все предшествовавшие ей дни и ночи, начиная с того черного дня, когда она осталась одна. Ирина ногой захлопнула за собой дверь и привалилась к ней спиной, чтобы несколько секунд постоять, переводя дыхание и приходя в себя. В замке торчал ключ – это была редкостная удача, оставалось только ухитриться повернуть его скованными за спиной руками. Ирина повернулась к замку спиной, нащупывая пальцами головку ключа.
Прямо перед ней стоял солидный и вместительный «Мерседес», по всей видимости, тот самый, на котором Волков намеревался перевезти ее к себе домой. Стекла в машине были тонированные, и Ирина не могла разобрать, есть ли кто-нибудь в салоне. Ей не давала покоя мысль о том, что блондинка с пистолетом могла не пойти наверх, а остаться здесь, в гараже.
Светлана и вправду была здесь, но не в машине, а за ней. Она вдруг возникла над передним капотом «Мерседеса», держа перед собой пистолет двумя руками, как героиня вестерна, и сказала сухим бесцветным голосом:
– Отойди от двери, сука.
Ирина сделала шаг в сторону, отчетливо понимая, что он может стать ее последним шагом, и дверь немедленно распахнулась с такой силой, словно за ней разорвалась граната. В гараж бомбой ворвался всклокоченный, потный и расхлюстанный Волков и резко остановился, мгновенно оценив ситуацию.
– Ага, – слегка задыхаясь, сказал он. – Беседуете?
– Чирикаем, – с холодной улыбкой подтвердила блондинка.
– Не возражаете, если я присоединюсь? – спросил голос из дальнего угла гаража.
Ирина обернулась на этот голос и почувствовала, что стремительно теряет сознание.
Подбегая к дому, Глеб увидел, как ему навстречу распахнулась входная дверь, и на пороге возник вооруженный тяжелым ТТ Аркадий – закадычный друг и коллега по котельной, истребитель журналистов и хранитель стратегических запасов огнестрельного оружия и взрывчатых веществ. Друг Аркадий был настроен очень решительно, его ТТ глухо гавкнул на Глеба и выплюнул бледный язычок пламени. Пуля чиркнула о бетон дорожки, выбив облачко белесой цементной пыли. Мелкие крошки бетона веером брызнули в стороны, ударив Глеба по ногам, и он, не дожидаясь второго выстрела, пальнул в ответ. Аркадий покачнулся, обхватил руками дверной косяк и медленно съехал по нему вниз. Здесь он трудно перевернулся, садясь к косяку спиной, и выстрелил еще раз. Сил на то, чтобы поднять руку, у него уже не осталось, и его вторая пуля с визгом полоснула по каменным плитам крыльца в каком-нибудь метре от его ног. Отдача опрокинула его на спину, он выронил пистолет и медленно, почти торжественно вытянулся во всю длину, избавив Глеба от необходимости тратить на него второй патрон.
Время снова послушно замедлилось, позволяя Глебу тенью скользить между секундами. Позади утробно ворчало и потрескивало пожиравшее автомобиль пламя, в воздухе плавали хлопья и нити черной копоти, на крыльце хрипел, отходя, и все никак не мог отойти похожий на подстреленного разбойника Аркадий с испачканной чем-то ярко-алым смоляной бородой, а над всем этим ярко и весело сверкало с чистого неба весеннее солнце.
Слева от двери зазвенело и посыпалось наружу оконное стекло. Осколки еще падали, сверкающим водопадом скользя по кирпичной стене, а Слепой уже прыгнул в сторону, и длинная автоматная очередь бесполезно ударила в светлый бетон дорожки, пробежала по нему, оставляя цепочку неглубоких выбоин, и иссякла. Автоматчик понял наконец, что промазал, и прервался, чтобы скорректировать прицел.
Глеб швырнул в окно одну из своих гранат, швырнул, как тогда, в пыльных чужих горах, с задержкой, по высокой навесной дуге, и «лимонка» послушно полетела именно так, как он хотел, и взорвалась в полуметре от пола комнаты, в которой засел автоматчик.
Из окна рвануло дымом, оттуда, крутясь, полетели какие-то темные клочья, куски разнесенных в щепу оконных рам, и стало тихо, только негромко барабанил по земле продолжавший сыпаться с неба мелкий мусор.
«Где же менты? – подумал Глеб, вставая и отряхивая колени. – Тут такое во всех отношениях громкое дело, а они что-то не торопятся. Штурм унд дранг, пальба, взрывы, а этих бездельников нет как нет.»
Из дома больше не стреляли – то ли боевой пыл защитников иссяк, то ли там просто больше никого не было. «Ерунда, – подумал Глеб, – где же им еще быть?»
Он вошел в дом и, держа пистолет наготове, принялся обшаривать комнаты, пустые и, несмотря на то что вся роскошная обстановка оставалась на своих местах, уже производившие впечатление покинутости. На первом этаже не было никого, если не считать превратившегося в груду истерзанного мяса и окровавленного тряпья автоматчика. Бесшумно ступая, Слепой взбежал по лестнице и приступил к осмотру второго этажа, с каждой минутой все более убеждаясь в том, что даром теряет драгоценное время.
Впрочем, вскоре он убедился в обратном: в роскошной, похожей на стойло в дорогом борделе спальне Волкова в него кто-то пальнул прямо сквозь полупрозрачную бордовую ткань балдахина. Пуля раскаленным рашпилем прошлась по левому боку, и Глеб не целясь выстрелил в балдахин.
Под балдахином завизжали – пронзительно, по-бабьи. Слепой одним прыжком пересек спальню и с треском сорвал полупрозрачную тряпку, провонявшую духами и марихуаной. На огромной кровати сидела, поджав под себя ноги, рыжая Алена, одной рукой держась за расцарапанную щеку, а другой пытаясь навести на Глеба тускло-черный «браунинг». Глаза у нее были большие, круглые и совершенно бессмысленные от ужаса, а ствол пистолета ходил ходуном. Из одежды на ней была только микроскопическая шелковая комбинация, при других обстоятельствах выглядевшая бы весьма призывно, но обстоятельства были таковы, каковы они были, и Глеб, наплевав на галантность и не обращая никакого внимания на «браунинг», отвесил ей тяжелую оплеуху по здоровой щеке.
Пистолет, крутясь на гладком паркете, улетел под комод, а Алена, коротко вскрикнув, повалилась на бок: оплеуха получилась увесистой.
Здесь все было предельно ясно: в отличие от своей старшей подруги, Алена явно была готова сотрудничать. Для верности Глеб упер ей в лоб холодный ствол пистолета и слегка надавил, впечатывая сталь в нежную, без единой морщинки кожу.
– Говори, – сказал он, – или я тебя трахну этой штукой. Диаметр у нее так себе, зато эякуляция такая, что мозги через макушку полетят. Ну?!
Алена зажмурилась и тоненько заскулила. По щекам ее заструились черные ручейки туши, мгновенно превратив миловидную физиономию в рекламу фильма ужасов.
– Что.., говорить? – всхлипывая, проскулила она.
– Не валяй дурака, – сдерживаясь, сказал Глеб. – Где женщина, которая вчера приходила к Волкову? Где Волков? Считаю до трех. Раз…
– Не на-а-а… – взмолилась Алена, еще крепче зажмуривая глаза, из которых уже не текло, а прямо- таки лило, как из сорванного крана.
– Ну?! – с нажимом сказал Глеб.
– Они в церкви, – прорыдала Алена. – Теперь Учитель меня убьет…
– Не убьет, – сказал Глеб, убирая пистолет. – Теперь вот что. Оденься и жди ментов. Когда приедут, скажешь, что ворвались трое в масках, забрали деньги и ушли. Скажешь, уехали на джипе с московскими номерами. Запомнила?
Алена кивнула, не открывая глаз.
– Скажешь про меня хоть слово, вернусь и сделаю как обещал, – закончил Глеб. – Все, будь здорова.
Спустившись вниз, он услышал отдаленное завывание сирены. Быстро сориентировавшись, Глеб бросился в кухню, распахнул окно и выпрыгнул на задний двор. Ему даже не пришлось перелезать через забор: в нем обнаружилась запертая на примитивную задвижку калитка, открыв которую он оказался на заросшем кустарником берегу Крапивки. Аккуратно прикрыв калитку, Слепой берегом, задами, продираясь сквозь кусты, с ходу перескакивая через какие-то гнилые заборы и топча недавно засеянные охочими до натурального хозяйства гражданами грядки, устремился к молитвенному дому, крыша которого причудливо изломанным силуэтом торчала в отдалении, возвышаясь над поселком.
Дважды провалившись в какие-то ямы, разодрав новый пиджак и безнадежно загубив брюки, он
