торжеств. Все выступали величественно и неспешно, говорили приглушенно, подчеркивая возвышенный дух празднества. Эстина искоса оглядывала гостей. Большинство было ей знакомо, хотя бы в лицо. Вся Лига Союзников в сборе, и еще избранные приглашенные из лучших домов. Обращало на себя внимание отсутствие членов дома ЛиГрембльдек, но это и понятно — ввиду недавнего Очищения старого дворецкого достойного барона.
Эстина отметила про себя это свидетельство падения ЛиГрембльдека, но не стала задумываться на эту тему. Ее внимание главным образом было обращено на женщин. Ни одна, решила Эстина, не может сравниться с ней привлекательностью. Может, среди них есть и моложе, и красивее, но ее отличало особое обаяние, превосходящее обычную красоту. Кроме того, у нее есть стиль. Ни одна из женщин не одевалась с таким вкусом. Многие выглядят просто вульгарно! Неуместный смешок снова запросился с языка, но Эстина сумела подавить его.
— Взгляни, — негромко воскликнула она и, толкнув мужа локтем в бок, указала: — видал женушку ЛиЗозинза? Вырядилась в коричневую парчу! Ну не смешно ли? Словно ходячая какашка, верно?
— Довольно поверхностное наблюдение, миледи, — с упреком ответил Крейнц.
— А по-моему, очень точно. Ходячая какашка! Отличная аллитерация, верно? Или это называется ассонанс? А может, эвфония? Или…
— Вы нездоровы, миледи? — Крейнц бросил на нее странный взгляд.
— Совершенно здорова, мой дорогой. Просто великолепно себя чувствую. Так свободно. Так легко и свободно, словно птица, вылетевшая из клетки.
— Остерегайтесь безрассудного полета, супруга. Свобода — не всегда благо.
— Верно! Ты абсолютно прав! Да ведь ты всегда прав. Это не просто слова, это самая правдивая правда. Ты просто чудо, Крейнц. Ты не представляешь, как я тебя люблю!
— Здесь, пожалуй, не время и не место.
— Я тебя обожаю, я тебе поклоняюсь, я жить без тебя не могу. Поцелуй меня!
— Это что, неудачная шутка, миледи? Вспомните, где мы находимся!
— А может, прошмыгнем в какую-нибудь пустую комнатку? Запрем дверь, нас никто и не хватится.
— Вы не в себе?
— Да ведь я просто хочу показать, как люблю тебя, — на этот раз полностью сдержать неуместное веселье не удалось, и тихий смешок сорвался с ее губ.
Крейнц остановился, словно врос в землю, посреди коридора и развернул жену к себе лицом.
— Вы пьяны? — в ярости прошипел он.
Эстина испугалась, увидев его лицо, и покачала головой.
— Так что с вами?
— Совсем ничего, Крейнц. Я чувствую себя прекрасно, честное слово.
— Но ведете себя не слишком-то красиво! Неужели у вас нет ни достоинства, ни чувства приличия? Немедленно опомнитесь и ведите себя соответственно. В противном случае мне придется отослать вас домой.
— О, пожалуйста, не надо! Я буду хорошо себя вести, Крейнц, правда!
Он пристально осмотрел ее и неохотно кивнул. Они продолжили свое шествие по коридору.
Некоторое время Эстина шла молча, но неотрывно рассматривала присутствующих, так что скоро желание высказаться стало нестерпимым.
— А взгляни-ка на жену ЛиВенцлофа. Всякому ясно, что эти прекрасные черные волосы — подделка. А костюмчик-то — пятнадцатилетней девочке впору! А ведь небось вообразила себя красавицей. Думает, если фигура кое-как сохранилась, так все мужчины примут ее за юную деву, когда всякому ясно, что ей сорок лет, если не больше! Словно окосевшая карга вырядилась бы в детский фартучек! Окосевшая карга — тоже неплохо сказано, правда? Честное слово, не могу смотреть на нее без смеха.
Она хихикнула. Лорд Крейнц бросил на нее острый взгляд, но промолчал.
Они вступили в зал торжеств: гулкое сводчатое помещение, освещенное немилосердно ярким светом. Обычно весь зал был заставлен креслами, но сегодня от двери до подножия сцены протянулись накрытые столы. За ними могли разместиться сотни приглашенных — каждый на своем месте, выбранном с тщательным учетом его положения, определяемого знатностью, богатством и заслугами перед Трибуналом. У каждого прибора лежала подписанная каллиграфическим почерком карточка с именем. Наименее значительные гости располагались у самой двери, более знатные — в середине, в то время как избранные друзья Трибунала собрались во главе стола. Почетные места были отведены двенадцати младшим судьям, а место, отведенное верховному судье ЛиГарволу, неизменно пустовало — банальное поглощение пищи не приличествовало столь возвышенной личности. Баронесса Эстина ЛиХофбрунн с супругом получили место на верхнем конце, бок о бок с одним из судей. Рядом сидели их столь же заслуженные Союзники. Соседом Эстины, как всегда, оказался почтенный Дремпи Квисельд, чье состояние, пусть и солидное, брало начало в не столь уж давнем падении его прежнего господина, Джекса ЛиТарнграва. Гибель благородного ландграфа ЛиТарнграва сопутствовала разоблачению и казни колдуна Равнара ЛиМарчборга. Таким образом леди Эстина в глазах общества оказалась неразрывно связана с почтенным Квисельдом, всегда оказываясь рядом с ним на светских и частных приемах, и никого не интересовало, что она от всей души презирала своего соседа.
Эстина видеть не могла его пухлого розового личика и постоянной улыбочки. Она ненавидела его круглое тельце, мягкие ручки с наманикюренными ногтями, маленькие ножки в дорогих туфлях. Ее тошнило при звуках его пронзительного голоса и при виде изящных жестов. Ей казалась несносной наглость, с какой он почитал себя равным людям куда более высокого происхождения, таким, как она сама, а его преувеличенно изысканные манеры — манерами выскочки, в глубине души сознающего свое истинное положение. Но больше всего ее раздражало само его существование, служившее вечным напоминанием о прошлом, которое так хотелось забыть.
Спасибо, что он хотя бы не притащил с собой свою мышку-жену. Зато уж сынок тут как тут: бледный хорек с красным, вечно хлюпающим носом. Он сидел в нижнем конце стола, а это означало, что юнец приглашен сюда за собственные заслуги перед Трибуналом, и они оценены соответственно — иначе он остался бы сидеть при папочке. Как там зовут этого сопливого поганца? Пфиссиг, кажется? Эстине не без труда удалось вспомнить имя, потому что для нее сын и наследник почтенного Дремпи Квисельда всегда был «Кисель Квисельд» — самое подходящее имечко для такого типа. Она снова невольно хихикнула.
Этот звук привлек внимание Дремпи. Он развернулся в кресле, увидел Эстину и подарил ей одну из своих омерзительных улыбочек.
— Баронесса ЛиХофбрунн, — воскликнул Квисельд, демонстрируя по обыкновению несносную сердечность. — Как приятно видеть вас здесь. Вы, как всегда, изумительно выглядите. Роскошное торжество, не правда ли?
— Было, — услышала она свой странно изменившийся голос, — пока не появились вы.
— Миледи? — Квисельд вздрогнул, но не перестал улыбаться. Как видно, он принял ее слова за шутку.
— Одного вашего присутствия, почтенный Квисельд, довольно, чтобы испоганить любой праздник. — И, не успев понять, что говорит, Эстина поинтересовалась: — А как ваш милый сынок Кисель… я хочу сказать, Пфиссиг? Здоров, надо полагать?
— Э-э, да, благодарю, совершенно здоров. И подает большие надежды.
— Надежды! Ну еще бы. Юноша, которого ожидает столь блестящее будущее, как вашего Киселька, и должен подавать большие надежды. И на чем основаны эти надежды, позволю себе спросить? Нет, не говорите. Я сама догадаюсь. Что может ожидать такого здорового, красноносого юношу, как не любовь, истинная любовь. А может быть, и свадьба?
— Э-э… вы сегодня на диво веселы, миледи, — Квисельд был в явном замешательстве, но стойко продолжал улыбаться. — И в самом деле, как вы тонко заметили, мой сын достиг возраста, когда пора жениться.
— Ох, как же вы осторожны, милейший Квисельд. Как уклончивы, осмотрительны и благопристойны. Но раз уж вы признались хоть в этом, я не успокоюсь, пока не узнаю имя счастливицы, на которую ваш Кисель возлагает свои сопливые надежды. Нет, не говорите. Дайте я угадаю. Уж не… — Эстина в
