процедурой, Петрович с трудом сдерживал презрительную улыбку: и Самсон, и Борис отлично знали, что серьезный заказ стоит гораздо больше, но живые деньги загипнотизировали их, да и торговаться с хозяином они бы вряд ли рискнули, даже если бы очень захотели. Они были пушечным мясом, слепыми исполнителями его воли, которым при любом раскладе была одна дорога: на два метра вглубь, под дерновое одеяло. Они слишком много знали и были чересчур глупы, чтобы Петрович рискнул доверить им хранить эту тайну.
Когда бойцы ушли отсыпаться перед полным забот и тягот трудовым днем, Петрович снова расстегнул клетчатую сумку и по одному предмету выставил весь сервиз на свой обширный дубовый стол. Вид у посуды был такой, словно ей самое место на помойке: грязная, пятнистая, исцарапанная и покрытая зеленоватыми пятнами медная поверхность, густо забитое зеленым налетом окисла рельефное кружево растительного орнамента, до неузнаваемости залепленные какой-то засохшей дрянью царские орлы… Но единственное протертое в этом слое грязи крохотное окошечко сверкало яростным солнечным блеском, и, стоило лишь слегка прикрыть глаза, как Петрович начинал словно наяву видеть сервиз во всем его сияющем великолепии. Он был абсолютно равнодушен к антиквариату, – но стоявшее перед его внутренним взором зрелище вызывало невольное восхищение.
Петрович долго разглядывал сервиз, проклиная медлительное время: ему не терпелось поскорее навести справки и проконсультироваться с настоящим экспертом, который развеет его сомнения и назовет хотя бы приблизительную стоимость сервиза. Но поднимать людей с постели ему не хотелось, и деликатность была здесь ни при чем: Петрович опасался, что внезапно проснувшийся в нем посреди ночи интерес к экспертам-ювелирам может возбудить еще чье-нибудь любопытство и породить ненужные вопросы и домыслы.
Он все-таки заставил себя поспать несколько часов, а утром, едва приняв душ и выпив чашечку кофе, принялся звонить по телефону. Через два часа на столе перед ним лежал список из десятка фамилий и адресов. Это были имена наиболее знающих ювелиров, про которых было известно, что они умеют держать язык за зубами. С дымящейся сигаретой в углу рта и щурясь от дыма, Петрович внимательно просматривал список, время от времени делая на полях какие-то пометки. Две или три фамилии он решительно вычеркнул из списка, а одну обвел жирной чертой. Этот человек давно вышел на пенсию и жил уединенно, почти ни с кем не общаясь, в частном домике на окраине Монино. Возможностей разболтать секреты Мамонтова у него было меньше, чем у других его коллег, да и послужной список этого человека производил определенное впечатление: тридцать лет в Алмазном фонде – не шутка. Уж кто-кто, а этот старик наверняка сумеет отличить царский сервиз от дешевой подделки.
Андрей Петрович Мамонтов никогда не стал бы тем, кем он стал, если бы имел дурную привычку откладывать дела в долгий ящик. Поэтому менее чем через два часа его черный джип уже остановился рядом с калиткой дома, в котором жил со своей супругой Даниил Андреевич Яхонтов. Петрович вышел из машины, неторопливо одернул полы своего легкого осеннего пальто, закурил и не спеша, с большим достоинством огляделся.
Домишко, в котором проживал золотых дел мастер, не производил впечатления зажиточного, но выглядел ухоженным и аккуратным. Небольшой огородик перед домом был тщательно перекопан на зиму, в штакетнике не усматривалось ни одной гнилой планки. Мамонтов даже засомневался, туда ли он попал. Его сомнения многократно усилились, когда он увидел хозяина, который возился в саду, обрезая сучья старых развесистых яблонь. Это был крепкий кряжистый старикан, больше похожий на молотобойца или на вальщика леса, чем на ювелира, который всю жизнь горбился над золотыми финтифлюшками и закорючками. Мамонтов неплохо разбирался в людях и даже издали видел, что этот, с позволения сказать, старичок может одним ударом волосатого кулака сбить с ног годовалого бычка и легко даст сто очков вперед любому молодому.
Один из охранников Мамонтова сунулся было вперед, но Петрович преградил ему дорогу вытянутой рукой.
– В машину, – негромко сказал он и неторопливо двинулся к калитке.
Старик продолжал как ни в чем не бывало пилить сучья, словно не замечая остановившегося за забором джипа, но когда калитка хлопнула, сразу же обернулся, вперив в Мамонтова взгляд маленьких, темных, острых, как буравчики, глаз. В этом взгляде не было ни маразматической старческой приветливости, ни раздражительности.
Это был цепкий, спокойный, изучающий и оценивающий взгляд, и Петрович понял, что перед ним именно тот человек, которого он искал. Этот не станет хитрить и ловчить, маскируя собственную жадность утомительно многословными речами. Он либо сразу назовет свою цену и возьмется за дело, либо с порога пошлет к черту, а то и куда-нибудь подальше. Петровичу, в характере которого доминировали такие же черты, нравились прямые люди, а уж этот старик, судя по всему, был таким прямым, что прямее просто некуда, – если, конечно, это был именно тот старик, а не какой-нибудь другой.
– Добрый день, – поздоровался Петрович. – Я ищу Даниила Андреевича Яхонтова.
– Считай, что нашел, – ворчливо заявил старик. – Я буду Яхонтов. Ты по делу или опять дом торговать? Если насчет дома, говорю в последний раз: дом не продается, не дарится и не оставляется в наследство. Больше говорить не буду, а буду бить прямо в рожу. Замучили, стервецы! Мне плевать, что вам надо свои хоромы строить. Дайте хоть до смерти дожить по-человечески!
– Я не насчет дома, – успокоил его Петрович. – А что, вам досаждают потенциальные покупатели? Я мог бы помочь…
– Сам пока справляюсь, – оборвал его Яхонтов. – Так что за дело? Продать мне нечего, а покупатель из меня, сам видишь, никакой…
– У вас есть товар, который мне необходим, – сказал Петрович. – Ваши знания, опыт… В общем, мне нужна квалифицированная и сугубо конфиденциальная консультация. Может оказаться, что дело не стоит выеденного яйца, но при любом результате я плачу за экспертизу тысячу долларов США. Или вы берете больше?
– Я ничего не беру, потому что не даю консультаций, – спокойно ответил Яхонтов. – Тысяча долларов, говоришь? Многовато за консультацию, даже самую профессиональную.
– Конфиденциальность, – терпеливо напомнил Мамонтов.
– Ну, разве что… А ты кто такой – бандит?
– Бизнесмен, – все так же терпеливо сказал Петрович.
– Бизнесме-е-ен… Ну и что ты с.., сбизнесменил?
Мамонтов неодобрительно кашлянул в кулак. Пожалуй, старик был даже немного прямее, чем хотелось бы Андрею Петровичу. Мамонтов предпочел бы иметь дело с этаким божьим одуванчиком, который, понимая все не хуже Яхонтова, боялся бы собственной тени и на которого было бы достаточно просто посмотреть построже, чтобы он без возражений занял приличествующее ему место. Яхонтов, по мнению Петровича, был чересчур проницателен и явно никого и ничего не боялся.
– Виноват, – сказал Петрович, всем своим видом давая понять, что ни в чем он не виноват и извиняться перед кем бы то ни было не привык, – мы что же, так и будем беседовать во дворе? Дело у меня, может быть, и не очень важное, особенно для вас, но посторонних глаз оно все равно не терпит.
– Фу-ты ну-ты, – проворчал старый грубиян. – Ну, проходи на веранду. В доме у меня ремонт, печка разобрана, грязи по колено, а на веранде будет в самый раз.
Вслед за хозяином Мамонтов прошел на застекленную веранду, где, вопреки его ожиданиям, действительно было чисто и уютно. Старого хлама, который обычно валяется на верандах таких вот деревянных одноэтажных домиков, не было и в помине, зато посреди веранды стояли стол и пара очень удобных, хотя и ветхих от старости, плетеных кресел. Дощатый пол сверкал чистотой, под потолком висели пучки каких-то сухих трав, от которых исходил приятный запах.
Скрипя половицами, Мамонтов подошел к столу и без приглашения уселся в одно из плетеных кресел. Казавшееся на вид очень уютным кресло на поверку оказалось еще уютнее. Оно весьма располагало к тому, чтобы откинуться на его спинку и так, полулежа, вести долгую неторопливую беседу под чаек или под водочку. Именно поэтому Мамонтов сел прямо, не касаясь лопатками спинки, и положил на стол сильные короткопалые ладони, сцепив их в замок. Он посмотрел в большое, во всю стену, окно с частым переплетом и увидел свой джип и одного из охранников, который со скучающим видом курил, прислонившись задом к переднему крылу машины, и притворялся, что считает галок.
