происшествии и попросит организовать одно из его хваленых совпадений, которые всегда оказывались кстати.
Вот так, собственно, и началась эта история с пресловутым двойным переломом голени, и при чем тут гололед и серебристый 'мерседес' Лузгина, совершенно непонятно.
Пожалуй, что и ни при чем. Жадность фраера сгубила вот и вся история.
Глава 13
В то время как адвокат Лузгин и его секретарша бурно делили шкуру неубитого медведя, медведь этот, то есть Юрий Филатов, спал сном праведника, даже не подозревая о том, что с некоторых пор приобрел незавидный статус законной дичи. Проснулся он совсем рано, где-то в половине пятого, и сразу же вспомнил, что сегодня вторник – тот самый вторник, на который у него был назначен визит к адвокату. Мысль эта, по идее, должна была вызвать у него приятный подъем – как-никак, а конец его мытарствам с крадеными деньгами был уже не за горами, – но вместо ожидаемого подъема Юрий вдруг испытал какое-то неопределенное и неприятное беспокойство. Может быть, он поторопился, вверив судьбу полутора миллионов долларов первому встречному?
Для такого беспокойства у него, в общем-то, имелись веские основания. Такое случалось с ним регулярно. Приходя, скажем, на рынок за продуктами, Юрий никогда не торговался и всегда отоваривался у первого же подвернувшегося под руку прилавка – чего там, цены у всех одинаковые! А потом, когда покупка уже была сделана и оплачена, неизменно оказывалось, что рядом, буквально на соседнем прилавке, то же мясо и те же овощи стоят на порядок дешевле и выглядят гораздо свежее, а продавщица, которая так мило кокетничала с Юрием, между делом ухитрилась жестоко его обвесить да вдобавок еще и обсчитать. Юрий по таким мелочам не огорчался, но каждый подобный случай помимо воли откладывался на самом донышке памяти, и там, на донышке, год за годом рос неприятный мутный осадок. Словом, в плане покупок, приобретений и вообще обращения с деньгами Юрий Филатов был лопух лопухом. Именно поэтому он и обратился со своей проблемой к адвокату, к специалисту высокой квалификации. А теперь, значит, что же – специалисту мы тоже не доверяем? Сами не можем, а специалисту не верим... Замкнутый круг получается!
За окном по случаю раннего времени было еще темно. В черноте горел фонарь над подъездом. Сам фонарь не был виден – только размытый полукруг зеленоватого света с жемчужным отливом мельтешил в облаке густо летящего снега. Бледные серо-зеленые блики неподвижно лежали на полированных гранях стола, таинственно поблескивали на фотографиях и на круглом хромированном корпусе будильника. На потолке отпечатался четкий, скошенный влево светлый четырехугольник, перечеркнутый тенью оконной рамы. Часть его криво налезала на стену, предоставляя Юрию вдоволь налюбоваться извилистой трещиной в штукатурке и слегка отставшим верхним краем выцветших обоев в архаичную полосочку. Обои эти Юрий клеил вместе с мамой – дай бог памяти, в каком же году? Он тогда приезжал в отпуск, вот только откуда? После Афгана, что ли, это было? Да, похоже, что так. Давно было. Давненько... Обои-то уже не мешало бы и обновить...
Под одеялом было тепло и уютно, безнадежно ныла простреленная нога, за окном мело, и лениво думать, нежась в кровати, о ремонте, который все равно никто не станет делать, было приятно. Намного приятнее, чем метаться в замкнутом круге, беспокоиться о каких-то ворованных миллионах и пытаться на глаз, ничего толком не зная о человеке, определить, порядочный он или, наоборот, жулик. Юрия так и подмывало махнуть на все рукой, заснуть по новой, а проснувшись, прямиком отправиться к Лузгину и решить вопрос с деньгами раз и навсегда. Ну их к дьяволу, эти деньги! Украдут? На здоровье! Может, на дело пустят или хотя бы удовольствие получат...
Юрий просто так протянул руку и щелкнул клавишей ночника. Стрелки жестяного будильника показывали четыре сорок четыре – отличное, редкостное сочетание цифр. Что такого редкостного было в этих трех четверках, Юрий толком не знал, но ему почему-то показалось, что это вот и есть наилучший момент для начала нового дня. Встать, умыться, соскоблить щетину, выпить кофе, привести в порядок растрепанные волосы и мысли, а потом обнаружить, что времени на часах всего-то половина шестого – не только весь день впереди, но и, можно сказать, все утро...
Он торопливо отшвырнул одеяло и встал, пока минутная стрелка на часах не успела уйти с магической отметки. Успел, кажется. Ну да, точно, успел. Вот оно: четыре сорок пять. Доброе утро, жизнь!
Он прошлепал босиком в ванную, принял душ, побрился, а потом, посвежевший и окончательно проснувшийся, отправился на кухню варить кофе. Посуду он с вечера не помыл – как-то к слову не пришлось, не о том весь вечер думалось, – и, выковыривая из бренчащей груды тарелок и кастрюль старую медную джезву, уронил ее ненароком. Черная кофейная гуща щедро расплескалась не только по крышке кухонной тумбы, но и по полу, заскользила вниз по обшарпанному пластику дверцы, и Юрий заметался в поисках тряпки. Потом он вспомнил, что пришедшую в окончательную ветхость тряпку выкинул накануне в мусорное ведро, а ведро вынес на помойку. Искать новую тряпку было недосуг, да и не держал он в доме запасов ветоши, и Юрий, присев перед тумбой на корточки, запустил руку в хранившуюся на нижней полке пачку старых газет, которыми обычно выстилал мусорное ведро.
Он схватил первую попавшуюся газету, откуда-то из середины пачки, и, ненароком глянув на разворот, озадаченно покачал головой. В руках у него был прошлогодний номер 'Московского полудня', и с разворота прямо в глаза Юрию прыгнул набранный жирным шрифтом заголовок: 'Сказ о том, как некий гад урезал МКАД'. Под статьей стояла знакомая подпись: Д. Светлов. Статью Юрий перечитывать не стал – он хорошо знал все, что там было написано. Чепуха там была написана, обычная заказная провокационная чушь, и отличало статью от других подобных опусов лишь то, что оплатить эту чепуху заказчик пытался не долларами, а пулей. Не вышло...
Газетку эту Юрий хранил как память о той истории. В общем-то, на память он не жаловался, и фетишизмом тоже не страдал, но все-таки... Да нет, в самом деле, что, у него других газет нету? Да есть! Навалом!
Он отложил ценную газетку в сторону, взял из пачки другую и кое-как затер кофейную лужу. Использованную газету он бросил в ведро, а вторую, памятную, вернул в пачку, подсунув для верности под самый низ. После этого Юрий все-таки сварил кофе и уселся пить его на свое любимое место у окна.
'Однако, – думал он, прихлебывая терпкую горечь из фаянсовой кружки, – в собирании памятных сувениров все-таки есть определенный смысл. Вот я только что удивлялся – зачем, дескать, мне газетка на память, когда склероза еще и на горизонте не видать? Мне, мол, костыли для воспоминаний не требуются, все мое ношу с собой. Оно-то, конечно, так, да разве вспомнил бы я сейчас про Светлова, если бы не газетка? А между тем Димочка Светлов – паренек неплохой, умный и цепкий, и достаточно опытный, и с компьютером на 'ты', и жареный петух его уже клевал, и даже что-то вроде совести у него имеется. К тому же он в некотором роде мой должник и, если его как следует попросить, не станет совать любопытный нос в мои дела. Мирон – тот стал бы, а разнюхав, что к чему, потешался бы надо мной до самой смерти. Да и недосуг сейчас Мирону, не до того ему. Он, чудак, носится по всему городу хвост задравши, неприятностей на свою голову ищет...'
Юрий задумался. Да, Мирон... Надо же, какие мудреные узлы вяжет порой жизнь! И, между прочим, след, по которому пустился сейчас господин главный редактор, проходил в неприятной близости от Андрея Никифоровича Лузгина – постоянного члена Клуба и личного адвоката Адреналина. Мирон говорил, что Лузгин не раз вытаскивал своего клиента из жутких передряг. Можно себе представить, что это были за передряги и к каким уловкам приходилось прибегать господину адвокату, чтобы выручить этого чокнутого! Да, чокнутого, потому что изобрести адскую мясорубку в грязном подвале мог только законченный псих с отменными ораторскими способностями. Гитлер, говорят, обладал такими способностями да еще Геббельс...
Адреналин, несомненно, был маньяком. Весьма своеобразным, обаятельным, но маньяком. И адвокат маньяка не мог не знать, что представляет собой человек, чьи интересы он столь блестяще защищает в суде. А если вспомнить странные смертельные случаи в Клубе, тайную видеосъемку поединков,
