Распрощавшись с аль-Фаттахом, Халид сунул телефон обратно в нагрудный карман, надел наушники, до предела увеличил громкость музыки и, дымя сигаретой, с огромным удовольствием вернулся к работе. Его никто не беспокоил в течение примерно пятнадцати минут.
Затем дверь кабинета у него за спиной медленно распахнулась. На пороге возник один из охранников. Вместо подноса с кофе или вечерней газеты в руках у него почему-то был пистолет-пулемет 'Ингрэм' с магазином на тридцать патронов, откидным прикладом и толстым глушителем. Некоторое время он стоял неподвижно, уставившись в спину бен Вазира невидящим взглядом, как будто пытаясь припомнить, зачем он сюда явился. Халид продолжал работать, ничего не замечая; музыка у него в наушниках грохотала так, что голос Пола Маккартни был отчетливо слышен даже снаружи, в комнате.
Охранник сделал короткий, неуверенный шаг вперед. Его качнуло, из уголка рта показалась и сразу же устремилась вниз по подбородку темная струйка крови. Охранник открыл рот, будто собираясь что-то сказать, на вместо слов изо рта потоком хлынула густая яркая кровь, и он молча повалился на застеленный пушистым персидским ковром пол.
Халид бен Вазир продолжал работать над созданием компьютерного вируса-убийцы, которому уже решил дать имя своего приятеля аль-Фаттаха. Он работал увлеченно, не подозревая, что уже вступил в заключительную фазу своей жизни, которая обещала стать самой короткой и мучительной.
В кабинет вошел Глеб Сиверов. Слепой остановился в дверях, с недоверием глядя в спину человека, который, как ни в чем не бывало, продолжал работать во взятом штурмом, заваленном трупами доме. Затем нацеленный в затылок бен Вазиру пистолет медленно опустился. Сиверов покачал головой, подумав, что творческие люди повсюду одинаковы, и, переступив через распростертое на пропитанном кровью ковре тело, шагнул вперед.
Глава 11
Черный 'БМВ' мчался по автобану, прожигая ночь яркими лучами мощных галогенных фар. В салоне, тускло освещенном лишь отблесками приборов, бормотало радио. Диктор, захлебываясь от возбуждения, говорил о густом облаке черного дыма, затянувшем небо над Лондоном, о героических, но пока безуспешных попытках пожарных приблизиться к бушующему пламени, перечислял версии и тут же их опровергал, ссылаясь на данные из официальных источников. Он так старательно нагнетал атмосферу ужаса, словно ему платила непосредственно 'Аль-Каида', и Фарух аль-Фаттах, выжимая из машины почти все, на что она была способна, презрительно улыбался: так смаковать беду своего собственного народа мог только неверный, готовый за деньги продать в рабство родную мать.
Затем по радио пошла реклама, и аль-Фаттах, пренебрежительно скривившись, выключил приемник. В наступившей тишине стало слышно, как ровно и мощно гудит под капотом отличный немецкий мотор и как шуршат, ударяясь о ветровое стекло, редкие сухие снежинки. Аль-Фаттах ненавидел зиму и не понимал, для чего она нужна, – ну разве что затем, чтобы покарать неверных и сделать их жалкое существование еще более жалким, а нефть, которую они покупают у арабских шейхов, еще более необходимой, а следовательно, дорогой. С этой точки зрения с существованием на свете такого неприятного явления, как зима, можно было хоть как-то примириться, но полюбить ее аль-Фаттаха не смог бы заставить даже сам пророк Мухаммед.
Беспокойство, без всякой видимой причины внезапно и необъяснимо охватившее араба несколько минут назад, немного улеглось после разговора с Халидом, но только немного. Что-то было не так. Аль- Фаттах привык доверять своей интуиции, а в данный момент она подсказывала, что он где-то допустил ошибку, которая может дорого обойтись.
Внимательно следя за дорогой, он попытался восстановить в памяти события последних дней – все, сколько их было, до мельчайших подробностей. Поездка в Англию прошла без единого прокола, в этом он был уверен. Сбой произошел раньше – в ту ночь, когда кто-то выследил его в Вене и сел ему на хвост возле дома Пауля Шнайдера. Тот, кто пытался проследить за аль-Фаттахом, оказался на удивление ловким парнем, и окончательно избавиться от него удалось только на следующий день. Удалось ли? Исполнитель доложил, что серый прокатный 'сааб' взорвался на ходу вместе с водителем и пассажиркой. Машина точно была та самая, но вот насчет водителя можно было сомневаться. Никто не видел этого человека в лицо, и где гарантии, что там, на дороге, погиб именно он? И вообще, кто он такой, откуда взялся? Каким образом сумел вычислить этого идиота Шнайдера, какими угрозами заставил его говорить?
Ход событий, увы, указывал на то, что аль-Фаттаху приходится иметь дело с настоящим профессионалом. А хоронить профессионала, не увидев собственными глазами его труп, это очень сомнительное дело. Американцы, например, на весь мир объявили о том, что похоронили Фаруха аль- Фаттаха, но он не стал мертвее оттого, что им нравилось считать его мертвым...
Получалось, что этот неведомый противник с одинаковой степенью вероятности мог быть как мертвым, так и живым. А раз так, то мучившая Фаруха тревога была вполне объяснима. Пожалуй, не стоило ему улетать в Лондон, оставляя без присмотра блаженного Халида с его компьютером. Ведь незнакомец из Вены видел не только самого Фаруха, но и его машину с номерными знаками, выданными полицией Зальцбурга. И если он до сих пор был жив...
Черный 'БМВ' мчался по шоссе, как ураган, но арабу казалось, что машина едва ползет. Он еще увеличил скорость, но тут же почувствовал, что может не справиться с управлением, и сбросил газ. Смерти он не боялся, но зачем же умирать без всякой пользы для дела?
Снова вынув из подставки на приборной панели мобильный телефон, Фарух позвонил Хасану, который в его отсутствие отвечал за безопасность бен Вазира. Охранник ответил на вызов сразу и заверил его, что все в полном порядке. Он был хорошим воином – опытным, в меру храбрым, осторожным и очень неглупым, – и его спокойный, уверенный тон немного успокоил аль-Фаттаха. Тем не менее он велел своему заместителю быть начеку и усилить бдительность. С гораздо большим удовольствием он приказал бы удвоить и даже утроить караулы, но это, увы, было невозможно: помимо него самого и Халида, в доме находилось всего пятеро охранников, и даже это мизерное количество служило источником постоянного недовольства бен Вазира и пристального внимания зальцбургской полиции, не без оснований видевшей в каждом арабе потенциального террориста-смертника.
Взгляд аль-Фаттаха на мгновение остановился на четках, висевших на зеркале заднего вида. Прощаясь с Хасаном, он подумал, что было бы очень неплохо по-настоящему верить в силу искренней молитвы. Неизвестно, насколько даже самая горячая молитва помогла бы ему решить возникшую проблему, но зато, помолившись, он, быть может, почувствовал бы себя спокойнее...
Беспокойство Фаруха аль-Фаттаха возросло бы многократно, знай он, что через полторы минуты после окончания телефонного разговора его ближайший помощник Хасан был убит выстрелом в сердце. Пока аль-Фаттах раздумывал, какие меры по обеспечению безопасности ему следует принять сразу же по приезде, в доме, который он должен был охранять, звучали приглушенные хлопки выстрелов, и после каждого один из его людей падал мертвым. Это были надежные, проверенные люди, прошедшие рука об руку со своим командиром множество горячих точек, начиная с далекого, полузабытого Йемена, и кое-кто из них даже успевал перед смертью спустить курок. Пули коверкали штукатурку, разбивали драгоценные вазы и дырявили приобретенные на аукционах полотна старых мастеров. У лестницы, ведущей на второй этаж, завязался настоящий бой; пороховой дым слоями плавал в ярко освещенном коридоре, на пушистом ковре поблескивали медью россыпи стреляных гильз. Укрываясь за исковерканными свинцом перилами, двое оставшихся в живых охранников вели беглый огонь по мелькавшей в коридоре стремительной тени, и тень стреляла в ответ – стреляла так метко, что в сердцах отважных воинов поселился холодный страх неотвратимо надвигающейся смерти.
К тому моменту, как аль-Фаттах увидел впереди приближающиеся огни городской окраины, перестрелка уже закончилась. Последний защитник дома с тремя пулями в легких вошел в кабинет Халида, чтобы предупредить его об опасности, и, не замеченный хозяином, упал на пороге, захлебнувшись собственной кровью. Когда аль-Фаттах остановился на светофоре, с головой ушедший в разработку нового компьютерного вируса-убийцы Халид бен Вазир вскрикнул от боли и неожиданности, почувствовав, как в шею ему вонзилась холодная игла шприца. Он попытался вырваться, но крепкая рука в черной кожаной
