миров, помимо нашего, недоступных человеческому восприятию — во множестве морщин, складок и узлов ткани бытия. Один из таких миров, граничащий с нашим, но совершенно нам неизвестный — это царство света, тепла и непостижимого могущества. Этот мир исполнен такой мощи, что даже малая частица его наделяет человека силой, которую мы зовем волшебной. Что же касается его обитателей…
— Обитателей?!
— Определенно иные миры населены разумными существами, совершенно непохожими на нас. Их случайные появления в нашем мире принимают за явления сверхъестественных существ — богов, демонов, Злотворных — называй как хочешь.
— Смотрите, как бы вас кто-нибудь не услышал, Клыкач — воскликнул Тред, на миг очнувшись от своего отстраненного равнодушия.
— Ты беспокоишься за меня? Добрый мальчик. Но станет ли кто обращать внимание на болтовню выжившего из ума старика? Кому есть дело до меня?
— А я говорю, вы наживете беду. Разговоры о волшебстве, вещи убитого колдуна… Более чем достаточно, чтобы отправить человека в котел!
— Э, меня так или иначе ждет котел на Костяном Дворе. Немногим раньше, немногим позже…
— Зачем же спешить? Вас, знаете ли, может подслушать Вонич или еще кто. И откуда вы знаете, что я не донесу?
— В тебе я уверен. Я долго присматривался к тебе, и теперь…
— Да, я заметил. Но зачем? Что у вас на уме?
— Сейчас объясню, дитя. Могущественнейшим из колдунов становится тот, кто сумел вступить в прямое общение с высшими существами и убедить их уделить малую долю своего неописуемого могущества…
— В обмен на жизненную силу! — закончил Тред знакомую формулу.
— Я ничего не знаю о жизненной силе, мой мальчик. Понятия не имею, что это такое. Не знаю я и как вызвать Злотворных: Ксилиила, Огориуса, Джилиила и других. На платке об этом ничего не сказано. Здесь говорится только, как использовать предметы из иного мира, подобные этому колечку.
— Что, это кольцо пришло из другого мира?!
— Точнее сказать, оно изготовлено из вещества другого мира. В этом веществе — источник его внутренней силы.
— Силы? Ну… Мне оно не кажется особо могущественным. Простите, Клыкач, но оно выглядит совсем обыкновенным.
— Да, выглядит…
— Может, оно светится в темноте или что-нибудь в этом роде?
— Насколько я знаю — нет.
— Но у вас хоть что-то с ним получилось?
— Нет.
— Значит, эти указания не работают? Вам это ни о чем не говорит? По-моему…
— Я не знаю, работают ли эти указания, — хладнокровно пояснил Клыкач, — потому что ни разу не пытался им последовать.
— Понимаю. Даже если все это — чушь, опасно даже…
— Меня удерживал не страх. Есть куда более весомая причина. Чтобы воспользоваться кольцом, необходимо прежде всего надеть его на палец. Смотри, — Клыкач растопырил корявые, узловатые пальцы. — Видишь? Двадцать лет работы на Костяном Дворе. К тому времени, как я закончил дешифровку, кольцо не налезало мне даже на мизинец.
— Понятно, — Тред помолчал и вдруг взял кольцо в руки. Оно легко скользнуло на средний палец правой руки тринадцатилетнего мальчишки. Никаких особых ощущений — обычное простенькое украшение. — Вот, значит, зачем вы все это рассказали мне и почему наблюдали за мной с самого начала.
— Ты догадлив и проницателен, мой мальчик, но дело не только в этом. Дело прежде всего в твоей молодости. Ты совсем ребенок, и ты в большой беде. Я словно увидел в тебе себя, впервые попавшего сюда, но себя иного, получившего возможность, какой у меня не было: прожить другую жизнь вне этих стен.
— Вне этих стен…
— А быть может, с твоей помощью и я подышу напоследок воздухом свободы.
— Говорят, из крепости Нул не бывает побегов.
— Правильно говорят. Чтобы бежать отсюда, нужно чудо.
— И продуманный план…
— Я уже все продумал. Времени мне хватило.
— А на что способно это ваше кольцо?
— Без указаний Юруна — ни на что. В этом-то вся проблема. Ты знаешь, каково наказание за колдовство или за пособничество колдуну. Сейчас твоей жизни ничто не угрожает. Жалкая жизнь, но она может тянуться долго. А если откроется, что ты замешан в колдовстве… Готов ли ты на такой риск?
Тредэйн встретил взгляд старика, в котором не было ни следа старческого слабоумия. Глаза смотрели внимательно и твердо.
— Когда начнем? — спросил Тред.
— Неполадки устранены, верховный судья, — объявил комендант. — Зачинщики перебиты, и порядок восстановлен.
— Вот как… — Гнас ЛиГарвол сверху вниз рассматривал посетителя. Тот терпеливо ждал. Похвальное самообладание, а вот способность справляться с возложенными на него обязанностями — сомнительна, и это при явно дурном характере. — Помнится, вы уже пять лет занимаете эту должность?
— Совершенно верно, верховный судья.
— Известно ли вам, что случаи нарушения порядка во вверенной вам тюрьме за это время участились в два раза?
— Это не удивительно, верховный судья, ведь ее население более чем утроилось.
— Вы оправдываетесь?
— Объясняюсь.
— Объяснение неудовлетворительно.
— Сожалею, что вызвал недовольство верховного судьи.
— Прежде всего, вам следует сожалеть о недовольстве Автонна!
Верховный судья позволил себе величественно сдвинуть брови, но это многозначительное движение не поколебало самоуверенности подчиненного. Офицер не выказывал ни осознания своих недостатков, ни раскаяния, ни приличествующего в подобной ситуации смирения. Подобная гордыня заслуживала немедленного наказания.
— Мне сообщили, что бунт застал ваших якобы подготовленных подчиненных врасплох. Попытайтесь объяснить бездействие вашего наблюдательного отдела.
— Бунт не был подготовлен и вспыхнул внезапно. Такие вспышки непредсказуемы. Поймите, верховный судья, приток политических заключенных в последние годы заставляет нас работать на пределе возможного. Сами по себе полы не представляют опасности. В большинстве своем они совершенно безобидны.
ЛиГарвол нахмурился. Этот человек, по-видимому, не понимает значения собственных слов. Он явно относится к тем морально близоруким людям, которые по природе особенно подвержены влиянию Злотворных.
— Настоящие преступники — другое дело, — продолжал, не замечая своего промаха, начальник тюрьмы и комендант крепости Нул. — Они по определению не терпят законов и ограничений. Столкнувшись с насилием, они неизбежно оказывают сопротивление.
— С насилием? — переспросил судья. — Так вы расцениваете справедливость Автонна и верных ему людей?
— Уголовникам едва ли доступно абстрактное понятие справедливости. — Начальник тюрьмы
