хорошо проводим время.
– О? Ты приняла его извинения?
– Мы, можно сказать, пришли к взаимопониманию. Он боится, что ты представишь его в плохом виде перед Кронером, и я сделала все, что было в моих силах, чтобы заставить его думать, будто ты всерьез намерен это предпринять.
– Так послушай же, я совсем не собираюсь выставлять в плохом виде этого…
– Это ведь его метод. С огнем нужно бороться при помощи огня. Я заставила его пообещать, что он не будет распространять о тебе никаких сплетен. Разве ты нe гордишься мной?
– Да, конечно.
– Теперь тебе следует наседать на него, не давать ему успокоиться.
– Угу.
– А теперь продолжай свое дело и хорошенько развлекись. Иногда тебе бывает полезно вырваться.
– Угу.
– И пожалуйста, заставь как-нибудь Финнерти уехать.
– Угу.
– Разве я пилю тебя?
– Нет.
– Пол! Тебе ведь не хочется, чтобы я была безразлична к твоим делам?
– Нет.
– Хорошо. А теперь пей и постарайся напиться. Это пойдет тебе на пользу. Только поешь чего- нибудь. Я люблю тебя, Пол.
– Я люблю тебя, Анита.
Он повесил трубку и повернулся лицом к миру, видневшемуся сквозь мутное стекло телефонной будки. Одновременно с легким головокружением к нему пришло ощущение новизны – новое и сильное чувство солидарности, идущее изнутри. Это была всеобъемлющая любовь, особенно к маленьким людям, простым людям, господи благослови их всех. Всю свою жизнь он был скрыт от них стенами своей железной башни. И вот сейчас, этой ночью, он пришел к ним разделить их надежды и разочарования, понять их стремления, вновь открыть для себя их красоту и их земную ценность. Это было настоящее – этот берег реки, и Пол любил этих простых людей, он хотел оказать им помощь и дать им понять, что их любят и понимают, но ему хотелось также, чтобы и они в свою очередь любили его.
Когда он вернулся обратно в кабину, с Финнерти сидели две молодые женщины, и Пол немедленно полюбил их.
– Пол… разреши представить тебе мою кузину Агнесу из Детройта, – сказал Финнерти. Он положил руку на колено полной веселой рыжеголовой женщины, сидевшей рядом с ним. – А это, – сказал он, указывая через стол на высокую некрасивую брюнетку, – это твоя кузина Агнеса.
– Здравствуйте, Агнеса и Агнеса.
– Вы что – такой же тронутый, как и он? – подозрительно спросила брюнетка. – Если да, то я собираюсь домой.
– Пол – хороший, чистый, любящий американские развлечения парень, – сказал Финнерти.
– Расскажите мне о себе, – горячо попросил Пол.
– Меня зовут не Агнеса, а Барбара, – сказала брюнетка. – А ее Марта.
– Что будете заказывать? – спросила официантка.
– Двойное шотландское с содовой, – сказала Марта.
– Мне тоже, – сказала Барбара.
– Четыре доллара за напитки для дам, – сказала официантка.
Пол дал ей пятерку.
– Ух ты, господи! – воскликнула Барбара, глядя на удостоверение в бумажнике Пола. – А ведь этот малый Инженер!
– Вы с той стороны реки? – спросила Марта у Финнерти.
– Мы дезертиры.
Девушки отодвинулись и, упираясь спинами в стены кабины, с удивлением смотрели на Пола и Финнерти.
– Черт побери, – произнесла, наконец, Марта, – о чем вы хотите, чтобы мы разговаривали? У меня в школе были хорошие отметки, по алгебре.
– Мы простые парни.
– Что будете заказывать? – спросила официантка.
– Двойное шотландское с водой, – сказала Марта.
– Мне тоже, – сказала Барбара.
– Иди сюда и плюнь на все, – сказал Финнерти, дритягивая опять к себе Марту.
Барбара все еще сидела, отодвинувшись от Пола, и неприязненно глядела на него.
– А что вы делаете здесь, приехали посмеяться над глупыми простачками?
– Мне здесь нравится, – честно сказал Пол.
– Вы смеетесь надо мной.
– Честно, я совсем не смеюсь. Разве я сказал что-нибудь обидное?
– Вы это думаете, – сказала она.
– Четыре доллара за напитки для дам, – сказала официантка.
Пол опять уплатил. Он не знал, что ему еще сказать Барбаре. Ему вовсе не хотелось заигрывать с ней. Ему просто нужно было, чтобы она была дружелюбной и компанейской и чтобы она поняла, что он совсем не важничает. Отнюдь нет.
– Когда дают диплом инженера, не кастрируют, – говорил Финнерти Марте.
– Свободно могли бы кастрировать, – сказала Марта. – Если говорить о некоторых мальчиках, которые приезжают к нам с того берега, так можно подумать, что их и в самом деле кастрировали.
– Это более поздние выпуски, – сказал Финнерти. – Им, может, и не требуется этого.
Чтобы создать белее интимную и дружескую атмосферу, Пол взял один из стаканчиков Барбары и отхлебнул из него. И тут до него дошло, что стаканы дорогого шотландского виски, которые подавались к ним на стол, как из рога изобилия, содержали просто окрашенную в коричневый цвет воду.
– Слабовато, – сказал он.
– А ты что – ждешь, что я умру от раскаяния? – сказала Барбара. – Пусти меня отсюда.
– Не нужно, прошу тебя. Все в порядке. Просто поговори со мной. Я понимаю.
– Что будете заказывать? – спросила официантка.
– Двойное шотландское с водой, – сказал Пол.
– Хочешь, чтобы я, себя чувствовала неловко?
– Я хочу, чтобы ты чувствовала себя хорошо. Если тебе нужны деньги, я хотел бы помочь. – Он говорил от чистого сердца.
– Ишь какой лихач, заботься о себе, – сказала Барбара. Она беспокойно оглядывала зал.
Веки Пола становились все тяжелее, тяжелее и тяжелее, пока он пытался обдумать фразу, которая сломила бы лед между ним и Барбарой. Скрестив руки, он положил их на стол и, только чтобы передохнуть на минутку, опустил на них голову.
Когда он снова открыл глаза, Финнерти расталкивал его, а Барбары и Марты уже не было. Финнерти помог ему выбраться на тротуар подышать свежим воздухом.
На улице стоял шум, все было освещено каким-то колдовским светом. Пол сообразил, что происходит что-то вроде факельного шествия. Он принялся выкрикивать приветствия, когда узнал Люка Люббока, которого проносили мимо него на носилках.
Когда Финнерти водворил его обратно в кабину, в сознании у Пола начала формироваться речь, самородок, найденный на дне туманных впечатлений вечера; речь эта оформлялась и набирала духовный блеск совершенно помимо его воли. Стоило ему только произнести ее, чтобы стать новым мессией, а Айлиум превратить в новый Эдем. Первая фраза уже вертелась у него на устах, пытаясь вырваться наружу.
