дверь ключом с увесистой деревянной грушей и пропустил Тамару вперед. Долгий и пустой день, проведенный в застекленной коробке автобуса, наконец-то закончился, и Сергей закрыл глаза от удовольствия, когда Тамара, проходя мимо, задела его теплым обнаженным плечом и обдала солоноватым запахом моря.
Это мимолетное прикосновение словно выключило в нем что-то или, наоборот, включило: он вдруг почувствовал, что все заботы и трудности остались позади и в течение двух недель будут существовать отдельно от него. Теперь он был уверен, что отлично отдохнет, и мысленно благодарил Тамару за то, что она выбрала такой вид отдыха. Ему было хорошо здесь, в Одессе, именно в этой гостинице и в этом конкретном номере с кондиционером и тараканами. Завтра они отправятся бродить по городу, который совершенно не похож на Москву, где-нибудь пообедают, чего-нибудь выпьют и непременно искупаются в море. Тамара получит долгожданную возможность блеснуть своей великолепной фигурой и новым купальником. С точки зрения Дорогина, новый купальник очень мало отличался от старого, но высказывать свое мнение вслух он не рискнул – в конце концов, он мог чего-нибудь не понимать.
– Ты так и будешь стоять в дверях? – спросила Тамара, и Дорогин открыл глаза.
Оказалось, что он действительно все еще стоит в открытых дверях номера, подпирая плечом косяк.
Зато Тамара уже успела переодеться и выглядывала из дверей ванной. У нее за спиной шумела вода.
– Как водичка? – поинтересовался Дорогин, закрывая дверь.
– Тепленькая, – ответила Тамара.
– Ну вот, – проворчал он, – я же предупреждал., Тамара скрылась в ванной, снова попробовала воду и вдруг рассмеялась.
– Что случилось? – спросил Сергей, заглядывая в ванную.
– Вода, – смеясь, ответила Тамара. – Она и не была горячей. Точнее, была, но только потому, что трубы нагрелись на солнце.
Дорогин фыркнул.
– Закаляйся, как сталь, – сказал он. – Может, примем душ вдвоем? Будет теплее.
– Вот уж нет, – строго ответила Тамара. – Вдвоем получится не теплее, а дольше, а я все-таки хочу помыться, не заработав при этом ангину. И потом, я хочу есть. Сейчас мы быстренько примем душ, а потом ты поведешь меня в ресторан.
– Слушаю и повинуюсь, – сказал Дорогин и щелкнул каблуками. Настоящего звука не получилось, потому что он был в кроссовках.
Пока Тамара принимала душ, Сергей вышел в лоджию и выкурил сигарету, глядя, как дрожат отраженные в море огни прибрежных строений. Внизу на стоянке тускло поблескивали в свете одинокого фонаря крыши машин, среди которых горой возвышалась двухэтажная туша доставившего их сюда автобуса.
Посмотрев в ту сторону, Сергей поморщился: на ум ему невольно пришел минувший день и имевшие место на протяжении этого дня инциденты. Дорогин не сомневался, что пляжный атлет Леха и его головастый приятель попытаются свести с ним счеты при первом удобном случае, и хотел только одного – чтобы это случилось поскорее и, по возможности, не в присутствии Тамары. Бояться двух отморозков ему и в голову не приходило, но они могли испортить весь отдых.
Позади него щелкнула задвижка, и через несколько секунд Тамара тронула его за плечо. Дорогин накрыл ее руку ладонью, и Тамара легонько потерлась о нее лбом. Южная ночь звенела цикадами, словно они находились не в городе, а в безлюдной степи за сотни километров от человеческого жилья.
– Как хорошо, – сказала Тамара. – Здесь даже воздух другой, чувствуешь?
– Еще бы, – усмехнулся Сергей. – У нас сейчас воздуха вообще не осталось, один дым.
– С ума сойти, – Тамара тихонько вздохнула. – Представляешь, я совсем забыла, что у нас горят леса… Интересно, как там наш Пантелеич?
– Можем позвонить ему завтра с утра. Может быть, застанем его, когда он придет поливать газон.
Спросим, не сгорели ли твои туалеты.
– Негодяй, – Тамара легонько хлопнула его ладонью по затылку. – Можно подумать, я беспокоюсь только об этих тряпках.
– Можно подумать, ты беспокоишься о чем-то другом… Ой, больно!
– Немедленно проси прощения, или я не знаю, что с тобой сделаю!
– Неужели укол? – дрожащим голосом спросил Дорогин, становясь на колени.
– Нет, – с глухим подвыванием ответила Тамара. – Два укола!
– Я больше не буду, – дурачась взмолился Сергей. – Беру свои слова обратно. В самом деле, разве ты можешь беспокоиться о каких-то тряпках? Да тьфу на них, пускай горят на здоровье…
– Но-но! – прикрикнула Тамара. – Ишь, расплевался… В кои-то веки женщина завела себе приличную одежду, а он – пусть горят. Ступай в душ, пока я не разозлилась.
Напевая какую-то чепуху, Дорогин отправился в душ. Через секунду там полилась вода, и почти сразу раздался приглушенный вопль.
– Забыла тебя предупредить, – крикнула Тамара, – вода уже совсем холодная!
Ответом ей был мучительный стон.
Улыбнувшись, Тамара осмотрелась, отыскивая взглядом свою сумочку. Не найдя ее, она слегка нахмурилась, пытаясь вспомнить, куда она могла подевать свое самое ценное дорожное имущество – косметичку, зеркало, массажную щетку… Она открыла шкаф и зачем-то заглянула под обе кровати, но сумочки нигде не было. Тамара уже открыла рот, чтобы спросить у Дорогина, куда тот затолкал сумочку, но тут же вспомнила, где она. Сумочка осталась в автобусе, затиснутая в угол сиденья. Тамара совсем забыла про нее.
Она посмотрела на дверь ванной. Оттуда доносились плеск и довольное фырканье – Дорогин уже адаптировался и, похоже, чувствовал себя вполне комфортно под холодным дождиком. Тамара пожала плечами. В конце концов, ей было не три года, на стоянке горел фонарь, а вокруг было полно отдыхающих. О том, как быть, если водителя не окажется на месте, она как-то не подумала: водитель представлялся ей неотделимым от автобуса.
Проверив, хорошо ли держится на мокрых волосах банное полотенце и потуже затянув поясок халата, Тамара вышла из номера и спустилась в фойе.
Как и следовало ожидать, ее домашний вид не привлек ничьего внимания: здесь все-таки был курортный город, а курортники во все времена плевать хотели на условности. Ведь это была Одесса. Тамара отлично помнила шок, который она пережила во время первого своего приезда в этот город. Они с отцом снимали квартиру у родственницы знакомых, семидесятидвухлетней Ривы Рувимовны. Ключа от входной двери старуха им не дала, опасаясь, что они его потеряют, и им каждый раз приходилось звонить и подолгу ждать, пока Рива Рувимовна доковыляет до двери и как следует рассмотрит их в глазок. Однажды эта почтенная дама открыла им дверь в чем мать родила: она, видите ли, как раз собиралась принять ванну…
Тамара вышла на улицу и окунулась в ночной воздух, как в парное молоко. Тело впитывало ночные ароматы каждой порой, и Тамара почувствовала себя удивительно легко и свободно.
Сориентировавшись в царившей здесь темноте, Тамара двинулась к стоянке, где в свете одинокого фонаря таинственно поблескивал тонированными стеклами автобус. Только теперь Тамара сообразила, что автобус скорее всего пуст и заперт наглухо, но тут же, словно в ответ на ее мысли, возле автобуса блеснул свет ручного фонарика, что-то заскрипело, глухо стукнуло, и Тамара услышала приглушенные голоса нескольких человек. Обрадовавшись, она ускорила шаг, но остановилась в нерешительности, услышав голос того неприятного типа, с которым совсем недавно схватился Сергей.
– Смотри, куда ставишь, козел! – завопил Шуруп. – Ты же мне палец отдавил!
– Тише, недоумок, – раздалось в ответ. – Будешь орать, я тебе яйца вырву. А за «козла» еще ответишь!
– Ладно, ладно, – проворчал Шуруп. – Это ты здесь такой храбрый… Я не забыл, как ты сегодня прощения просил.
