Рублев тоже приветливо махнул рукой немолодой женщине. У подъезда он остановился, несколько раз присел, подпрыгнул на месте и направился вверх по лестнице, лифтом во время утренних пробежек Рублев не пользовался.
Поднявшись к себе в квартиру, Комбат в большой комнате еще минут двадцать подымал гири, отжимался от пола, приседал, качал пресс, короче говоря, основательно помучил свое сильное тело, и после этого, поставив на плиту чайник, отправился принимать холодный душ.
Помывшись, Рублев остановился возле зеркала, пригладил мокрые волосы, прикоснулся пальцем к усам, к жесткой черной щеточке.
«Так, теперь побреемся».
Тщательно намылившись, мужчина взял опасную бритву и провел по мыльной щеке. Каждое движение Рублева было уверенным, и единственное, что испортило его ровное настроение, так это порез на щеке. Одно неосторожное движение — дернулась рука, и бритва оставила длинный кровоточащий след.
— Черт подери, — пробурчал Комбат, — вот незадача. Что это со мной такое?
Порез немного испортил настроение, Комбат был суеверен и кровь на щеке воспринял как дурной знак.
Сняв остатки пены, вымыв лицо холодной водой, Рублев плеснул в ладонь одеколона и прижег ранку.
Кровь остановилась, он улыбнулся своему отражению, чайник на кухне засвистел.
— Ну вот, сейчас позавтракаем и по делам — он сам знал, что в половине десятого должен быть на Другом конце города.
Вчера в полдень он абсолютно случайно встретил своих подчиненных, двух братьев-близнецов. Узнал их мгновенно, со спины. Ребята шли в кожаных куртках, хотя, какие там ребята, это он привык так их называть, а сильные высокие мужчины с крепкими шеями, коротко стриженные, без шапок, без зонтов в руках. Комбат увидел их из машины и просигналил. Один из парней обернулся и с интересом посмотрел на машину.
Стекло отсвечивало, и мужчина не мог видеть водителя, Комбат подъехал ближе, опустил боковое стекло и негромко окликнул:
— Эй, Решетников, сержант Решетников, ты меня слышишь.
От голоса Комбата на лице широкоплечего мужчины появилось странное выражение. Он вздрогнул и весь насторожился, подобрался, а затем появилась широкая улыбка.
— Е-мое, — воскликнул мужчина, подбегая к машине, — комбат, товарищ майор, Борис Иванович, вот так встреча!
Второй Решетников тоже подбежал к машине, и братья буквально выволокли Комбата из салона и принялись трясти его руки, тискали за плечи. Рублев уже и сам был не рад, что окликнул этих двоих.
— Вот это встреча! А нам Андрей Подберезский говорил, что ты где-то в Москве, Борис Иванович, мы даже как-то пару раз тебе звонили, но телефон не отвечал.
— Да, ребята, я уже давно в Москве. А вы как?
— А что мы, — ответили братья Решетниковы в один голос, — у нас все классно, товарищ майор, работаем в охранном агентстве, — чересчур четко и немного по-военному отрапортовали мужчины, — работа непыльная, платят хорошо. Службу несем исправно, как у нас говорили, через день на ремень, иначе говоря, сопровождаем ценные грузы.
— А что возите? — спросил Комбат.
— А кто его знает, мы же грузы не проверяем.
Нам сказали охранять, мы и охраняем. Надо например, завезти из Москвы в Нижний, из Нижнего в Ростов, нас нанимают, мы с оружием, все как положено. А выто, а ты-то, Борис Иванович, чем занят?
Комбат замялся.
— Я, ребята, ничем не занят, получаю пенсию.
— Как это пенсию? — изумились братья Решетниковы, словно бы они и не знали, что Комбат ушел из армии и сейчас живет как и на что получится.
— Всякие дела случаются, — рассматривая своих бывших подчиненных, сказал Рублев. — А вы все такие же — орлы.
— Да, Борис Иванович, спортом занимаемся, правда, времени немного, да и не гоняют нас так, как вы в свое время.
— Если бы я вас не гонял, может быть, мы и не встретились на этой площади.
— А что мы здесь стоим? — заговорил Сергей Решетников. — Пойдемте зайдем куда-нибудь, Борис Иванович, мы вас угощаем.
— Да я и сам вас, ребята, могу угостить.
Братья явно обрадовались неожиданной встрече со своим командиром.
— Нас там, Борис Иванович, из Спецназа в агентстве четверо, — и Сергей Решетников принялся рассказывать о тех, кто работает с ними и охраняет грузы.
Комбат слушал, кивал, но с места не двигался, стоял у своей машины.
— Пойдемте, пойдемте, Борис Иванович, можем пойти даже к нам домой, наш батя обрадуется, увидев вас. Он о вас все знает.
— Это хорошо, — почему-то с сомнением в голосе произнес Комбат.
— Идемте, идемте, мы здесь недалеко живем, в переулке на углу.
— Нет, ребята, у меня кое-какие дела, — Комбат посмотрел на свой трофейный хронометр.
Братья Решетниковы улыбнулись, они помнили эти часы еще по Афганистану.
— Жив будильник, да, Борис Иванович? — спросил младший брат, которого младшим звали за то, что родился на несколько минут позже старшего.
— Жив, жив, славу Богу, тикает, отсчитывает секунды жизни.
— Помним мы ваши часики, помним.
— Ну, ребята, я рад, что у вас все хорошо.
— Да, у нас все хорошо, просто прекрасно.
— Слушайте, Борис Иванович, товарищ майор, идите к нам работать командиром, кого-кого а вас возьмут, не задумываясь, мы о вас рассказывали, да и наши все поддержат. Знаете, сколько у нас афганцев работает?
— Ну и сколько? — на всякий случай спросил Комбат.
Двенадцать человек, все парни что надо, двое из спецназа перешли к нам, платят у нас лучше. Да и работа полегче.
— А что опасно работать-то? — спросил Комбат.
— Всякое бывает, иногда наскакивают бандиты.
Грузы ведь ценные возим, иногда компьютеры, телевизоры, технику, вообще-то, дорогие вещички. Иногда деньги сопровождаем из аэропорта до банка. Нам-то все равно, что охранять, главное, чтобы платили исправно.
— И много платят? — поинтересовался Борис Иванович.
— Не так чтобы очень много, но на жизнь хватает. Иногда премию подбрасывают по сотке или по две на брата.
— Долларов? — спросил Комбат.
— Конечно, долларов, а чего ж еще? Рублей, что ли? Ими теперь только правительство бюджет меряет, что бы непонятнее было. Вот вы знаете, сколько нулей в триллионе?
— Знаю.
— Сколько?
— Много, а вы сами знаете ли?
— — А нам и не надо. Зарплату все равно миллионами дают.
Пойдемте, пойдемте, — проговорил Сергей, уцепившись за локоть Рублева.
Часа два сидел Комбат за столиком в кафе. У ребят был выходной, они никуда не спешили. Так же не спешил и Рублев, воспоминания лились рекой. Они вновь сквозь серый городской пейзаж видели то, что было недоступно другим: то горы, то предрассветные пустыни, то ночные пустыни, атаки, штурмы,
