не через векторов. А возможно, он просто дал время своим Способствующим, дабы те отобрали в будущие Посвященные самых лучших людей королевства — обладающих величайшей силой, острейшим умом и идеальным здоровьем.
Если это было так, Фейкаалду возразить было нечего. Габорн мог оказаться умнее, чем он считал.
Но времени на размышления у Фейкаалда больше не было.
Он ждал только подходящего момента. И рассчитывал, что опустошители рано или поздно его предоставят — во время очередной схватки он сможет погрузить на коня ящик форсиблей и сбежать.
Подходящий момент наступил скорее, чем он думал, и помощь пришла с неожиданной стороны.
Внезапно поднявшийся ветер с ревом понесся к лагерю. Поднятая им пыль стеной заслонила солнце.
Впереди урагана мчались три всадника. Вдоль их воздетых копий струились молнии. На Манганской скале всполошились и зашипели опустошители.
Габорн затрубил в рог. Стражники бросились к нему. Чародей Биннесман тоже поспешил к королю, вместе с вильде. К несчастью, тысячи рыцарей Габорна были рассеяны по всей равнине вокруг Манганской скалы.
Повозка с форсиблями осталась в сотне ярдов от Габорна, с восточной стороны, среди десятков прочих телег с припасами. Охранявшие ее стражники выхватили боевые молоты и тоже бросились защищать своего короля.
Фейкаалд не мешкая взял коня за повод и начал пробираться к заветной повозке.
Джурим, выхватив кривую саблю, поспешил встать рядом с Габорном.
Все утро он следил за Фейкаалдом, чувствуя неладное. И ждал, когда же этот старый глухой паук попытается выползти из лагеря.
Он и сейчас, хотя всадники и ветер все приближались, оглянулся и увидел, как Фейкаалд в своем темном бурнусе взял коня за повод. Огромный серый жеребец ржал, напуганный ревом ветра, и пытался вырваться.
В воздухе клубилась пыль, летали вырванные с корнями стебли травы. Джурим поднял руку, прикрывая глаза. Он окликнул стражников, желая их предупредить, но тут же забыл об этом, ибо в тот момент самая большая опасность угрожала его королю.
Ветер в слепой ярости с воем налетел на Мирриму.
Она гадала до этого, почему Габорн попросил их с Боринсоном немного задержаться в лагере, не оставлять его и Иом.
Теперь она поняла.
Миррима убила в Гередоне Темного Победителя, но убила только его тело. Элементаль ветра, жившую внутри, не так легко было уничтожить. Миррима еще тогда боялась, что та попытается отомстить.
И сейчас эта элементаль с мстительным ревом взрывала траву на равнине. Яростный натиск ее, скрытой в сердце урагана, было не остановить.
Три всадника мчались к Мирриме.
Все трое сидели на быстрых, сильных конях. Все трое были в мистаррийских рыцарских доспехах и вооружены белыми копьями.
Миррима вынула стрелу из колчана, затем проверила кинжал. Он был из твердой стали, с узким лезвием, способным пробить латы.
Она плюнула на ладонь, смочила древкои оперение стрелы.
Сердце у нее неистово билось. Всадники приближались. Ураган, ярившийся за их спинами, вырвал с корнями столетний дуб, швырнул в Мирриму травой и песком. Воробьи отчаянно заметались в воздухе, пытаясь улететь с его пути.
Она прищурилась и, когда всадники пришпорили коней, упала на колени. Они должны были, по ее расчетам, проскакать слева от нее примерно в ярде.
У нее будет один выстрел. Она натянула до отказа стальной лук, выровняла дыхание, установила прицел.
— Это я убила тебя! — крикнула Миррима Темному Победителю. — Это меня ты ищешь!
Один из всадников с боевым кличем метнул копье, целясь ей в сердце. Наконечник копья обвивала молния.
Она услышала яростный крик Боринсона. Он бросился к ней с молотом в руках. Ветер бил ее, словно кулаками.
Миррима целилась, пока всадник не оказался от нее в тридцати ярдах. Затем выпустила стрелу.
Боринсон прыгнул вперед, как будто пытаясь схватить коня за уздечку. Он отбил копье своим молотом. Копье ударилось в землю и сломалось с таким звуком, с каким ломается во время бури дерево. Молния слепящей вспышкой сорвалась с него и описала в воздухе дугу.
Боринсона подбросило вверх. Подошвы его сапог задымились. Затем он с криком рухнул наземь.
Миррима подняла взгляд. Стрела пробила рыцарю шею. Сила удара была так велика, что сломались позвонки.
Голова рыцаря откинулась назад, из зияющей раны хлынула кровь. Но еще несколько мгновений он прямо сидел на своем скакуне, сжимая поводья в мертвых руках.
Два оставшихся воина промчались мимо, и стена пыли яростно обрушилась на Мирриму, ослепив ее.
Элементаль неслась к Габорну бурей из ночного кошмара. Фронт ее сузился менее чем до четверти мили, но высотой достигал теперь нескольких сотен футов. Над стеной пыли внезапно сверкнула молния.
— Спрячься! — крикнул Габорн, толкая Иом к себе за спину.
Стражники, которых он отобрал заранее в ожидании нападения, спешили наперерез всадникам.
Лангли встал справа от Габорна, Скалбейн — слева. Оба были воинами необыкновенной силы. Но к такому никто не мог быть готов.
Габорн поднял щит и смотрел поверх него, защищая глаза от сухой травы и пыли.
Слева от него, куда ударил порыв ветра, телеги с продовольствием превратились в беспорядочную груду дерева и металла.
Он крепче стиснул боевой молот.
Скалбейн с боевым кличем бросился с топором на одного из нападавших рыцарей.
Тот держал копье в правой руке, и Скалбейн нацелился на его незащищенный бок.
Но замахнулся он не на рыцаря, как это сделал бы Габорн. Вместо того он ударил топором коня, перерубив ему в колене правую ногу.
Лошадь упала, вместе с ней рухнул всадник. Из его копья с шипением вылетела молния и ударила в барона Хэнди из Гередона. Она раскроила его надвое. В стороны разлетелись куски обугленной плоти.
Скалбейн бросился к упавшему воину, высоко занес над ним боевой топор.
В этот момент обоих накрыла стена пыли.
На глазах у Фейкаалда ветер налетел на телеги и, переворачивая, покатил их прочь. Оси трещали, колеса отваливались, разбрасывая спицы.
Посыпались ящики с продуктами, но форсиблей среди них не было.
Фейкаалд, подхватив подол своего серого бурнуса, бросился навстречу ветру. В лицо ему летели мокрые листья и мелкие обломки. Он прикрывался рукой. Ему не раз приходилось сталкиваться с песчаными ураганами подобной силы.
Долгие годы он разыгрывал из себя глухого и слабого. Но имел на самом деле по нескольку даров силы и жизнестойкости, да и дар слуха имел, и сейчас перестал притворяться.
