Там он усадил ее в кресло и налил ей чашку чая.
– Ну, рассказывайте, что стряслось?
– Это все глупости, Игорь Николаевич, просто глупости. Я сама себе вбила в голову. Это, наверное, от напряжения. Все сейчас нервничают.
– Нервничать нам нельзя. Через два дня операция, может, самый ответственный момент в жизни.
– Да я знаю, знаю. У меня что-то дома… Дочка пропала.
– Как это пропала? Машенька уже вполне взрослая, куда она могла пропасть?
– Я звоню, звоню, а ее нет. Попросила соседку, та пошла, подергала дверь.
Квартира закрыта на замки, и никто не отвечает, – Ба! А я думал, что-нибудь серьезное. Вы так побледнели… – Чего уж серьезнее!
– Может, пошла к подругам, ведь еще довольно рано, всего лишь восемь часов. Так что вернется, не волнуйтесь.
Еще минут десять доктор и его ассистентка разговаривали вроде бы ни о чем. Постепенно к Екатерине Каштановой вернулось спокойствие, паузы в разговоре стали длиннее. И доктор, не выдержав, придвинул к ней телефон.
– Звоните. Может, уже появилась ваша попрыгунья.
Екатерина дрожащими пальцами пробежалась по кнопкам, сняла трубку.
Ответом ей были длинные гудки, такие громкие, что их слышал даже доктор.
– Вот видите, Игорь Николаевич, ее нет.
– Появится, не волнуйтесь. Пока доедете, она уже будет дома, я уверен.
Это же дети, чего вы хотите! У них свои проблемы. А может, она играла, а потом взяла и уснула.
– Да нет, что вы! Она никогда не ложится так рано, тем более когда меня нет дома. Она, как правило, дожидается моего возвращения, мы с ней разговариваем, я ей что-нибудь читаю, и только после этого она засыпает.
– Екатерина, вы же знаете, что правил без исключений не бывает. Вот и сейчас произошло какое- нибудь исключение.
– Дай Бог, дай Бог, – покачала головой Каштанова, уловив в голосе доктора волнение. – Так можно мне пойти домой?
– А чего вы до сих пор сидите?
– Вы же сами просили меня задержаться, перевести вам статью.
– Забудьте о статьях, бегите домой и успокойтесь.
Через четверть часа взволнованная Каштанова выходила из дверей клиники.
На крыльце ее встретил полковник Руднев.
– Екатерина Евгеньевна, добрый вечер, – вежливо поприветствовал молодую женщину Руднев.
Та торопливо кивнула ему в ответ.
– Куда вы так спешите?
– У меня нет времени, я тороплюсь.
– Тогда давайте, я вас подвезу.
Екатерина хотела отказаться, но полковник Руднев взял ее под руку и подвел к машине. Каштанова забралась в темный салон, Руднев сел рядом и щелкнул пальцами. Машина медленно покатилась с территории, останавливаясь несколько раз, чтобы вооруженные люди могли проверить документы.
Наконец черная «волга» с многочисленными антеннами выехала за территорию ЦКБ.
– Так куда вы так спешите? – продолжил разговор полковник Руднев.
– Домой, – Каштанова напрочь забыла имя-отчество этого важного человека из охраны президента.
И Руднев это понял.
– Меня зовут Аркадий Борисович.
– Извините, я забыла. Это от волнения. Знаете ли, бывает… Что-то с дочкой случилось, – сказала Каштанова, глядя на мелькающие огни за стеклами автомобиля.
Полковник пожал плечами, вынул из кармана портсигар и предложил ей закурить.
– Нет, что вы, я не курю. Только в исключительных случаях, после тяжелой операции, а так – нет.
– Но ведь сейчас вы волнуетесь, Екатерина Евгеньевна?
Каштанова кивнула и взяла сигарету. Полковник щелкнул зажигалкой, но женщина долго не могла попасть кончиком сигареты в пляшущий огонек. Наконец она прикурила, затянулась и тут же закашлялась. На тонких губах полковника появилась немного презрительная и высокомерная улыбка, больше похожая на ухмылку.
– Нет, я не буду курить, – ища глазами ручку стеклоподъемника, произнесла Каштанова.
Руднев забрал сигарету из ее дрожащих пальцев и загасил в пепельнице.
– Знаете что, Екатерина Евгеньевна, ваша дочь у меня. Она в надежном месте и в полной безопасности. Так что не волнуйтесь.
– У вас? Почему она у вас? Почему вы не сказали мне об этом сразу?
– Не сказал? Сказал… Не спешите, все по порядку.
За черной «волгой» полковника Руднева следовала еще одна машина с его людьми.
Екатерину Каштанову начало знобить. Но Руднев не обратил на это внимание, он смотрел на женщину немигающим взглядом.
– Скажите, Екатерина Евгеньевна, вы очень дорожите жизнью своей дочери?
– Почему вы про это спрашиваете?! – вырвалось у Каштановой.
– Если вы не сделаете того, о чем я вас попрошу, то вашей дочери… – Как?! Что?! – вскрикнула Каштанова.
– Ее не будет, – твердо и жестко закончил полковник Руднев.
Екатерине показалось, что она видит кошмарный сон. От ужаса она не могла ни шевельнуться, ни произнести ни звука.
– Чего вы от меня хотите? – наконец спросила Каштанова.
– Немного, Екатерина Евгеньевна. Вы должны оказать одну услугу – очень маленькую услугу. Накануне операции, в которой вы будете участвовать, я передам вам ампулу… Каштанова вздрогнула.
– Что я должна сделать?!
– Не спешите, не спешите, Екатерина Евгеньевна, тогда же все и объясню.
Сейчас мы приедем к вам домой, вы позвоните учительнице, скажете, что несколько дней вашей Маши в школе не будет. Скажете, у нее болит горло или что-нибудь в этом роде.
– Да-да, хорошо, – закивала Екатерина, понимая, что сейчас спорить бессмысленно. Она и не в силах была спорить, она не смогла бы даже расплакаться: весь ее организм, все ее тело находились в оцепенении.
Руднев помог ей выйти из машины, подвел к лифту, сам нажал кнопку, прекрасно зная, на какой этаж надо ехать. Ведь несколько часов тому назад он уже побывал в квартире Каштановой, когда забирал девочку.
Войдя в прихожую, Руднев помог Каштановой снять плащ, усадил ее в кресло.
– Екатерина Евгеньевна, я человек серьезный и привык выполнять то, что обещал. Ваша дочь в безопасности.
– Я не верю, – прошептала женщина.
– Ну что ж, это можно легко доказать.
В руке полковника появился телефон, который он извлек из кармана своего серого длинного плаща. Указательный палец быстро нажал несколько кнопок.
Телефон пискнул.
– Это я, – сказал Руднев. – Где ребенок? Сидит у телевизора? Дайте девочке трубку, – Руднев протянул телефон Каштановой. – Можете поговорить с дочерью.
– Маша! Машенька! Ты меня слышишь, доченька?! – надрывно выкрикнула Екатерина в трубку.
