захватил со стола в кухне сигареты и зажигалку и, перед тем как выйти из дома, окинул взглядом свое отражение в зеркальной дверце платяного шкафа. В мутноватом старом зеркале отражался высокий и широкоплечий, одетый с иголочки и причесанный по последней моде мужчина в самом расцвете сил, с некрасивым, но мужественным лицом – одним из тех неброских, но значительных лиц, которые так нравятся женщинам. Его можно было принять за опытного биржевого маклера, бизнесмена и даже за банкира – за кого угодно, только не за ночного сторожа в каком-нибудь дорогом шалмане или казино. Твердое выражение слегка прищуренных глаз и едва заметная белая полоска старого шрама над левой бровью могли принадлежать офицеру спецслужб, отошедшему от дел спортсмену, которому повезло попасть в струю и обеспечить себе безбедное существование, или владельцу частного охранного предприятия… Вот именно, владельцу, а не соискателю должности младшего помощника старшего вышибалы! Даже самому себе Юрий Филатов гораздо больше напоминал потенциального клиента ЧОПа «Кираса», чем его рядового сотрудника.
'Зря, наверное, я так вырядился, – подумал он. – Павлин павлином, только шляпы не хватает, а туда же – в охранники… А с другой стороны, Бондарь ясно сказал: костюмчик по классу 'А' и чтобы никаких джинсов, никаких кроссовок. И потом, возраст ведь все равно ни под какими джинсами не спрячешь. Вот в этом, наверное, и дело – в возрасте. Какой из меня к дьяволу охранник!
Скучно ведь это, если разобраться, и заниматься этим делом можно только ради денег – чтобы, значит, с голодухи копыта не отстрелить. Мне голод не грозит, так какого дьявола, спрашивается, я там потерял?.. Ох, и попрут меня оттуда! Взашей попрут, хоть ты и вовсе никуда не ходи. Но пойти все-таки надо. Бондарь уже обо всем договорился, да и я обещал быть как штык. Попрут так попрут – пошлю их всех куда подальше да и пойду себе весь в белом. А Валеру подводить не стоит. Схожу.
Какое ни есть, а все-таки приключение…'
Он спустился вниз. Его машина, пятилетняя «Вольво» неброского серого цвета, ночевала во дворе у подъезда.
Странное дело, но до сих пор на нее никто не покушался, хотя местечко здесь было глухое, укромное – в самый раз для того, чтобы не спеша распатронить брошенную богатым лохом без присмотра дорогую телегу. Садясь за руль, Юрий подумал, что это, должно быть, неспроста.
«Все-таки иметь приятелей не так уж плохо, – решил он, – даже таких бестолковых и запойных, как Серега Веригин. Я знаюсь с ним, а он знается со всей окрестной шпаной, так что вся она, шпана окрестная, в курсе, что со мной шутить не стоит».
Водить машину он любил, особенно такую, как эта, – удобную, послушную, надежную и скоростную, – и особенно по утрам, когда транспортный поток на московских улицах еще не достиг обычной, сводящей с ума плотности и суматошности. 'Адреналинчик, – насмешливо думал он, разгоняя автомобиль до ста километров в час и проскакивая перекресток на желтый сигнал светофора, – вот чего вам не хватает, уважаемый Юрий Алексеевич. Вот зачем вы, почтеннейший, тащитесь через весь город в какую-то подозрительную шарашку наниматься ночным сторожем. Занялись бы дайвингом, что ли.
При ваших бабках это развлечение будет в самый раз Или скайдайвингом – там вместо акваланга парашют, как раз по вашей военно-учетной специальности. Существует еще такой вид спорта, как прыжки с парашютом с неподвижных объектов – очень, говорят, опасное развлечение, и тоже недешевое. Или те же автогонки – и адреналин гуляет, и денежки капают… Чем не жизнь?
Только все это суррогаты вроде бойцовского клуба, ими душу не обманешь. Ей, душе, подавай натуральный продукт, она к заменителям не привыкла'.
Путь до дома, в котором жил Бондарев, был недалек, ехал Юрий быстро, так что сделать окончательный вывод из своих невеселых размышлений он не успел – не хватило времени. Высматривая номера домов, он свернул во двор и сразу же остановился. Внутридворовый проезд был наглухо перегорожен кавалькадой из трех автомобилей и окружившей их толпой, довольно редкой по случаю раннего часа и рабочего дня. Выработанный годами рефлекс, повелевавший держаться как можно дальше от милиции, сработал и сейчас.
Красно-белая «газель» медицинской службы, посверкивая синими проблесковыми маячками и выплевывая из выхлопной трубы облачка белого пара, ерзала из стороны в сторону, пытаясь выбраться из затора. Помимо «скорой помощи» здесь стояли сине-белый, сто раз перекрашенный и отрихтованный милицейский «уазик» и еще одна «газель», баклажанная, с затонированными до непрозрачности стеклами и выписанной белыми буквами надписью:
«Технологическая». Возле подъезда торчала парочка скучающих сержантов, обремененных бронежилетами и укороченными милицейскими автоматами – передовой заслон, призванный удержать любопытных аборигенов на приличном расстоянии.
Картина была до отвращения знакомая: «скорая помощь», вероятнее всего, была никакой не «скорой помощью», а обыкновенной перевозкой, предназначенной для транспортировки в морг клиентов, которым медицина уже не в силах помочь; фиолетовый кузов «технологического» микроавтобуса скрывал в своих прокуренных недрах работников прокуратуры, криминалистов с их оборудованием, медицинских экспертов – словом, следственную группу; что же до ментовского «уазика», то он был именно тем, чем казался, то есть ментовским «уазиком», и ничем больше.
Судя по маневрам, осуществляемым перевозкой, клиент уже лежал в ее кузове, однако, как ни странно, зеваки не спешили расходиться: вытягивая шеи, они с любопытством прислушивались к доносившимся из подъезда звукам и нетерпеливо переминались с ноги на ногу, явно ожидая продолжения бесплатного спектакля. Глядя на них, Юрий брезгливо поморщился: конечно, все люди в принципе одинаковы, но соотечественники все же бывают порой какими-то.., более одинаковыми, что ли. Вот так посмотришь-посмотришь на них, а потом плюнешь, махнешь на все рукой и купишь себе клочок суши где- нибудь в Тихом океане, куда уже лет двести не ступала нога человека. А к клочку суши прикупишь еще и крупнокалиберный пулемет – чтобы, значит, эта самая нога не ступала туда и впредь…
'Однако что же это они не расходятся? – подумал Юрий, закуривая сигарету. – Неужели там, в подъезде, кого-то вяжут по горячим следам? Да непохоже как будто. Задержание по горячим следам обычно происходит до прибытия экспертов, и делают это сержанты из ППС…
Черт, как все не вовремя!'
Тут до него мало-помалу дошло, что дом, возле которого собралась толпа, и есть тот самый, который ему нужен. Где-то здесь жил Валерий Бондарев – завтракал, наверное, или просто курил, стоя у окна и наблюдая за тоскливой суетой во дворе. Ему, как и Юрию, было не впервой видеть трупы, и все это копошение вряд ли вызвало у него интерес – одну только тоску, раздражение да еще, может быть, жалость в том случае, если он был знаком с покойным. А может быть, и не жалость, а, наоборот, удовольствие. Может, покойный был редкостной сволочью, и Бондарь сто раз желал ему сдохнуть – и мысленно желал, и вслух, прямо в поросячьи его гляделки.
Желал-желал, а потом взял и помог – отвернул тупую башку голыми руками, и весь разговор…
«Эй, эй, – мысленно прикрикнул на себя Юрий, – Тпру, родимый! Куда тебя занесло! Тьфу, тьфу, тьфу, пронеси, Господи! Оно, конечно, если менты там, внутри, пытаются повязать Бондаря, тогда понятно, почему народ не расходится. Бондаря вязать – дело затяжное, и не всякому оно по плечу. Да ну, чепуха! Солдат ребенка не обидит. Что он, с ума сошел? Здесь ведь все-таки не Ичкерия, и он это должен понимать…»
Однако беспокойство, закравшись в душу, не думало уходить. Юрий припомнил номер квартиры Бондарева – тридцатый – и произвел в уме нехитрый подсчет, исходя из того, что в стандартных хрущевских пятиэтажках на лестничную площадку, как правило, выходят двери четырех квартир. Получив результат, он не захотел ему верить и посчитал снова. Увы, сколько ни пересчитывай, получалось одно и то же: квартира Бондарева располагалась именно в том подъезде, возле которого толпился народ.
«Спокойно, – сказал себе Юрий, – не надо раньше времени поднимать пыль до неба. В подъезде двадцать квартир, так что суетиться действительно рано. Бондарь, по идее, только что вернулся с суточного дежурства, ему не до дебошей и драк с летальным исходом».
Он вышел из машины, запер центральный замок и не спеша двинулся к подъезду по сухому пыльному асфальту с узкими черными наледями, прятавшимися по краям, в тени бордюров. По дороге ему пришлось остановиться и отойти в сторонку, пропуская перевозку, которой наконец-то удалось вырваться на оперативный простор и даже развернуться на узком асфальтовом пятачке перед подъездом. Проезжая
