мобилизаций, ни введения военных положений — все это появится в родном двадцатом с его любовью к массовости и смертоубийственной техникой. Проживи хоть всю жизнь в Лондоне или Париже, и можешь даже не узнать, воюет ли твоя страна с какой-нибудь другой.
Другое дело — Карибское море с его многочисленными островами и островками. В Европе бывают периоды покоя, Здесь же — никогда. Англичане, испанцы, голландцы, французы вовсю пользуются оторванностью от метрополий, и только и ищут случая вцепиться конкурентам в глотку. Когда же они этого не делают, то на сцену выходят пираты. Обилие укрытий и постоянное движение кораблей дают им все возможности заниматься любимым делом. Поэтому жителям этих мест постоянно приходиться быть настороже, ожидая нападений с любой из сторон.
На нашу беду, нас занесло именно в этот кипящий разбоем котел. Каждый день нашего пребывания в нем мог оказаться последним, и единственный шанс уцелеть состоял в том, чтобы как можно быстрее убраться отсюда подальше. Ради этого стоило перетерпеть все бытовые трудности: скученность, сон на голых досках, антисанитарию, полчища насекомых, тяжелую работу, обычные морские опасности — шторма, туманы, рифы… На кону стояли наши жизни, и иного выхода не было. Колумбу понадобилось три месяца, чтобы добраться до этих мест. Не так-то и много, да и наша бригантина совершеннее его каравелл. Все-таки двести лет прошло.
Пока же авантюры продолжались. Шлюпка с командором и сопровождающими медленно удалялась от корабля. У меня было неспокойно на сердце. Отсутствие в гавани кораблей не давало испанцам шанса напасть на нас, но Сергей, высадившись на берег, окажется в их полной власти. Кто знает, как отнесется здешнее начальство к посланнику московитов? После всех приключений мне не очень верилось в порядочность жителей этих мест — вне зависимости от их национальности. Я непременно попытался бы отговорить Кабанова, однако мы нуждались в продовольствии для продолжения пути, и волей-неволей приходилось рисковать.
— Плохо, что в случае чего мы не сможем им помочь. — Стоящий рядом Валера словно читал мои мысли. — Этот хренов форт потопит бригантину быстрее, чем мы доползем до берега. Может им стоило отправиться на шлюпке с «Некрасова»? Моторов здесь еще не знают. Глядишь, и приняли бы наших за чародеев.
— И сожгли бы на костре, — докончил я. — Не знаю, как в колониях, а в Испании еще может действовать инквизиция, а общение с ней обычно кончается весьма плачевно. Если бы вместо шлюпки у нас был торпедный катер, тогда другое дело. У него хотя бы хорошая скорость.
Насколько часто в наши разговоры влезало сослагательное наклонение! Если бы уцелел «Некрасов». Если бы у нас была пара пулеметов. Если бы… Если бы… Если бы… Наши главные беды случились не только из-за того, что мы попали в прошлое, а еще и из-за того, что попали мы в него без привычных техники. Окажись мы здесь не на круизном лайнер, а на крейсере, ситуация бы в корне изменилась. Нам осталось бы лишь выбрать любую страну и без проблем ее завоевать. Не знаю, как там насчет приемов против лома, но приемы против ракет в это время не изобрели. Мы-то смогли захватить бригантину с минимумом современного оружия, едва ли не голыми руками, однако вряд ли у наших предков удался бы такой фокус с боевым кораблем конца двадцатого века. Вот только на крейсере никто из нас оказаться не мог…
— Тогда уж лучше парочку вертолетов огневой поддержки. Мечтать, так мечтать, — усмехнулся Валера, набивая трубку.
Практически вся наша команда собралась на верхней палубе. Итоги переговоров волновали всех, да люди не очень-то и любили торчать кубриках с их клопами и тараканами. Многие даже предпочитали спать на палубе, где хоть насекомых поменьше.
Что меня раздражает больше всего — никаких условий для интимной жизни. Я власть отвел душу с Леной на том маленьком островке, но мне ведь не шестьдесят лет, чтобы заниматься любовью раз в три месяца. Если так пойдет и дальше, то надо будет поговорить с Сергеем, чтобы отвел одну каюту под место интимных свиданий. Наш командор старается выглядеть строгим, но у него, по-моему, роман сразу с двумя хорошенькими стюардессами. Остальные женщины тоже смотрят на него, как на бога. Помани он кого- нибудь из наших свободных дур пальцем — любая с готовностью раздвинет ноги, а потом станет гордо задирать перед подругами нос. И это те самые бабы, которые до катастрофы внимания на Кабана не обращали!
Но что тут странного? Женщине свойственно стремление отдаться не просто мужчине, а мужчине с положением. В наше время положение определялось толщиной кошелька. Я и сам погулял всласть, пользуясь своим богатством. Теперь наши прошлые банковские счета ничего не значат. На первый план вышли чисто бойцовские качества: умение драться, присутствие духа в любых ситуациях, мгновенная ориентация в самой тяжелой обстановке, одержанные победы… В этих делах даже Сорокин не в силах составить Кабану конкуренцию. Вот и смотрят бабы голодными глазами на нашего командора, а тот воспользовался ситуацией и взял себе сразу двоих. Видно, и в этом деле он малый не промах, и мелочиться не любит.
Во мне нет зависти. Если хочет — пусть забирает хоть половину женщин, только вытащит нас в места более спокойные. Если ему для этого необходима смена партнерш, готов сам их поставлять. Лишь бы итогом стало наше спасение, а все остальное неважно.
— Все, отчалили. — Валера опустил бинокль и, стараясь выглядеть спокойным, затянулся трубкой. Но затяжка получилась нервная, и шкипер (так с моей легкой руки стали называть Ярцева в отличие от командора — Кабанова) смущенно улыбнулся. — Волнуюсь, черт!
— Я тоже, — признался я. — Еще месяц такого круиза — и можно всех нас скопом отправлять в дурдом лечить расстроенные нервы. Кроме командора и его лихих товарищей. Их, по-моему, заставить волноваться в принципе невозможно. Или они умеют это скрывать?
— Не знаю. Уставать — устают, сам видел. И до женского пола охочи как… — Валерка замялся в поисках сравнения.
— Как все вояки, — подсказал я. — Кавалергарда век недолог… Раньше не задумывался, а теперь прекрасно понимаю. Когда постоянно рискуешь жизнью, мелкие радости кажутся намного слаще. Сегодня недогулял, недолюбил, а завтра уже поздно.
— У тебя кто-нибудь остался там? — спросил Валера, и в глазах его мелькнула тоска.
— Никого. — Это прозвучало как похвальба. — У папаши свое дело, сестра пристроена, жениться я так и не женился.
— А у меня семья, — сообщил Валера то, что я и так прекрасно знал. — Как они там сейчас?
— Сейчас они еще не родились и родятся очень нескоро. Можешь смело считать себя холостяком. Мой тебе совет: раз все это в прошлом, вернее, в будущем, так зачем себя изводить? Мэри — неплохая девчонка. Один мой приятель был готов выложить перед ней кучу денег, на охоту в Африку приглашал, едва слюной не исходил, а выбрала она тебя. Так какие проблемы?
— Что за приятель? — Семья семьей, а в голосе Шкипера прозвучали ревнивые нотки.
— Пашка. Бывший владелец карабина. — Я вспомнил своего туповатого приятеля, погибшего в день нападения, и невольно вздохнул.
Мне было жалко не столько похотливого незадачливого охотника, сколько самого себя. Пашка не был моим другом, лишь приятелем, да и то потому, что я часто вел с ним дела. Но такой нелепой смерти не пожелаешь даже врагу! Быть убитым без малого за три века до собственного рождения — не слишком ли парадоксально звучит? А может, и не стоит жалеть никого из нас, ведь мы еще родимся и проживем весьма неплохую жизнь, прежде чем вновь провалимся в прошлое, где и погибнем?
Говорю про неплохую жизнь, потому что неудачникам не по карману дорогой круиз. Можно утешаться. Многие верят в загробную жизнь, мы же точно знаем, что нам предстоит прожить и сделать, и не где-то на небесах, а здесь, на Земле.
Умрешь — начнешь опять сначала,
И повторится все, как встарь.
Ночь. Ледяная мгла канала.
Аптека. Улица. Фонарь.
Если отбросить мрачноватые краски, то сказано словно про нас. Блок чутьем поэта точно предвидел наше будущее. А может, нет ничего абсолютно нового под луной. Как знать, уж не случалось ли
