глаза зеленой женщине. Прикосновение этого существа приносило облегчение, в нем чувствовалась Сила Земли, но до прикосновения матери ему было далеко.
В глазах Веснысветилось что-то загадочное, дикое, нечеловеческое. Зеленая женщина и женщиной-то не была, не то что матерью или подругой. Она не была даже животным.
— Ты можешь мне помочь? — спросила Аверан. — Найти Пролагателя Путей?
Зеленая женщина не ответила. Она не поняла вопроса.
В этот момент вокруг внезапно раздались радостные крики. Кричали и рыцари, и возчики обоза.
Аверан приподнялась и огляделась. Рыцари все так же скакали по равнине, следом за ними бежали великаны Фрот. Опустошители тоже мерно трусили на юг. Причины для ликования как будто не было никакой.
— Что случилось? — спросила она у возчика. Тот оглянулся.
— Мы миновали середину пути. Теперь опустошителям ближе добежать до Подземного Мира, чем возвращаться в Каррис.
Люди радовались так, словно это была великая победа.
Габорн подскакал к Аверан, и один из раненых рыцарей, ехавших в телеге впереди, спросил у него:
— Будем атаковать?
— Пока нет! — ответил Габорн. Он задумчиво посмотрел на опустошителей, потом перевел взгляд на Аверан, словно хотел спросить о чем-то, но промолчал. И поехал далее рядом с ее телегой.
Измученные опустошители медленно тащились в сторону своего дома, по бокам их колонны двигались рыцари.
Но едва солнце поднялось над горизонтом, как Габорн внезапно затрубил в боевой рог, призывая к отступлению. И крикнул возчикам:
— Разворачивайте телеги, быстро! Езжайте обратно!
— Что такое? Что случилось? — спросил возчик у девочки. И с любопытством глянул в сторону опустошителей. Там как будто ничего не изменилось. Чудовища все так же двигались на юг. Но возчик замедлил ход, развернулся в обратную сторону. Затем щелкнул кнутом, кони пошли быстрей, и телега начала подпрыгивать.
Но пустить их во весь опор он не мог. Дары метаболизма имели далеко не все ломовые лошади, в результате чего обоз двигался по дороге со скоростью самой медленной из упряжек.
— Съезжайте с дороги! — крикнул Габорн возчикам. — Гоните во весь опор! Опустошители собираются атаковать!
Аверан выбралась из-под одеяла и уставилась на опустошителей, ища признаков опасности.
Но ничего не увидела. Их возчик тем временем свернул с дороги и щелкнул кнутом. Колеса заскрипели, телега запрыгала по камням и корягам. Солнце уже поднялось над горизонтом, и от коней и повозок по земле протянулись длинные тени.
Через несколько минут орда опустошителей внезапно остановилась, и чудовища дружно зашипели.
Они поднялись на задние лапы, повернулись на восток и стояли так некоторое время, возбужденно размахивая щупальцами.
Шипение их становилось все громче. И непонятно было, то ли их что-то взволновало, то ли они испуганы.
Возчик Аверан прикрикнул на лошадей и спросил:
— Что происходит?
— Они что-то учуяли, — сказала Аверан.
Рыцари все еще держались по бокам колонны. Телега, в которой сидела Аверан, находилась милях в двух от последних рядов опустошителей.
Она подумала, что чудовища, похоже, пытаются уловить еще раз какой-то мельком донесшийся до них запах.
Аверан повернулась к востоку, но ничего особенного там не увидела — те же золотистые поля, дубы тут и там, несколько холмов вдалеке.
«Кого же они чуют? — подумала она. — Свои подкрепления или, наоборот, человеческих воинов?»
Аверан взглянула в небо — грозовых туч не было.
И тут опустошители ринулись прямо на рыцарей Га-борна. Лордам на сильных лошадях ускакать от них ничего не стоило, но великанам Фрот пришлось туго. Они бросились наутек во всю прыть, размахивая лапами, окликая друг друга на бегу на своем языке. Ноздри их раздувались.
Возчики засвистели и отчаянно защелкали кнутами.
— Н-но! Н-но, проклятые!
Лошади испуганно ржали.
