Сильвия. Сегодня я не стала бы его принимать. Такой прекрасный день! Я не хотела бы упустить его, и завтрашний день тоже. Вы приехали на белом коне?
Литтл. Нет, на голубом автомобиле.
Сильвия. А как же ваши пациенты, которым вы так необходимы?
Литтл. Другой доктор подменяет меня. Я взял недельный отпуск.
Сильвия. Надеюсь, не из-за меня?
Литтл. Нет.
Сильвия. Со мной все в порядке. Вы видите, в каких я чудесных руках.
Литтл. Вижу.
Сильвия. Другого врача мне и не нужно.
Литтл. Конечно.
Пауза.
Сильвия. Однако мне и в самом деле хотелось поговорить с кем-нибудь о смерти. Вы, должно быть, видели много смертей. И для некоторых она была облегчением, правда?
Литтл. Я слышал такие разговоры.
Сильвия. И можете подтвердить?
Литтл. Врач не должен так говорить, миссис Лавджой.
Сильвия. Почему же другие говорят, будто смерть иногда приносит облегчение?
Литтл. Это из-за боли. Из-за того, что больного нельзя вылечить ни за какие деньги — ни за какие деньги в пределах его возможностей. Или когда пациент живет, словно растение, не имея возможности вернуть себе разум.
Сильвия. За любую цену…
Литтл. Насколько я знаю, сейчас нет способа законно или незаконно достать искусственный разум для того, кто потерял свой. Если бы я спросил об этом доктора Франкенштейна, то он, по всей видимости, ответил бы мне, что вскоре и это будет возможно.
Сильвия. Вскоре будет возможно…
Литтл. Он говорил вам об этом?
Сильвия. Вчера я спросила его, что произойдет, если мой мозг откажет. Он невозмутимо сказал, что не следует беспокоить такую симпатичную головку такими мыслями. «Мы перейдем и через этот мост, когда дойдем до него» — так он сказал. (Пауза.) Боже, сколько мостов я уже перешла!
В кадре — комната с аппаратами. Свифт за пультом управления. Входят Франкенштейн и Литтл.
Франкенштейн. Вот вы и совершили ознакомительную экскурсию для повышения квалификации.
Литтл. И вновь могу сказать лишь то, что и вначале: «Бог ты мой… Бог ты мой!»
Франкенштейн. Наверное, нелегко будет после этого вернуться к аспириновой медицине.
Литтл. Нелегко. (Пауза.) Что здесь самое дешевое?
Франкенштейн. Вон тот дурацкий насос.
Литтл. А почем сейчас сердце?
Франкенштейн. Примерно шестьдесят тысяч. Есть подешевле и подороже. Дешевые — барахло. Но дорогие — это ювелирные изделия.
Литтл. И сколько же их продают в год?
Франкенштейн. Шестьсот, плюс-минус несколько.
Литтл. Плюс — это жизнь, минус — смерть.
Франкенштейн. Если сердце не в порядке, считайте, что вам еще повезло — у вас дешевый непорядок. (Свифту.) Том, усыпи ее, пусть доктор посмотрит, чем заканчивается у нас день.
Свифт. На двадцать минут раньше обычного?
Франкенштейн. А какая разница? Дадим ей поспать на двадцать минут больше, она проснется довольная и счастливая, только не полетел бы снова транзистор.
Литтл. Почему бы вам не поставить там телекамеру и наблюдать за ней на экране?
Франкенштейн. Она не захотела.
Литтл. Она что — сама выбирает, что ей нужно, а что нет?
Франкенштейн. Все это она выбрала сама. Да и зачем нам все время глядеть на ее физиономию? Мы можем посмотреть на приборы и узнать о ней больше, чем она сама знает. (Свифту.) Усыпи ее. Том.
Свифт (Литтлу.) Это все равно, что плавно остановить машину или остудить печку.
Франкенштейн. У Тома тоже дипломы инженера и медика.
Литтл. Вы устаете к концу дня, Том?
Свифт. Это приятная усталость, будто я долго-долго летел на самолете из Нью-Йорка в Гонолулу или куда-нибудь вроде этого. (Берется за рычаг.) Пожелаем миссис Лавджой счастливой посадки. (Плавно опускает рычаг, аппаратура затихает.) Вот так.
Литтл. Она заснула?
Франкенштейн. Как ребенок.
Свифт. Я подожду ночного дежурного.
Литтл. Ей кто-нибудь приносил оружие для самоубийства?
Франкенштейн. Нет. А если бы и принес, то без толку. Ее руки устроены так, что она не может направить пистолет на себя или поднести яд к губам. Это гениальная находка Тома.
Литтл. Поздравляю.
Тревожные звонки. Вспышки лампочек.
Франкенштейн. Кто-то вошел в ее комнату. Запри эту дверь, Том, — и кто бы там ни был, мы изловим его. (Литтлу.) Пошли со мной.
Комната Сильвии. Сильвия спит, тихо похрапывая. Крадучись, входит Глория. Оглядывается достает из сумочки револьвер, проверяет его и прячет в корзине с вязанием. Она едва успевает сделать это, как в комнату входят Франкенштейн и Литтл.
Франкенштейн. Что это значит?
Глория. Я оставила здесь часы. И я их взяла.
Франкенштейн. Я же говорил тебе, чтобы ноги твоей здесь больше не было.
Глория. И не будет.
Франкенштейн (Литтлу). Последите за ней. Я проверю, что-то здесь нечисто. (Глории.). Представляешь себе суд за попытку убийства, а? (В микрофон.) Том, ты слышишь меня?
Голос Свифта из динамика. Слышу.
Франкенштейн. Разбуди ее. Надо устроить проверку.
Свифт. Ку-ка-реку.
Слышно, как постепенно включается аппаратура. Сильвия открывает глаза в приятном удивлении.
Сильвия (Франкенштейну). Доброе утро, Норберт.
Франкенштейн. Как вы себя чувствуете?
Сильвия. Как и всегда поутру — прекрасно. Как будто я в море. Глория! Доброе утро!
Глория. Доброе утро.
Сильвия. Доктор Литтл! Вы остались еще на день?
Франкенштейн. Сейчас не утро. Через минуту мы снова вас усыпим.
Сильвия. Я заболела?
Франкенштейн. Не думаю.
Сильвия. Новая операция?
Франкенштейн. Успокойтесь, успокойтесь. (Достает из кармана офтальмоскоп.).
Сильвия. Как я могу успокоиться, когда думаю об операции?
Франкенштейн (в микрофон). Том, дай транквилизатор.
Голос Свифта. Пускаю.
Сильвия. Что мне теперь предстоит потерять? Уши? Волосы?
