— А что я?
— Предатель, вот ты кто! Пре-да-тель! Только о работе и думаешь! На жену тебе наплевать!
— Мне? Да если бы мне было наплевать, я бы не примчался за две тысячи километров…
— Ребята, — тоскливо заскулила Сонька. — Не ссорьтесь, а?
Но мы ее даже не слушали.
— Хочешь, я скажу, почему ты примчался? — сощурилась я. — Для очистки совести! Чтобы потом не корить себя за то, что в нужный момент тебя не было рядом…
— Ненормальная! — процедил он сквозь зубы.
— Сам ты ненормальный! — озлилась я. — Я тебя ненавижу!
Я хотела сказать еще что-то обидное, но тут Сонька схватила со стола графин с водой и молниеносно вылила его содержимое мне на башку.
— Полегчало? — хмуро спросила она, отставляя графин в сторону.
Отдающая хлоркой жидкость стекла по волосам на лицо, шею, ключицы и тут же залилась мне за воротник. Стало холодно и противно. Я всхлипнула.
— Как тебе не стыдно обижать слабую больную женщину? — захныкала я, утирая забинтованной рукой мокрое лицо.
— Не стыдно! — рыкнула она. — Впредь будешь знать, как скандальничать!
— А вдруг у меня теперь разовьется двухсторонняя пневмония…
— Как же!
— Мой организм ослаблен, а ты меня ледяной водой поливаешь…
— Да какая она ледяная? Сутки в комнате стоит…
— Значит еще и тухлая! Моя лучшая подруга облила меня водой, кишащей бактериями…
— Нет там никаких бактерий!
— Если хоть одна бактерия попадет в рану — я умру от заражения крови…
— Не придумывай, — прикрикнула на меня Сонька, но как-то робко.
— Мне плохо! — страдальчески прошептала я, заваливаясь на подушку.
— Леля, перестань претворяться, — почти взмолилась она.
— Умираю, — выдохнула я, прикрывая глаза.
Тут Сонька с душераздирающим криком «Лелечка, не умирай!» кинулась ко мне, спустя секунду, к ней присоединился Колюня, и они, как два ненормальных реаниматолога, начали делать мне искусственное дыхание. Причем, Сонька зачем-то сгибала в коленях мои ноги, а Геркулесов сводил и разводил руки, но так мои конечности были забинтованы, получалось у них из рук вон плохо.
— Вы разве не знаете, — еле слышно проговорила я, приоткрыв один глаз, — что лучше всего помогает искусственное дыхание «изо рта в рот»…
Сонька с готовностью бросилась меня реанимировать, даже вытянула губы трубочкой, но Колюня не дал ей исполнить свой гражданский долг — упав на колени рядом с кроватью, он запечатлел на моих губах такой смачный поцелуй, что я сразу ожила.
Потом мы еще долго целовались, не замечая ничего вокруг, даже того, что Сонька покинула комнату.
Два дня спустя, когда меня выписали из лазарета, мы с мужем покинули санаторий. Причем, Колюня умудрился вытрясти из директрисы половину стоимости путевки, на них мы сняли миленькую двухкомнатную квартирку в районе рынка. В одной комнате поселились сами, вторую предоставили Соньке. Сонька, правда, редко удостаивала нас и другую комнату своим вниманием, большую часть дня и всю ночь она проводила в обществе Паши Аляскина.
Верный Сонькин рыцарь Юра Зорин так и не простил ей измены, и до конца отпуска ни разу с ней не поздоровался.
Таня и Гаша уехали с юга вместе, решив пожениться сразу по приезде домой, благо жили они в соседних городах. Гоша преподнес невесте в качестве свадебного подарка кольцо из авантюрина и можжевеловую подставку под чайник.
Гуля быстро выздоравливала. Удар по голове, как ни странно, благотворно повлиял на ее психическое состояние — у нее бесследно исчезли все симптомы маниакально-депрессивного психоза.
Эмма Петровна со Светочкой назначения на гидромассаж пока не добились, но борьба продолжается.
Вано разбил свою «шестерку», попав в крупную аварию на горном серпантине, буквально через день он купил себе новую машину — «Роно-меган». На ней он возит туристов на Красную поляны, Белые скалы и гору Ахун.
Эдик написал блестящую статью о призраках «Солнечного юга», после чего ему повысили зарплату и пообещали должность главного редактора.
А что же Женя Заяц, спросите вы? А Женя сидит в камере предварительного заключения, ждет суда. Кошмары ее мучить перестали, как и угрызения совести, и боль в ключице. У нее прекрасный адвокат (не один Колюня считает ее случай интересным), который обещает, что больше пятнадцати лет Жене не дадут.
