отснялся в «Лермонтове», и мысли о фронте — не театральном, а таком, где убивают всерьез, — вновь охватили его. Как туда попасть?
Ширшов в первый же день войны побежал в военкомат. О его патриотизме писали в газетах, передавали по радио — а театр Ширшова не отпустил! И теперь Сашка снимается на «Союздетфильме» в картине «Железный ангел»… воюет на кинопленке. Его теперь уже из Сталинабада ни за что не отпустят. Но Ширшов на фронте все-таки побывал. С таджикской фронтовой театральной бригадой порох нюхал! «Бомбили на Волховском фронте — жуть! Думали, хана! — не вернемся!» Ширшов был во время прорыва блокады Ленинграда на Черной речке. Пел свои песенки на лютом морозе и в теплых дымных землянках… С бригадой таджикских артистов Ширшова из театра — отпустили!
Бригада вернулась. Новую послать не торопились. Почти месяц до Москвы, почти месяц — обратно. Накладно.
В одну из бессонных ночей Менглета осенило! Надо создать постоянно действующий — до конца войны, без возвращения на отдых в Сталинабад — таджикский фронтовой театр! У казахов фронтового театра нет! Из Ташкента — только бригады артистов выезжали. А таджики пошлют на фронт свой фронтовой театр! Может быть, и до Сталина дойдет… «Спасибо Таджикской республике», — скажет Иосиф Виссарионович. Если все это втолковать Протопопу — разрешение на создание театра Менглет получит! Протопоп — за «фронтовой театр Таджикистана». Сталин его лично может поблагодарить: «Спасибо, Дмитрий Захарович». И таким путем, таким путем Менглет — организатор и… главный режиссер таджикского фронтового театра — попадет на фронт!
Идти к Протопопу надо немедленно. Но сначала для себя решить, из кого формировать театр. Ширшов снимается — обойдемся без него! Бендер — непременно. В Театре имени В. Маяковского почти не занят, а у таджиков в бригаде конферировал — остряк и стихотворец, пригодится. Его жена? «Похищение Елены» отыграли, в «Нашествии» ее заменит Косогляд. Тезка его дочери — актриса комедийная. А фронтовой театр должен быть театром… веселым! Не призывать «громить врага» — это и без них знают, — а развлекать, веселить, радовать!
Галя Степанова? Ее отпустят! Если Менглет — Незнамов уедет, «Без вины…» — отпадают.
Программа театра? Спектакль-концерт должен быть музыкальным! Из Воронежской оперетты возьмем Гордона. Староват, но прекрасный голос. И только что разошелся с молодой женой. А кто композитор и музыкант? Вагнер! Не правнук Рихарда — немца, а польский еврей — Генрих. И кто это выдумал: польские евреи — низкорослые? Генрих — роста выше среднего. С гордым носом и бархатными очами в загнутых ресницах, и всегда выглаженный и начищенный. Он молод и талантлив. Композитор и виртуоз-музыкант: фортепияно, аккордеон… да что угодно! Вагнер им заменит оркестр. А вести концерт должны артистки… девушки… невесты тех, кто воюет.
Комик?… Конечно, Мирбобо Зияев! Покладистый парень и потрясающий артист. Не менее одаренный, чем Костя Мусин: едва Мирбобо на сцене — сразу хохот!
«Завтра пойду к Протопопу. Прихвачу с собой „похищенную Елену“ и „Кручинину“, и втроем — двинем!» — решил Менглет и первую за многие месяцы ночь спал крепко.
Глава 16. Идеальных людей не бывает
Первый визит Менглета к Протопопову не дал нужного результата.
Нельзя оголять театр. Заняты в репертуаре. И прочее.
Уйдя из белоколонного домины (ЦК партии — лучшее здание в Сталинабаде), Менглет выдал трехэтажный мат и сказал сопровождающим его лицам:
— Мы условились, что ты, Майка, когда я буду наседать на Протопопа, закинешь ногу на ногу и улыбнешься. А ты уселась как манекенщица на приеме у зубного врача, ноги Протопопу не показала и ни разу не улыбнулась! А ты, Галка!… Жорик опять выматерился, но теперь пятиэтажно. — Совсем обалдела! (Жорик произнес другое слово.) Мы условились, что ты наденешь платье с открытым воротом и короткими рукавами! А ты?! Костюм… английский напялила?!! С орденом?!! Нужен Протопопу твой «Знак Почета» — как собаке здрасьте. Протопоп — все-таки мужчина! Ему любопытно на твои толстые плечи смотреть, а не на орден!
— Ты нас просил, — сказала Галя, — на время организации фронтового театра разрешить тебе употреблять неприличные выражения. Ты говорил, что это тебя раскрепощает и еще какие-то глупости. Мы с Майкой — согласились!
— Королева терпит, а вы — завянете?
— Мы согласились! — сказала Майя.
— Для дела — мы согласились. И пока шли в ЦК, а ты беспрерывно матерился — терпели. Но я тебе, как член партии, еще утром заявила, чтобы ты не смел при мне называть первого секретаря Протопопом. А ты опять за свое! Протопоп — церковный чин, вроде архиерея, а Дмитрий Захарович — первый секретарь.
— Я больше не буду! — сказал Жорик.
— Слово честного человека?
— Слово честного человека, — сказал Жорик. Тогда завтра мы опять пойдем к Дмитрию Захаровичу! И я надену платье с глубоким вырезом!… Хотя еще рано, можно простыть — но ради дела надену!
— Не простынешь! — сказал Жорик. — Апрель в Сталинабаде жаркий.
Через неделю непрестанных атак — платье с глубоким вырезом, нога, закинутая на ногу, — доводы Менглета заставили первого секретаря сдаться! Дмитрий Захарович дал добро на создание фронтового театра.
Солнце жгло. Благоухала акация. Гремели ливни. Советская Армия, перейдя в наступление, освобождала город за городом. «Добро», вырванное у Протопопова, действовало безотказно.
Директор будущего театра Марк Зиновьевич Фрейдин занялся финансовой стороной дела. Георгий Павлович Менглет — художественной. Организаторский талант Менглета вновь проявился в полную силу. Первое — репертуар! Требуются авторы. Где искать их? В Ташкенте Борис Ласкин, автор песни о «Трех танкистах», талантливый комедиограф и ростом — баскетболист. Надо вызвать его. Огненно-рыжего Колю Рожкова вызывать не понадобилось. Он был здесь, на «Союздетфильме», сам пришел! Скетчи, песни, конферанс — авторы (Ласкин и Рожков) писали совместно и поодиночке в завидном темпе, актерами обсуждались, авторами дорабатывались.
А кто поставит спектакль-концерт? Главный режиссер «Союздетфильма» Сергей Юткевич — мастер не только кинематографии, но и малых эстрадных форм. «Старику недавно исполнилось тридцать восемь…» -вздохнул Юткевич с подтекстом (мол, занятость предельная, а годы преклонные). «Старик» в серых брюках, синем пиджаке с желтым нарциссом в петлице, убив своей элегантностью, отказом не убил — согласился. Художник Д.И. Власюк взялся оформить спектакль-концерт. Но Менглету этого показалось мало. Он отправился к художественному руководителю эвакуированного в Ташкент Ленинградского театра комедии Николаю Павловичу Акимову: попытка не пытка, а ехать недалеко. Маленький, скептический, востроглазый Акимов, искоса взглянув на Менглета, помочь не отказался.
Витя Бибиков в больнице — депрессия, а то бы Жорик и его привлек… Но грустить о Вите было некогда.
Спектакль-концерт назвали «Салом, друзья!». Вели его девушки. Это был как бы множественный конферанс. Платья сшили по эскизам Акимова. Но кто придумал придать девушкам облик невест? Возможно, Юткевич и Акимов вместе. Никаких украшений (серег, колец, ожерелий), белые шелковые платья до полу (сзади «молния»), ворот по шее, рукава с гребешками (до локтя), а за поясом у каждой платочек (синий, красный, желтый, зеленый, оранжевый…). По ходу концерта платья должны были трансформироваться, у некоторых актрис юбки были съемные.
Мелодии Генриха Вагнера легко запоминались, но лишь у Королевой был отличный слух, остальные «невесты» в белых платьях фальшивят, а «невестам» фальшивить нельзя! Надо репетировать!
Яша Бураковский оказался превосходным завпостом. А его женитьба на Ольге Митяшиной для фронтового театра — удачей.
