«Конечно, мама, все именно так и было, — сказал я и простодушно добавил: — Я забыл».
В те времена я был не только тупым, но и ужасно самоуверенным Бобби Брауном. Учился я на первом курсе медицинского факультета, мои половые органы были ничуть не больше, чем у детеныша полевой мыши. А я уже вступил во владение огромным особняком на Бикон Хилл.
На занятия в институт и обратно домой меня доставлял шикарный «ягуар». В те дни я выработал свой неподражаемый стиль одеваться. Я одевался приблизительно так, как мог бы одеваться шарлатан от медицины времен, скажем. Честера Алана Артура. Я не изменил этой привычке», даже когда стал президентом Соединенных Штатов Америки.
Каждый вечер в моем особняке устраивались вечеринки. Я сам выходил к гостям обычно не больше, чем на пару минут. Во время этих явлений народу я неизменно потягивал пеньковую трубку с гашишем. На мне был изумрудно-зеленый муаровый халат.
Однажды, во время вечеринки, ко мне подошла миловидная девушка и сказала: «Какой ты безобразный! Ты самый сексуальный мужик, которого я встречала».
«Знаю, — ответил я. — Знаю, знаю».
Мама частенько гостила в моем доме на Бикон Хилл, где для нее были отведены специальные апартаменты. Я тоже часто бывал у мамы в ее доме в Заливе черепах.
Да, вот и репортеры осаждали нас и в Бикон Хилл, и в Заливе черепах. Не давали они нам покоя после того, как Норман Мушари младший вызволил Элизу из лечебницы.
Поднялось ужасно много шума.
Шумиха устраивается каждый раз, когда какой-нибудь мультимиллионер плохо обращается со своими родственниками.
Было очень неловко. Впрочем, этого и следовало ожидать.
Мы еще не виделись с самой Элизой. Нас не соединяли с ней по телефону. Но каждый день в печати появлялись обидные и справедливые слова, которые Элиза бросала в наш адрес.
В свою очередь, мы показали репортерам копию телеграммы, которую послали Элизе через ее адвоката. Показали мы и Элизин ответ.
Мы телеграфировали:
«Любим тебя. Твои мама и брат».
Ответ Элизы гласил:
«Люблю тоже. Элиза».
Элиза запретила себя фотографировать. Она приказала своему адвокату купить исповедальную будку из церкви, которую вот-вот собирались сносить. Во время телевизионных интервью она пряталась в этой будке.
А мы с мамой с волнением следили за каждой передачей, крепко взявшись за руки.
Мы успели отвыкнуть от Элизиного зычного контральто, поэтому нам иногда казалось, что в будку забрался чужак.
Но, будьте уверены, в исповедальне восседала Элиза, собственной персоной.
Помню, телерепортер спрашивал у нее:
22
Естественно, мы с мамой не делали ничего такого, что бы могло помешать Элизе и ее адвокату. Поэтому она очень быстро вступила во владения причитавшимся ей имуществом.
Первым делом она поспешила приобрести половину акций профессиональной футбольной команды «Патриоты Новой Англии».
Это приобретение привело к еще большей огласке и шумихе вокруг нашей семьи. Выступая по телевидению, Элиза по-прежнему не вылезала из будки. Но Мушари всех убедил, что одета она в синюю с золотом форму команды «Патриоты Новой Англии».
В одном из последних интервью ей был задан вопрос, следит ли она за последними известиями. Она ответила: «Я не виню китайцев в том, что они отбыли на родину». Элиза намекала на недавнюю новость. Китайская Народная Республика закрыла свое посольство в Вашингтоне. К тому времени программа выведения мелкой породы людей в Китае достигла такого этапа, что рост китайского посла не превышал шестидесяти сантиметров. Прощальная речь посла была вежливой и дружелюбной. Он сказал, что его страна решила порвать дипломатические отношения только потому, что последнее время в Соединенных Штатах не происходит ничего, что могло бы представлять интерес для китайской стороны.
У Элизы спросили, одобряет ли она поступок китайцев.
«Какой цивилизованной стране может понадобиться Богом проклятая дыра, вроде Америки? — ответила она. — Здесь плюют даже на ближайших родственников!»
А потом, в один прекрасный день, люди заметили, как они с Мушари пешком пересекают Массачусетский мост, направляясь из Кембриджа в Бостон. День был действительно прекрасный: теплый и солнечный. Элиза держала в руках зонтик. Одета она была в форму своей футбольной команды.
Бог мой, бедная девочка, на кого она только была похожа!
Она сильно сгорбилась, и ее голова оказалась на одном уровне с Мушари, а Мушари был такого же роста, как Наполеон Бонапарт. Она курила сигарету за сигаретой. Ее бил кашель.
На Мушари был белый костюм. В руках он держал трость. На лацкане его пиджака красовалась алая роза.
Незаметно их обступила толпа сочувствующих, а также фото— и телекорреспонденты.
Мы следили за происходящим по телеэкрану. Надо признаться, мы были в ужасе, потому что процессия неумолимо приближалась к моему дому на Бикон Хилл.
23
