И снова никакой реакции старейшины, все то же молчание и лицо-маска, но тихий шепот медленно закипал среди наблюдавших, и ее руки, которые на какое-то время успокоились, вновь задрожали. Она сжала кулаки и ждала с неподвижным лицом, не сводя глаз со старейшины.
Бесконечно долго он изучал ее, и, несмотря на его безучастность, ей показалось, что она уловила что-то похожее на удивление в его глазах. Наконец он отдал какое-то распоряжение, и одна из женщин поспешила к хижине, столбы которой были покрыты геометрическими рисунками красного и охристого цветов и черепами животных и людей. Женщина вошла внутрь и несколькими минутами позже появилась уже в сопровождении трех белоголовых шаманов, тела которых с головы до ног покрывали красные и охристые татуировки, лица были скрыты под масками из змеиной кожи, а головы увенчаны коронами из человеческих ребер.
Толпа расступилась, и шаманы прошли вперед, заняв места рядом со старейшиной, который прижал руку к сердцу и склонил в знак уважения голову. Три пары черных глаз внимательно изучали Лизелл сквозь прорези в змеиных масках. Один из шаманов обратился к ней, она не поняла слов, но догадалась об их значении.
Медленно, стараясь быть как можно точнее, она повторила древние жесты и громко произнесла ритуальную бомирскую формулу: «Я чужестранка, пришла с дружбой. От имени богов и Их волей я прошу о вашем гостеприимстве».
Трое шаманов зашептались, после чего один что-то сказал ей. На этот раз она даже представления не имела, что означают его слова и что от нее требуется, и позволила себе изобразить на лице непонимание. Они снова зашептались, и затем один, запинаясь, обратился к ней на бомирском. Его произношение резко отличалось от того языка, на котором говорили островитяне, хотя разобрать слова было можно. Он сказал:
— Откуда ты знаешь Старый Слог?
Она напряглась, на мгновение ее охватило сомнение. Но ошибки не было, шаманы говорили с ней на бомирском. Отбросив удивление, она ответила на своей причудливой версии бомирского языка:
— Я друг людей, которые говорят этим слогом все дни.
— Какие люди?
Лизелл нахмурилась. Бомиро-Д'талы называют себя просто «люди», этим именем они выделяют себя среди прочих двуногих тварей и демонов, которые также имеют человеческий облик, но обманчивый, поскольку у них нет души, и потому они не являются настоящими людьми. Заданный ей вопрос был крайне важен, и она попыталась ответить на него как могла:
— Они хозяева великих островов в соленом море, далеко за этими лесами, на западе.
— Откуда ты знаешь Старый Слог?
— Они говорят, что отцы их отцов отправились из лесов Орекса на плотах по великой реке Яге на юг к соленому морю, — Лизелл пожала плечами. — Или, может быть, боги подсказали им.
— Они говорят с богами?
— Их мудрые мужи подобны покорным сынам богов.
— Их мудрые мужи учили тебя воле богов?
— Да. Они учили, что боги наказывают тех, кто нарушает священный закон гостеприимства.
Шаманы что-то быстро обсудили на своем языке, затем одна из фигур, скрытая под маской, заявила:
— Этот мужчина с тобой не предъявляет права на гостеприимство.
— Я предъявляю за него. Я имею на это право, я его первая старшая жена.
— Этот мужчина разрешает своей жене говорить за него?
— Сегодня он должен. Он говорит на многих языках, но не говорит на Старом Слоге.
— Что вы ищете у Блаженных племен?
— Мы ищем у Блаженных племен помощи, чтобы пройти через леса в Юмо Таун. Мы спешим.
Снова они принялись совещаться шепотом, затем один из шаманов довольно долго и громко что-то говорил по-ягарски старейшине. Он обращался к старейшине, но его речь слышали все. Возможно, он передавал им полученную информацию, он еще не договорил, как Оонуву подал голос, он злился. Шаман выслушал и передал Лизелл речь Оонуву на бомирском:
— Молодой Оонуву, который недавно был посвящен в мужчины, заявляет о своих правах на пленников. Он напоминает нам, что они — его собственность и не могут просить гостеприимства.
— Это не так, — Лизелл показала, что она крайне удивлена и даже шокирована вопиющим, возмутительным смыслом речи Оонуву. — Если мы пленники, то это несправедливо. Мы не воюем с Блаженными племенами, мы — не враги. Мы — не воры и не убийцы, и не осквернители святых мест. Мы — мирные путешественники и во имя всех богов просим вашего гостеприимства.
Оонуву снова заговорил, и шаман перевел:
— Он говорит, что вы друзья наших врагов, серых грейслендцев.
— Это не так, — Лизелл протестующе затрясла головой. — Серые грейслендцы — враги нашего племени, враги всех племен.
Какое-то время черные глаза оценивали ее, затем они вновь начали совещаться шепотом. Закончив переговоры, один из шаманов что-то сказал старейшине, тот кивнул, затем та же фигура в маске перевела Лизелл:
— Истина не ясна. Мы будем думать. Вы будете ждать.
Лизелл хотела спорить, просить, умолять, но сдержалась.
Положив руку на сердце, она склонила голову. Старейшина распорядился, и захватившая их четверка погнала пленников через расчищенную площадку к пустой хижине, втолкнула их внутрь, и дверь за ними закрылась.
Внутри было сумеречно и дымно. Дыра в крыше пропускала немного света. В маленьком пространстве хижины не было ничего, кроме выложенного в центре из почерневших камней круглого очага и пары тканых циновок, брошенных на грязный пол.
Не успела за ними закрыться дверь, как Гирайз тут же заговорил:
— Что происходит? Что ты сказала им? Я думал, ты не говоришь по-ягарски.
— Я и не говорю по-ягарски, — и она пересказала ему свой разговор с шаманами, упомянув даже, что она представила себя его старшей женой, на что он заметил, что это было почти правдой. Затем она рассказала, как и при каких обстоятельствах она общалась с мудрыми мужами племени, которые сохранили знание Старого Слога, вышедшего из употребления у Блаженных племен, но на котором говорят их дальние родственники с Бомирских островов.
Гирайз внимательно выслушал ее, затем сказал:
— Похоже, ты понимаешь этих людей. На твой взгляд, что они могут с нами сделать?
— Ну, если они похожи на Бомиро-Д'талов — а сходство явно есть, и довольно большое — и если они решат, что мы имеем законное право на их гостеприимство, то они сделают все, что в их силах, чтобы помочь нам. Они не пожалеют ни усилий, ни средств, если они назовут нас своими гостями.
— А если нет?
Она ничего не ответила, и Гирайз кивнул головой. Они замолчали. Сквозь хлипкие стены стали слышны приглушенные голоса ягарцев, по которым они определили, что хижина окружена. Лизелл выглянула в маленькую дырку в стене и увидела мускулистую спину одного из вооруженных туземцев, захвативших их на «Слепой калеке», он стоял у входа. Второй — неподалеку.
— Я так полагаю, что пистолета у тебя с собой нет? — спросила она, не отрывая глаз от дырки.
— Если бы был, я бы им давно уже воспользовался.
Она обернулась и посмотрела на Гирайза. Он сидел на одной из циновок. Она подошла и села рядом.
— Как ты считаешь, долго они будут думать? — спросил он.
— Не знаю.
Они посмотрели друг на друга, и второй раз за день он обнял ее за плечи. Она не стала сопротивляться, когда он притянул ее к себе. Напротив, обмякла, положила голову ему на плечо и закрыла глаза, ощутив удовлетворение и покой, совершенно неуместные в эту минуту. Страх исчез, будто под воздействием лекарства или колдовских чар, и это казалось абсурдным, поскольку опасность была очень
