Наших врагов учат не показывать страха.
Но мы в Мистаррии учим своих воинов страха не испытывать.
Объявив об атаке, Габорн соскочил с седла и подтянул подпругу у своей лошади.
Боринсон сделал то же самое. Когда сильный конь скачет со скоростью девяносто миль в час, любой недосмотр может оказаться роковым.
Затем он несколько раз глубоко вздохнул. Перед этой атакой он волновался. Он имел верный глаз и твердую руку, но с таким малым количеством даров сражался последний раз много лет назад. Всего один дар силы и один ловкости. Без жизнестойкости он был «воином неудачных пропорций». Руки у него немели. Голоса людей, конский топот казались слишком громкими. Не в первый раз он подивился, почему страх обостряет зрение, слух и чутье, а руки и ноги от него немеют и холодеют.
Габорн спросил у Аверан:
— Насколько далеко видят опустошители?
Боринсон подошел ближе, чтобы расслышать ответ. Вопрос этот оставался для людей загадкой на протяжении веков.
— По-разному, — сказала девочка. — Большинство — как отсюда до того дерева. Плакальщики видят на большем расстоянии, а липучки — так вообще почти ничего не видят. У дальновидцев, конечно, зрение получше.
— У дальновидцев? — переспросил Габорн.
— В этой орде их нет, — заверила его Аверан.
— Стало быть, на расстоянии около двухсот пятидесяти ярдов, — сказал Габорн, потуже затягивая ремень подпруги. — Могут ли они сосчитать нас по запаху?
Девочка покачала головой.
— Вряд ли. Наш мир для них такой странный… полон новых запахов. Каждый человек пахнет совсем не так, как другие. Но если людей много… не сосчитают.
Габорн посмотрел на Скалбейна.
— Ветер с востока устойчивый?
— Был все утро, — ответил Скалбейн.
— Отзовите своих воинов обратно, — сказал Габорн. — Будем атаковать со стороны арьергарда по ветру. Пока они нас разглядят, мы уже ударим.
Он вскочил на коня, а Скалбейн вытащил боевой рог и протрубил короткий сигнал своим отрядам перегруппироваться.
Миррима тем временем, стоя рядом с Боринсоном, торопливо натягивала лук. Лицо ее было бледным.
— Из лука ты опустошителя не убьешь! — сказал Боринсон.
Она сердито взглянула на него.
— Почему это? Все, что нужно — это попасть в «заветный треугольник» и чтобы стрела вошла на ярд.
— Ты в самого опустошителя хоть попадешь? — спросил Боринсон. Он знал, конечно, что у нее есть дары, но одни только дары еще не делают человека воином. Этому нужно учиться.
Стоявшие поблизости рыцари рассмеялись. А Миррима одарила мужа злым взглядом, сказавшим без слов, что она потренируется на нем, если он немедленно не заткнется.
Тут Габорн послал своего коня вперед, его Хроно поскакал рядом. Миррима быстро вскочила в седло и помчалась за ними, на скаку вытаскивая стрелу из колчана за спиной. Биннесман и его вильде тронулись следом.
Боринсон подобрал было поводья, но тут его за локоть схватила Иом и тихо сказала:
— Умный понимает с полуслова, сэр Боринсон. У вашей жены теперь много даров. Как, по-вашему, они ей достались?
— Она сказала, что от вас — в подарок, — ответил Боринсон.
Иом криво усмехнулась.
— Она заслужила их своим луком. Она спасла меня, Биннесмана и всех в замке Сильварреста. Убила Темного Победителя, и за это я заплатила ей двадцатью форсиблями.
Иом, конечно, ждала, что сейчас у него отвиснет челюсть, но Боринсон решил не доставлять ей такого удовольствия.
Вместо этого он небрежно сказал:
— Ничего другого я от своей жены и не ожидал. Иом улыбнулась.
— Готовит она, разумеется, тоже прекрасно.
Он рассмеялся и поскакал вниз по склону горы. На дороге остались лишь повозка с форсиблями, стражники при ней да похожий на паука старик — каифба Фейкаалд. Боринсон обогнал великанов Фрот, бежавших по траве вприпрыжку, бренча кольчугами. От них несло тухлым жиром и падалью.
Дорога на открытую равнину вела сквозь рощицы пожелтевшей ольхи. Из-под конских копыт то и дело выпрыгивали разжиревшие за лето кузнечики. Над травой порхали желтые бабочки. Над головой голубым куполом стояло прозрачное небо, в лицо Боринсону бил резкий ветер.
Он думал о своей жене. Миррима не сказала ему, что убила Темного Победителя. А уж он-то знал, как трудно молчать о таких подвигах.
Боринсон испытывал растерянность. Он убил в Даннвуде мага-опустошителя, маленького, даже не огненную колдунью, и притащил его своей жене. Теперь это казалось ему ничтожной добычей.
За прошедшие несколько дней мир перевернулся. Он потерял все свои дары, а она получила — и так много.
Встретив ее на рынке в Баннисфере, он и подумать не мог, что она когда-нибудь убьет Темного Победителя, легендарное чудовище, никем и никогда не виденное. Не представлял, что она возьмет лук и будет стрелять в опустошителей. И что она захочет ехать с ним в Инкарру.
«Может быть, — думал Боринсон, — она хочет заслужить мое уважение».
Но вряд ли это было так. Миррима не была наивной куколкой и не стремилась нравиться. В ней чувствовалась сила, которая внушала восхищение, а вовсе не просила о нем. Она по натуре своей была сильным и верным человеком.
Боринсону казалось, что он попал в ловушку. Он сам сказал Мирриме, что любовь — это отчасти влечение, отчасти уважение. Влечение он к ней чувствовал с того мгновения, как только увидел. А теперь еще питал и безграничное уважение.
Над головой его пронеслось несколько гри, черных, как летучие мыши, корчившихся на лету. Над опустошителями эти крылатые твари клубились тучами. Издалека колонна чудовищ выглядела, как огромная серая змея. Чем ближе к ним, тем громче становился свист выдыхаемого ими воздуха, отчего казалось, что змея злобно шипит.
Войско Скалбейна присоединилось тем временем к Братству Волка.
Боринсона тревожила его лошадь. Он бы такое норовистое животное не купил. У этой пегой кобылки были дар силы, дар ловкости и два метаболизма, но наездника она не слушалась.
И когда они приблизились к опустошителям, кобыла вскинула голову и начала пятиться. Видно, уже побывала в переделке. Ему нужна была надежная лошадь, способная подойти к опустошителю так близко, чтобы он мог ударить чудовище копьем. Эта же сопротивлялась, пытаясь повернуть прочь от врага.
— Стой, — прорычал Боринсон. — Их не бойся. Бойся меня!
Он стегнул ее поводьями по ушам и вновь попытался направить в сторону опустошителей, но это было нелегко. Кобыла была сильная. Наконец она неохотно подчинилась.
Миррима привезла с собой из Карриса его кольчугу, шлем и боевой молот. Но одного дара силы было мало, чтобы легко выдерживать их вес.
Он доскакал до отряда Скалбейна. Большинство рыцарей уже вооружилось копьями, следом на ста телегах везли запасные.
