Зато больше не приходилось гадать, откуда-то беспокойство, которое вселяла в него подслушанная мелодия. Он узнал мотив, который напевала маленькая Глен во время их долгого путешествия от руин дома Юруна Бледного обратно, в Ли Фолез. «Это из моих», — сказала она тогда с застенчивой небрежностью, но мелодия обладала странной властью. Время на миг съежилось, и Тредэйн снова был мальчиком, спешащим домой через осенний лес, слушая песенку, и не представлявшем, что за несчастье ожидает его по возвращении.
Она смотрела прямо на него, или сквозь него, и Тредэйн догадался, что чарующая мелодия перенесла и ее все в тот же день. Появилось искушение развернуться и бежать, но Тредэйн остался. Узнать его в подобном наряде невозможно. Впрочем, надолго задерживаться здесь он и не собирался.
— Миледи, — поклонился Тредэйн, — прошу простить Мне это вторжение. Меня пленила ваша игра. Я уже покидаю вас.
— Подождите, — властно попросила она, и колдун послушался. — Вы — доктор Фламбеска? Тредэйн снова поклонился.
— Вы были у почтенного Квисельда? — Ему стало неуютно под пристальным взглядом Гленниан.
— Верно.
— Мне не разрешают… — она осеклась. — Пожалуйста, расскажите, что с моим опекуном.
С опекуном.… В ее голосе слышалась едва ли не любовь. Разумеется, она не знает, даже не подозревает, как на самом деле разворачивались события тринадцатилетней давности…
— Он споткнулся, упал и рассек себе лоб. Повреждение незначительное, нет причин для беспокойства.
— Вы уверены, доктор? Уже некоторое время у него такое настроение…
— Почтенный Квисельд страдает от умеренной меланхолии. Я назначил ему лечение, которое, надеюсь, окажет свое действие.
— Какое лечение?
— Этого, миледи, я вам сказать не могу.
— Да… да, конечно. Я понимаю. Скажите мне только, доктор, я могу что-нибудь сделать для него?
Он едва ли не с болью видел, что девушка неподдельно встревожена. К тому же ее неуютно пронзительный взгляд, казалось, проникает сквозь темные стекла очков. Очень захотелось поскорее уйти.
— Ему нужен отдых и покой. Оберегайте вашего опекуна от беспокойства и сильных переживаний. Долгий отдых от забот полностью излечит его.
— Надеюсь! Спасибо, доктор Фламбеска. Вы очень добры.
— Вовсе нет. А теперь, миледи, с вашего позволения, я…
— Вернетесь на Солидную площадь? — ее лицо оставалось бесстрастным, и она не отводила взгляда. — У вас, кажется, много пациентов?
— Именно так.
— И с каждым днем все больше, насколько я понимаю. Вы ведь недавно в Ли Фолезе?
— Я польщен теплым приемом, который оказан мне здесь.
— Несомненно, вы его заслужили. А до того, как приехали к нам?..
Праздное любопытство? Или нечто большее?
— Я жил и работал там, куда забрасывала меня судьба, по большей части на родине, в Стреле.
— А, судьба! Но вы, конечно же, бывали до этого в Верхней Геции?
— Никогда.
— Это странно…
— Отчего же?
У меня ощущение, что я уже видела вас прежде, а я редко ошибаюсь в таких вещах.
— Вполне возможно, миледи. — Замешательство никак не отразилось на его лице. — Я часто прогуливаюсь по улицам вашего города, отдыхаю в парках, любуюсь на реку. Вполне вероятно, что я попадался вам на глаза.
— Нет, я говорю о другом. Я вспоминаю прошлое, очень далекое прошлое.
— Может быть, в другой жизни? — в его улыбке читалось недоверие.
— Не настолько давно, — сухо возразила девушка. — Когда я была девочкой…
— Я был далеко отсюда, в Эшеллерии. Если только вы не бывали там, вы, несомненно, ошибаетесь. А теперь, миледи, если вы позволите мне удалиться…
— Я не ошибаюсь, — спокойно заметила Гленниан. — Дайте мне еще минуту, и я разгадаю вашу тайну. Память еще ни разу меня не подводила.
Нельзя было попадаться ей на глаза. Надо постараться не повторять больше этой ошибки.
— Я бы охотно дождался разгадки, но множество обязанностей заставляет…
— Я замерзла, — резко прервала его Гленниан. Встав от клавесина, она быстро прошла к ближайшему камину.
Очень худенькая, но у нее прекрасная фигура, заметил Тредэйн. И двигается красиво. Только жалуется напрасно, в комнате вполне тепло. Хотя, быть может, тринадцать лет в крепости Нул сделали его невосприимчивым к холоду?
Огонь горел ярко, и поправлять его вовсе не требовалось, но по каким-то известным лишь ей одной причинам Гленниан ЛиТарнграв возилась с заслонкой. Лучше бы она этого не делала. Звякнул металл, и тяжелые клубы дыма повалили в комнату. Гленниан, раскашлявшись, руками отгоняла дым. Очень эффективно! Почему было глупой девчонке не позвать умелого слугу?
Тредэйн бросился ей на помощь, нырнул в черный дым и, кашляя, вслепую нашарил и задвинул заслонку. Дым сразу потянуло в трубу, и огонь вспыхнул ярче.
— Какая я неловкая, — пробормотала Гленниан. — Никак не научусь разбираться в этой домашней механике.
Тредэйн моргнул. Кругом было темно. Сажа плотным слоем покрыла стекла его очков.
— Простите меня, доктор, — извинилась Гленниан. — У меня есть платок, позвольте вам помочь.
— Не нужно, я предпочитаю…
— Чепуха, я просто обязана… — возразила она и быстрым движением сняла с него очки.
Тредэйн с трудом удержался, чтобы не выхватить их из рук девушки. Все равно поздно. Она даже не притворялась, что протирает стекла. Гленниан держала очки в руках, внимательно рассматривая Тредэйна.
— Да, — сказала она.
— Я должен просить вас немедленно вернуть мне мою собственность, — он попытался продолжить игру. — Я страдаю болезнью глаз. Яркий свет причиняет мне боль.
— Сочувствую. Эта болезнь, вероятно, появилась у вас недавно? Потому что у тебя всегда было отличное зрение, Тредэйн, а твои глаза ничуть не изменились. Их трудно забыть, и ты это прекрасно знаешь, раз потрудился спрятать их за очками.
— Должен признаться, ваше обращение смущает меня, миледи, — Тредэйн не изменился в лице, хотя сердце стучало, как сумасшедшее. — Вероятно, я смогу лучше оценить вашу шутку, когда избавлюсь от неприятного ощущения. Будьте так добры вернуть…
— Глаза у тебя не слезятся, даже не покраснели, — хладнокровно заметила Гленниан. — Никаких признаков воспаления, не гноятся, не припухли. Думаю, Тред, с глазами у тебя все в порядке.
— Что за именем вы меня назвали?
— Твоим собственным именем, Тредэйн ЛиМарчборг. Прошло много лет, но я его не забыла.
