Толпа опять взревела. В кругу уже дралась следующая пара. Двухметровый верзила с загорелым торсом пляжного Геракла и тяжелой, синей от проступающей щетины челюстью нового русского жестоко метелил субтильного с виду блондинчика. Блондинчик близоруко щурился, прижимал подбородок к цыплячьей груди и по-боксерски прикрывал голову локтями. Геракл избивал его размеренно и тяжело, как молотобоец – правой-левой, левой-правой, – иногда пуская в ход ноги. Исход схватки казался предрешенным, но Адреналин знал, что это далеко не так. Геракла он видел впервые, а вот его противника знал очень хорошо, видел его в деле и не раз получал от него на орехи. Со стороны могло показаться, что в кругу происходит убийство; стоявший рядом с Адреналином подполковник профессионально навострил уши и затаил дыхание, но тут верзила ударил с разворота, вложив в эту чудовищную плюху весь свой вес, и все волшебным образом переменилось.
Блондинчик нырнул под удар и коротко, без замаха врезал Гераклу по почкам. Геракл скособочился, открылся, и на него обрушился град молниеносных ударов, сопровождаемых восторженным ревом зрителей. Впечатление было такое, словно мускулистого гиганта с завидной точностью обстреливали из крупнокалиберного пулемета. Подполковник, явно знавший толк в такого рода делах, восхищенно вздохнул.
– Внешность обманчива, – перекрикивая гам, сообщил ему Адреналин. – Здесь любой мозгляк за полгода превращается в классного бойца. Перед лицом настоящей опасности человек мигом делается жестким, как дерево, и быстрым, как змея. Смотри, это настоящая жизнь!
Геракл уже не нападал, да и его попытки защищаться выглядели неуклюжими и запоздалыми. Он получил мощный удар под ложечку, сложился пополам и опрокинулся на спину, когда колено противника с хрустом врезалось в середину его лица. Блондинчик коршуном спикировал на него сверху, припал на одно колено и занес над головой кулак для последнего удара, но передумал: пляжный атлет был готов. Он дважды пытался встать и дважды валился на бок под одобрительные выкрики зрителей; после третьей неудачной попытки его подхватили под руки и волоком вытащили из круга. Блондинчик рассеянно размазал по лицу капавшую из разбитого носа кровь и втиснулся в толпу. Кто-то протянул ему очки с толстыми, как бутылочные донышки, стеклами, и он немедленно водрузил их на переносицу, сразу приобретя безобидный и даже жалкий вид интеллигента, которого в подъезде побили хулиганы.
– Лихо, – воспользовавшись коротким затишьем, сказал подполковник. – Здорово! Начинаешь чувствовать себя человеком. Кто это придумал, ты?
Адреналин подозрительно покосился на него, немного подумал, но потом, как всегда, выбрав из двух зол то, которое казалось наибольшим, сказал:
– В общем, да. И скажу тебе как подполковнику милиции: я с этого не имею никакого навара. И никто не имеет. Тут все чисто.
– А мне плевать, – сказал подполковник. – Ты сам сказал: здесь все равны. Или соврал?
– Нет, – совершенно искренне ответил Адреналин, – не соврал.
И понеслось.
Пара сменялась парой; старые кровавые пятна на бетонном полу уже было не отличить от новых; желтые лампочки плавали в сером сигаретном дыму и липких испарениях разгоряченных, обильно потеющих тел; висевший под потолком смрадный туман колыхался от рева; на грязном бетоне копошились покрытые синяками и ссадинами, перепачканные, мокро поблескивающие тела, нанося друг другу удары, выкручивая, выламывая, удушая, бодаясь и царапаясь. В углу кого-то тяжко рвало желчью пополам с кровью; кто-то никак не приходил в себя после нокаута, и его, кое-как одев, поволокли вон, чтобы аккуратно подбросить в людное место, где какая-нибудь сердобольная бабенка непременно вызовет 'скорую'. Адреналин еще дважды очертя голову кидался в драку, и оба раза его побили, причем второй раз это сделал Зимин – как всегда, быстро, аккуратно и очень жестко. Три поражения за один вечер нисколько не огорчили Адреналина. Просто сегодня был не его день, ну и что из этого? Здесь, как на Олимпийских Играх, главное не победа, а участие...
Потом наступила пауза, и в этой паузе Зимин, привычно кривя тонкий рот и между делом массируя ушибленную диафрагму, негромко объявил: – Стенка на стенку, господа.
Господа, словно только того и ждали, быстро и без суеты выстроились в две шеренги, развернутые друг к другу лицом. Даже новички сразу поняли, о чем речь – не то догадались, не то попросту были информированы о здешних порядках. Адреналин встал в ряд со всеми, привычно поводя плечами и шаря взглядом по шеренге противника. Он видел напротив себя подполковника, видел пляжного Геракла со сломанным носом, видел Зимина – словом, всех. Душа его пела, ему было хорошо. Адреналин почти насытился, оставалось лишь получить долгожданный лакомый десерт, чтобы до будущей пятницы чувствовать себя человеком.
Все ждали только сигнала. Зимин почему-то медлил, и тогда Адреналин, чувствуя, что не может больше терпеть, не своим голосом выдавил:
– Ну!..
И первым бросился вперед.
Свалка, как всегда, удалась на славу. В ней не было отточенной, выверенной красоты, присущей тщательно отрежиссированным, профессионально поставленным и отменно сыгранным киношным дракам, похожим на некую разновидность балета. Эта драка была красива иной, истинной красотой – красотой неприкрытой агрессии, неприкрашенной, неразбавленной правды, красотой голых ободранных кулаков, крушащих плоть. Ни капли сиропа, ни грамма подслащенного дерьма – драка!
Две шеренги бойцов тяжело качались посреди старой котельной, в желтушном свете грязных лампочек, топча упавших, истекая потом и брызгаясь кровью. Тяжелое дыхание, задушенный хрип, рев, яростный мат – а как же без него, в драке-то! – крики боли, чей-то безумный торжествующий хохот – все смешалось в дикую какофонию, уже не воспринимавшуюся слухом. Адреналин получал удары и бил в ответ, бил от души, не жалея ни кулаков, ни чужих физиономий, и был на верху блаженства. Он видел, как Зимин, сидя на ком-то верхом, размеренно, раз за разом вонзал кулак в окровавленное лицо поверженного противника, словно задавшись целью раздробить это лицо на куски; потом его ударили ногой в голову, врезав по ней, как по футбольному мячу, Зимин опрокинулся и исчез за частоколом елозящих по сырому бетону ног. Потом в гуще драки Адреналину встретился подполковник. Адреналин нацелился было дать ему в ухо, но подполковник вдруг начал валиться вперед, прямо на него, как срубленное дерево, и Адреналин посторонился, дав ему беспрепятственно упасть. Драка – не игрушка! Это тебе не задержанных в камере мордовать...
Люди падали один за другим, все чаще и чаще – падали, отползали в сторону, откатывались, а то и попросту оставались лежать там, где упали, свернувшись клубочком и закрыв локтями голову. Кое-кто попросту выходил из боя, решив, что на сегодня с него достаточно, садился у стены, переводя дыхание, и почти сразу же закуривал, наблюдая за дракой, которая постепенно затухала, как сожравший все дрова костер.
Наконец на ногах остались только двое – Адреналин и тот самый близорукий блондинчик, так лихо отметеливший пляжного Геркулеса. Оба шатались, с головы до ног забрызганные своей и чужой кровью, и вяло обменивались ударами, которыми, говоря по совести, вряд ли можно было убить даже муху. Они старались изо всех сил, но вот сил-то как раз уже и не осталось. Это была схватка на выносливость и силу характера; все остальное было уже ни при чем.
Место схватки стало очищаться от поверженных бойцов. Сделав шаг назад, Адреналин споткнулся о чье-то тело и чуть не упал, нечеловеческим усилием восстановив равновесие и удержавшись на подгибающихся ногах. 'Да уберите же его!' – хрипло бросил кто-то – кажется, Зимин. Позади Адреналина засуетились, зашаркали подошвами по бетону, с тяжелым шорохом поехало безжизненно обвисшее тело, и вдруг кто-то испуганно выкрикнул: 'Стоп! Стоп! Да стойте же! Он же мертвый!'
До Адреналина не сразу дошел смысл происходящего. По правде говоря, он почти не слышал крика, целиком сосредоточившись на том, чтобы не упасть. Зато его противник понял все сразу – наверное, потому, что не только слышал, но и видел то, что происходило у Адреналина за спиной. Он вдруг замер столбом, уронив руки и глядя мимо Адреналина. Почти ничего не соображая, Адреналин слабо ткнул его кулаком в лицо, и блондинчик послушно упал, как сбитая кегля. Тут Адреналина схватили сзади за плечо, встряхнули, и он начал понемногу приходить в себя.
Оглянувшись, он увидел распростертого на полу подполковника, показавшегося ему почему-то
