— Именно. Вывернуть карманы.
— Мелочь что ли хотели вытрясти? Не понимаю…
— Какая мелочь! — Кука вскочил. — Миллионы! Миллионы долларов.
— В кармане? — Русов даже вспотел. — Новые русские теперь носят в карманах миллионы? Это что мешок с бриллиантами или что?
— Это телефон с органайзером…
— Он стоит миллионы?
— У Артемона память дырявая. Он все записывает. Все. Но где? Компьютерам он не доверяет, что естественно, ведь он даже не знает, как его включить. От руки он пишет так, что сам потом разобрать не может… — Кука смачно выругался. — По этому он всю нужную информацию заносит в электронный органайзер. В телефоне он хранил банковские реквизиты, номера счетов и пароли! Я же говорю, идиот! Ведь телефон можно потерять или забыть где-нибудь…
— Или подарить, — пробормотала я.
— Или подарить! — поддакнул Кука.
— Значит ты чуть не убил меня, — медленно начала я, выуживая из кармана роскошный «Сименс», — из-за этого…
— Нет, Леля, — перебил меня Артемон. — Из-за этого! — И он достал из нагрудного кармана квадратную пластинку размером с ноготь.
— Ты вынул сим-карту? — ахнул Кука.
— А ты меня, видать, совсем за идиота держишь… — его глаза сузились, как у кошки. — Конечно, вынул. Я ее всегда вынимаю перед тем, как телефон подарить…
— Но ты же не знал, что Леля…
— Кука, ты будешь смеяться… — Артемон оскалился. — Но мобилу я хотел подарить тебе, ты же так ей восхищался… Да, совсем забыл… — он выдержал театральную паузу. — В телефоне я номера счетов не храню.
— Но ты же сам говорил…
— Я врал! — радостно сообщил банкир. — Я хоть и закончил только 8 классов, но я не идиот.
Кука стал сразу каким-то серым, маленьким, жалким, будто за мгновение высох, словно мумия.
— Ненавижу! — прохрипел он. — Не-на-ви-жу! — и уронил голову на грудь.
— Вот что значит — недооценить противника, — задумчиво произнес Русов. — Кстати, вам бы, Григорий Павлович, с вашими 2 высшими образованиями надо бы знать, что алкоголь нейтрализует действие тех токсинов, которые находятся в мухоморах. Так что не факт, что Артем Сергеич после ваших грибочков отбросил бы коньки. Не факт! — Он посидел какое-то время, погруженный в свои думы, потом встрепенулся и громко произнес. — Ну что, господа преступники, пора и честь знать. — После чего кивнул стоящим на крале милиционерам. — Уводите.
Изольда встала сама, с достоинством и вежливым спокойствием она дала взять себя под локотки, Куку же пришлось буквально отрывать от стула — он пребывал в какой-то прострации.
Когда процессия прошла мимо нас, Артемон вскочил и бросился наперерез бухгалтерше.
— Слышь, Изольда, — зачастил он. — Ты не переживай, я тебя не брошу… Я найму самого крутого адвоката. Хошь из Москвы, хошь из Америка ривезу… Без базара! И насчет отдельной камеры договорюсь, а когда тебя осудят, я тебе передачьки буду привозить, а ты мне письма пиши…
— Я напишу, — прошептала Изольда.
— Пиши, я буду ждать. Только я это… отвечать не буду, я с ошибками пишу…
Она шмыгнула носом и кивнула. А Артемон все не замолкал.
— Ты тюрьмы не бойся, там можно жить, если бабки есть. И жрачку, и выпивку, и наркоту можно пронести, ежели охота… Даже бабу… Ну тебе-то, конечно, бабу не надо, тебе бы … — он встрепенулся. — Мужик-то есть какой на примете? А то зарегистрировались бы по-бырому, а я бы устроил тебе свиданки раз в месяц… А, Изольда, есть мужик-то?
Она опустила глаза и пролепетала:
— Нет.
— Да… Это плохо… — он нахмурился, потом просветлел. — А хочешь, я на тебе женюсь? — выпалил он. — Хочешь?
— Хочу, — быстро выговорила она, еще ниже опустив свою ушастую голову.
— Тогда жди — скоро сватов зашлю! Слышь, Изольда? Сватов, чтоб по-людски все было…
Он еще что-то хотел сказать, но не смог — конвоирам надоело ждать, когда новоиспеченный жених выговориться, и они поволокли упирающуюся Изольду к выходу. Вслед за ними помещение покинули и Русов с Геркулесовым. Нам ничего не оставалось, как последовать за ними.
Только мы вышли из Музыкального зала, как Ксюша прытко подскочила к Артемону и залепила ему мощную плюху.
— Ты чего? — обалдел он. — Чего дерешься?
— Я тебя вообще прибью, — зашипела подруга. — Аферист проклятый! Врун, подлец и негодяй!
— Ну ты полегче… — обиженно буркнул Артемон, потирая затылок.
Но Ксюша его не слушала — она сжала кулаки и приготовилась к затяжной кровавой драке.
— Ладно меня обманул, — цедила она сквозь зубы, прыгая на носочках вокруг банкира. — Но Клотильду зачем?! Они и так жизнью обиженная, а тут ты еще со своим враньем про скорую свадьбу…
— А я и не врал! Я на ней женюсь. — Он хмуро кивнул, как бы подтверждая серьезность своих намерений. — Пусть она мне стихи пишет. Поэмы всякие…
— Ты ж, подлюка, женат!
— Я свободен, как птица, — удивленно протянул он, уворачиваясь от маленьких, но острых Ксюхиных кулачков.
— Слышали мы уже про птиц! Врун! — выкрикнула она и нанесла врагу точный удар по почкам.
— Я никогда не был женат. Честно.
— А это что? — возмутилась Ксюша, рванув банкира за безымянный палец. — Вот!
Артемон тупо уставился на свой перст.
— А что не так? — осторожно спросил он.
— След от кольца — вот что!
— Это? — И он засмеялся. Сначала тихо, потом все громче и громче.
— Чего ржешь? — озлилась Ксюша.
— Это…Это, — он хохотнул на последок и спокойно произнес. — Это я когда в солярий ходил, ключи от машины с собой брал, кольцо от брелка на палец вешал, а саму связку в кулаке зажимал… Вот и получилось так…
Ксюша пораженно молчала. Я опасливо пятилась, вдруг, думаю, она и меня сейчас бить начнет — как-никак это именно я ей внушила мысль о том, что банкир женат. Но опасения мои были напрасны — подруга и не подумала распускать руки, уж очень она была расстроена.
— Это что ж получается? — упавшим голос вымолвила она. — Это получается, что Клотильда у Соньки увели мужика?
— А че меня уводить? Я че бычок?
— Это что ж получается? — стонала Ксюша. — Что эта кочерыжка отбила у Соньки, умницы, красавицы, кавалера?
— Да ладно тебе, — попытался успокоить ее «кавалер». — Не переживай. Сонька баба видная, она себе лучше меня найдет… — Потом он робко улыбнулся и смущенно произнес. — А я такой, как Изольда больше сроду ни встречу. Она вишь как меня полюбила. Как эта… как ее… как Отелла!
— Это что ж получается? — как испорченная пластинка ныла Ксюша. — Что и моего Педика у меня какая-то кикимора болотная может увести?
— Изольда меня и бедного любить будет… И всякого. — Бухтел о своем Артемон. — А что страшненькая, так это ладно, я ей пластику сделаю… Титьки силиконовые и все такое…
— В тюрьме? — насмешливо спросила я.
— Не… Когда выйдет. А пока мы с ней переписываться будем. Она мне поэмы будет присылать, а я
