Нельзя помогать человеку — таков Закон. Но Эрик…
Тей порывисто шагнул к распластавшемуся на полу Виктору. О моя звезда, разве чужак заслужил столь мучительный конец? Он сильный, его хватит надолго. Иссушенный кровотечением, спаленный жаждой, он станет призывать смерть, как звала Джеллана, но никто не явится помочь, потому что Эрик далеко, а тот, который здесь, — он не придет.
Не смей помогать человеку. Ты, Охотник, должен заплатить долг другому, тебя не хватит на них обоих; вспомни о своей сестре, к которой ты должен вернуться. Если хочешь выжить, не помогай двоим сразу.
Закон выживания мудр. Но есть и другой, великий и древний, и общий для всех Закон милосердия. Его Охотник Тей не нарушит, он сделает для чужака что может.
Он вытащил нож, сел на корточки и твердой рукой нанес удар в спину лежащему человеку.
Виктор вздрогнул и застонал, потому что, хотя скафандр включился, толчок отозвался жестокой болью.
— Что тебе?..
Тей не ответил. Он не ответил бы, даже если б хотел — до того его изумила прозрачная одежда чужака, которая как живая прыгнула на голову, стала темной и плотной и вдобавок ко всему защитила от одного из самых удачливых и смертоносных ножей, какие знали охотники-киано. Несколько мгновений он удивлялся, затем решительно просунул руки под тело человека и перевернул его на спину.
У Виктора потемнело в глазах.
_ Отстань, — простонал он, когда смог говорить, и, щурясь от света, попытался разглядеть пришельца. — Ты… ты что?
Тей опять не ответил, он даже не понял слов. Он вообще не понимал человека, когда у того на голове была эта штука. До чего неудобная вещь! Впрочем, довольно медлить, пора двигаться дальше, искать Эрика.
Виктор вскинул дезинтегратор, однако киано неуловимо быстрым движением выхватил его и швырнул в сторону, оружие со стуком упало и заскользило по коридору. Тей коленом придавил ему одну руку и левой перехватил другую, а правой, в которой был нож, коснулся красной метки на поясе — прозрачную одежку не проткнешь, придется бить в незащищенное горло. Шлем опустился, и Тея оглушило горькое изумление и гнев человека.
Виктор извивался, пытаясь вырваться, и Тей опять удивился, на этот раз тому, сколько силы еще осталось в этом измученном теле. Один-единственный удар ножа — и страдания кончатся; неужели он сам не понимает? Зачем отбиваться, ведь он все равно умрет? Волк бешеный, да откуда же в нем столько ярости?!
Отпустив человека, Тей вскочил на ноги. Пусть мучается, если ему так хочется.
— Как хочешь. — сказал он неожиданно для самого себя и невольно отшатнулся. О звезда Тей, заговорить на чужом языке! Позор для Охотника.
Его низкий, с царапнувшей слух хрипотцой голос поразил Виктора не меньше, чем неожиданное желание убить. Разом лишившись сил, он тяжело, с присвистом дышал, вглядываясь в непроницаемое лицо. Киано откинул назад свои длинные спутанные волосы, убрал нож в искусно сделанные костяные ножны и, кажется, готов, был уйти.
— Кто ты? — снова, уже в который раз, спросил Виктор.
Тей промолчал. Нет, Охотник больше не унизится до чужого языка, человек не дождется. Ведь даже Эрику Тей ничего не сказал. Однако чужаку очень, очень плохо… что ж, Тей готов еще раз поступить так, как того требует Закон милосердия.
Он подобрал валявшийся на полу дезинтегратор, заткнул за пояс и, не сразу сообразив, как открыть сдвигающуюся в сторону дверь, вошел в одну из кают. Пожалуй, здесь на лежанке чужаку было бы лучше, чем на полу в коридоре; хотя он скоро начнет метаться в бреду и может упасть. Нет, пусть останется там. Но воды, если найдется, Тей ему принесет.
Он прошел в тесный закуток в дальнем углу каюты, и действительно, хоть и не без труда, сумел добыть воду. Тей набрал полную пригоршню, посмотрел, подумал — и принялся мыть руки. Наверное, человек не станет пить из таких грязных ладоней; Тей бы и сам не стал.
Когда охотник вновь появился на пороге, исцарапанные его руки были вымыты по локоть, на мокром лице остался лишь грязный потек, волосы тоже были мокрые на концах, и с них падали капли на разорванную безрукавку. Под дулом второго дезинтегратора, который Виктор получил от Кэта, Тей замер и медленно разжал ладони. Вода пролилась на пол.
Долгую минуту человек и киано, не мигая, смотрели друг на друга. Тей знал, что человек не хочет его убивать, и не боялся, он просто пытался решить, уйти ли сразу или все же попробовать еще раз напоить чужака.
— Господи, ну что ты за урод такой? — наконец проговорил Виктор, опуская оружие.
Охотник едва успел одуматься и прикусить язык. О звезда Тей, как легко могут вырваться чужие слова! Прочь, прочь отсюда — искать Эрика, заплатить свой долг.
У Виктора изумленно округлились глаза: в дверном проеме, где мгновение назад стоял странный пришелец, теперь было пусто.
— Благодарю, — сказал Кэт, когда официант принес десерт.
— У вас чудесная кухня, — добавила Анжелика. Разрумянившаяся от вина и удовольствия, с сияющими глазами, она была до того хороша, что даже ко всему привычный официант не удержался от восхищенной улыбки. С затаенной грустью Кэт наблюдал, как все больше чарует ее дорогой ресторан, как льстят откровенные взгляды покоренных мужчин. Все-таки альтау есть альтау — наверное, за эти три года, что они вместе, Анжелика соскучилась по праздникам своей веселой планеты.
— Ли, — в порыве необъяснимой тоски и нежности он накрыл ладонью ее узкую изящную руку. Он хотел сказать, что очень любит ее, но не успел — сияющие глаза жены вдруг потемнели и тревожно расширились.
— Оглянись, — проговорила она тихо.
Кэт обернулся, обшарил взглядом полутемный, уютный зал, где над каждым столиком висела почти незримая паутинка, обсыпанная светящимися каплями.
— Справа, у последнего окна, — подсказала Анжелика. — В самом углу.
И он увидел: две незнакомые женщины, одна из которых сидела к нему спиной, но Кэт мог бы поклясться, что никогда в жизни не видел этого вызывающе стриженного затылка, незнакомый мужчина средних лет — и Виктор. Веселый, чрезвычайно довольный Виктор что-то рассказывал, переводя взгляд от слушателя к слушателю, и те вдруг взорвались неуместно громким хохотом. Кэт был потрясен. Этого не может быть, Дел не может сидеть здесь, в компании каких-то неизвестных вульгарных девиц, просто не может, потому что всего час назад, когда они с Анжеликой уезжали, он оставался дома с Наташей. Что за наваждение?
— Это не Виктор, — сказала Анжелика. — Этот старше.
Да, в самом деле: если присмотреться, человек был старше Виктора Делано лет на пять-семь. Кэт отвернулся, задумчиво побарабанил пальцами по столу.
— Ничего удивительного, — сказал он наконец. — Если врачи способны изуродовать одного человека, то вполне могут изуродовать и двоих. Независимо друг от друга.
— Думаешь, он не имеет отношения к Виктору?
— Не знаю. Потолковать бы с ним в затишке.
— Хочешь, я поговорю?
— Нет.
— Но почему?
— Представь себе: сидит человек, никому худого не делает, с другом, с женщинами, вдруг подваливает к нему наглая девица и говорит: «А нельзя ли тебя, милый, на минуточку?». Что он подумает?
— Нет, это ты себе представь: сидит человек, никому худого не делает, с женой, видит двойника своего друга, а еще человека, который больше всего похож на опекуна… и ничего не хочет выяснить. Кэти,
