КОНФИДЕНЦИАЛЬНОСТЬ ГАРАНТИРУЕТСЯ
Двое из жильцов мертвого дома вернулись к себе только под утро — Удовиченко высадил их на старом месте возле телефонной будки. На обратном пути никто не проронил ни слова — молчал даже словоохотливый репортер.
Он побывал на пороге вечности, и ему не терпелось взглянуть на отметину от пули на груди. Угодив в бронежилет, пуля обычно оставляет синяк больших или меньших размеров. Но Удовиченко казалось, что дома, в зеркале его глазам предстанет некое клеймо, отметина потустороннего мира. Впрочем, это не мешало прикидывать возможных покупателей кассеты, стартовую цену, с которой начнется торг.
Судя по всему, придется пожертвовать славой и настаивать на соблюдении анонимности. Иначе милиция потом не слезет. Ничего, те, кому нужно — продюсеры, редакторы газет, исполнительные директора и реальные хозяева телеканалов — так или иначе узнают об авторе.
Его рейтинг в ближайшие пару недель будет зашкаливать, и важно использовать этот шанс.
В комнате Виктор сразу схватился за саксофон. После всех событий этой ночи он изголодался по нему.
Сжал зубами мундштук, как впиваются в водопроводный кран побывавшие в чертовом пекле — захлебываются и не могут напиться.
Он набросил на раструб тряпку, чтобы заглушить звук и не разбудить никого из соседей. Сейфулла все-таки проснулся и заглянул.
— Вернулись? Молодцы.
Он хотел еще что-то сказать, но помешала зевота.
Пожелал спокойной ночи с вежливостью, присущей всем восточным людям, и ушел досматривать сон о родных краях.
— Не спишь? — спросил Виктор через час, оторвавшись от инструмента.
— С твоим саксом заснешь. Чем тише, тем сильней мешает.
— Сказал бы.
— — Пустяки. Я же чувствую — тебе надо поиграть.
— Слушай, ты ведь не застрелил того, последнего.
— Нет, багром проткнул.
— Просто я слышал как он хрипел.
— Тебе это кажется жестоким? После всего, что ты перенес?
— Не знаю. Я сам ощутил прилив ненависти перед тем как в первый раз нажал курок.
— Кому-то в этой жизни удается отсидеться, кому-то нет. У нас с тобой выбор простой — или мы их похороним, или они нас. Что такое твое житье-бытье на вокзале? Могила по сути, согласен? А наружу из нее выход только один.
Ни тот ни другой не видели друг друга. Полная темнота уравняла их на полчаса — через полчаса Рублев должен был увидеть рассвет.
— Скажу тебе честно, я не верю в загробное возмездие, — продолжал Комбат, — Воздать по грехам надо здесь, на земле. Мы сами должны осуществлять справедливость — не надо перекладывать эту задачу на плечи господа Бога или МВД.
— Хочешь колхозное поле с ножницами полоть?
— Пусть другие сделают лучше.
Красильников умел концентрироваться на одной задаче, беспощадно отбрасывая все остальное в сторону. Вот и сейчас он пропал из Думы в самые горячие дни обсуждения бюджета, доверив своему заму по партийному руководству руководить грызней по каждой статье.
В посольстве одной из восточноевропейских стран он встретился с двумя пакистанскими офицерами. Имел беседу с высокопоставленным сотрудником ФСБ за день до его отъезда на Байконур. «Подвязал» к проекту нужного человека из министерства обороны.
Давно и твердо Красильников усвоил: если проект обещает большие деньги, надо делиться, не скупясь. Потеряешь больше, когда тебя вежливо попросят на конфиденциальный разговор и объяснят, что дело может рухнуть в считанные часы с самыми неприятными последствиями. Вот тогда придется идти на любые условия.
Мирзабек четко назвал сумму, которую пакистанская сторона готова выделить на комиссионные. Позже, при личной встрече офицеры в мундирах с аксельбантами и фуражках с высокими, заломленными кверху тульями подтвердили цифру. Для них, понятно, не имело значения, кому пойдут деньги.
Себе Красильников мысленно определил четверть от всей суммы. Раскидать остальное было задачей не из простых. В таких случаях не возникало вопросов о партийной принадлежности и политических убеждениях.
Всему свое время и место. Время для хлестких фраз, которые будут цитироваться в прессе, смаковаться по телевидению. Время для конкретного делового контакта где-нибудь на открытом воздухе, подальше от стен, имеющих уши.
Именно такой контакт состоялся у Красильникова с Алексеем Гуриным, заведующим департаментом информации российского правительства. Наверно, не было второго человека, который выпустил бы столько критических стрел в адрес правительства как лидер Либерально-социалистической партии. Красильников обвинял кабинет министров в продаже интересов России, в слепом следовании рекомендациям Международного Валютного Фонда, в жульнической приватизации.
Правительство не оставалось в долгу. Оппоненту приписывали дружбу с мафиозными фигурами, счет в швейцарском банке, аморальное поведение. Кое-что из этого набора озвучивал лично Гурин, который по долгу службы постоянно собирал пресс-конференции. Именно ему чаще всего журналисты задавали неприятным вопросы, ссылаясь на громкие заявления Красильникова.
Заведующий департаментом отбивался и сам немедленно переходил в атаку.
По объему полномочий пост Гурина был одним из самых незначительных в правительстве. По сути он выполнял те же функции, что и президентский пресс-секретарь. Его небольшой штат отвечал за предоставление информации по запросам из министерств. Но конфиденциальные сведения каждый из министров получал по своим каналам. Поэтому в департамент Гурина обращались только за статистикой и ежедневными показателями — валютными курсами, биржевыми индексами, котировками акций и всем прочим, что мог узнать всякий, кто потрудился бы купить одну из газет отпечатанных на розовой бумаге.
Реальный вес Гурина определялся другим. Именно он был доверенным лицом премьера, именно через него поступали все выгодные предложения, именно он разговаривал от имени главы правительства, когда последний не мог позволить себе засветиться.
Оппозиционный политик и государственный чиновник встретились в том самом посольстве, где Красильников обговаривал детали с пакистанцами. В узких кругах столичной элиты посольство славилось своей надежной крышей. Сам посол — человек с окладистой, располагавшей к доверию, бородой — любил вкусно поесть, славился как собеседник и был в приятельских отношениях с совершенно разными людьми: от банкиров до оперных звезд Большого театра.
За десять лет его пребывания в Москве ни один разговор, состоявшийся в посольстве, не стал достоянием ни ФСБ, ни пишущей братии. Имя посла стало своего рода фирменной гарантией полной конфиденциальности.
Под занавес большого приема в честь государственного праздника его страны, посол сообщил Гурину, что приобрел для своей коллекции еще одно произведение модного художника. Гость понял его правильно — в небольшой комнате, сплошь увешанной картинами, обычно происходили встречи тет-а- тет.
Гурин ничуть не удивился обнаружив там всем известного партийного босса в неизменном двубортном пиджаке с золотыми пуговицами. Иметь дело с политическим оппонентом с одной стороны даже удобнее, по крайней мере хоть с этой стороны можешь не ждать выплеска компромата. Они обменялись рукопожатием.
