— Вот отличный мужской перстень, солидный, очень подойдет к вашему галстуку.
'Небось, и галстук не твой, — подумал Хайтин. — Вы, менты, любите ходить в конфискованном. И костюмчик не с твоего плеча. Он не купленный, а шитый. Кто же шьет на размер меньше? Эх, менты, менты, когда же вы, наконец, хоть немного поумнеете?
— Наверное, это для меня слишком дорого, — сказал молодой человек, глаза его зажглись при виде драгоценностей.
— Тогда могу предложить что-нибудь попроще. Сережки для. супруги...
— Я еще не женат.
— Значит, для девушки. Хотя рискованное это мероприятие: подарите, а она потом за вас замуж не выйдет. Визитер допил кофе и напомнил:
— Жду вашего звонка.
— Нет у меня камня, и не слыхал я о нем ничего.
Соломон Ильич проводил гостя до двери, распрощался и вернулся в комнату. Погасил свет, стал у окна.
Молодой человек вышел из подъезда, сел в «жигули» девятой модели и преспокойно укатил. Никто не поехал за ним следом.
«Никаких сомнений: менты с эфэсбэшниками подставу организовали, думают, кто-нибудь на их деньги клюнет. А парнишка-то у Тихона смышленый, раньше меня додумался».
И тут шальная мысль пронзила мозг Хайтина: а не предложить ли камень Гусовскому? К драгоценностям он не равнодушен, летает высоко, кому, как не ему, обладать камнем, достойным российского императора?
«Нет, — покачал он головой, — и Ефим Аркадьевич его не купит. Человек он осторожный, без лишних амбиций. Ему неприятности с властями не нужны».
Генерал Потапчук, заложив руки за спину и глядя себе под ноги, топтался на автобусной остановке. На часы не смотрел, понимая, что до встречи осталось минут семь. Он специально вышел из кабинета пораньше, чтобы хоть немного побыть на воздухе. Чувствовалась усталость. «Когда же, наконец, все это кончится!» — думал генерал, остановившись у киоска и рассматривая обложки журналов.
Глядя на него со стороны, вряд ли можно было предположить, что этот пожилой мужчина с седыми висками, бледным, изможденным лицом — генерал ФСБ. Да и сам генерал Потапчук, краем глаза поймав свое отражение в витрине, чертыхнулся. «Тень какая-то, а не человек», — подумал он сам о себе.
У киоска толпились подростки. Они покупали кроссворды, о чем-то оживленно спорили. Потапчук посмотрел на дорогу. Он чувствовал, что вот-вот должен появиться Сиверов. На какой машине приедет Глеб, генерал не знал, но то, что тот приедет на машине, было ясно, как дважды два.
Генерал стоял и смотрел на проносящиеся автомобили, на троллейбусы, медленно подъезжающие к остановке и выпускающие пассажиров. Его толкнули. Женщина с тяжелой сумкой в сером пальто-букле виновато взглянула на Потапчука:
— Извините, пожалуйста, — произнесла она, — я нечаянно. Я не хотела.
— Да ну что вы! — генерал взглянул на женщину и улыбнулся. Женщина тоже улыбнулась, поставила тяжеленную сумку к ногам.
— Книги везу, — сказала она. — Никогда не думала, что книги такие тяжелые. Вот, переезжаю. Тут подошел троллейбус. Женщина наклонилась к сумке.
— Давайте я вам помогу, — Потапчук молодцевато схватил сумку за ручки. Та действительно была тяжелая.
— Как это такая хрупкая женщина такую тяжесть поднимает?
Он донес сумку до троллейбуса, поставил в салон и успел выскочить. Женщина с благодарностью улыбнулась и помахала Потапчуку рукой.
«Симпатичная, — подумал он. — Наверное, преподаватель литературы, больно уж лицо интеллигентное».
Тут Потапчук вспомнил, зачем он на этой остановке. «Тойота» Глеба уже стояла, уткнувшись правым колесом в бордюр, дверца была приоткрыта. Потапчук сел на переднее сиденье.
— Добрый день, — сказал он, взглянув на сосредоточенное лицо Сиверова. Тот наивно, по-детски рассмеялся:
— А я видел, — сказал Глеб, — как генерал ФСБ дамочке тяжелую сумку помог в троллейбус занести.
— Все-то ты видишь, — в сердцах пробормотал генерал.
— Наверное, в сумке книги были.
— Откуда ты знаешь? — уже с недоверием, но абсолютно не враждебно взглянул на Глеба генерал.
— Ну а что еще может быть таким тяжелым, кроме бумаги? Не чугунные же болванки и не деньги в таких сумках перевозят!
— Ты, как всегда, прав, Глеб. Они поздоровались за руку. И тут троллейбус закрыл Глебу выезд.
— Вот так, — сказал Слепой, — придется ждать. А вы, наверное, спешите?
— Нет, не спешу, — сказал генерал. — Дай сигарету.
— Не надо, Федор Филиппович, в вашем возрасте курить и тяжести поднимать опасно.
— Сволочь ты, Сиверов! Что ты все о моем возрасте беспокоишься?
— Жалко вас, Федор Филиппович.
— Жалко у пчелки, — отрезал генерал, — а пчелка на елке.
— А елка в лесу, — сказал Глеб, — а лес далеко. И они оба рассмеялись. Глеб повернул ключ в замке зажигания, резко подал машину назад, объехал троллейбус.
— Ты мне такие задачки вечно задаешь, что у меня начинается головная боль.
— Ну, если бы не головная боль, Федор Филиппович, так я бы вас и не беспокоил. Все-таки я к пожилым людям отношусь с уважением, но служба, знаете ли, работа...
— Опять взялся подначивать старика?
— Ну вот, вы же сами говорите, что старик? Потапчук запустил руку во внутренний карман пиджака и подал Глебу диск:
— Держи, здесь все на Стаса Камнева, все, что я смог раздобыть. Здесь его личное дело, просмотришь и сразу же уничтожь. Все под грифом «Совершенно секретно», информация, закрытая даже для меня.
— Ясное дело, — сказал Глеб, как будто он уже знал эту информацию. — Куда вас, Федор Филиппович, подбросить?
— На Лубянку давай, — сказал генерал.
Пока они ехали, он подробно рассказал Сиверову о том, как ведутся поиски похищенного алмаза. Глеб не задал ни единого вопроса, словно судьба алмаза его абсолютно не занимала.
— И ты чтобы никуда не лез, понял? Обо всех своих шагах сообщай мне. В общем, держи меня в курсе, звони в любое время.
— Понял, — сказал Сиверов. — Именно так, товарищ генерал, я и буду поступать.
Потапчук скривился, понимая, что все его уговоры для Сиверова в данный момент абсолютно ничего не значат, что у того в голове уже существует какой-то план, по которому он и станет действовать, выполняя его пункт за пунктом, а генерал узнает о результатах, как всегда, в самый последний момент.
— Знаешь что, Сиверов, — сказал генерал, когда машина остановилась на Лубянской площади, — ты, пожалуйста, не придуривайся. Ты мне очень дорог.
— В прямом или переносном смысле, генерал? — спросил Глеб.
— Во всех смыслах. Дорог. Так что, пожалуйста, ради меня будь осторожен.
— Я всегда осторожен, стараюсь на рожон не лезть.
— Вот и правильно делаешь.
